Но в воспитании детей, особенно семейном, все так. Мы должны давать детям самостоятельность и не должны, мы должны понимать детей и не должны, мы должны баловать маленьких и не должны, мы должны думать об их будущем и не должны… Говорят, надо знать меру, с восторгом и глубокомысленно повторяют: «Мера, мера в воспитании, мера — это основное». Но как это — «надо знать»? В чувстве меры и заключается педагогический талант, причем мера не золотая середина, не отсчитанное, а живое противоречие* должны и в то же время не должны… Но мы, поголовно изучавшие начала диалектики в школьном курсе обществоведения, совершенно, кажется, не способны принять, признать диалектику у себя на кухне, в общении с детьми. Мы ищем определенности и никак не хотим согласиться с живым, постоянным, бесконечно рождающимся, пульсирующим противоречием, которое так и надо принимать — как противоречие. Потребность в безопасности противоречит потребности в развитии, сердце — разуму. Всюду противоречия, всюду единство, всё сложно, и во всем красота…

Завернув ребенка в теплый платок, мама тихо напевает песенку о сурке. Голые ножки в голубых вязаных пинетках высовываются из свертка, маленький подпевает. И в том, как мама поет, как наклоняется к сыну, как смотрит на него, какой у нее и ласковый и веселый голос, — во всем видно, что будет у нее хороший сын, будет человек… Но как передать это здесь, на бумаге? Как научить искусству таким голосом напевать «Сурка» новорожденному, завернутому в теплый платок?

Читатель заметил, очевидно, что почти все ссылки здесь — на Пушкина. В вопросах психологии и этики Пушкин абсолютно точен, я думаю, что и вы согласитесь с утверждением: как у Пушкина — так правильно.

И вот в заключение нечто вроде премии терпеливому читателю — краткий пушкинский курс педагогики. Куда короче — в шести строках! Наука об искусстве воспитания для очень занятых людей.

Однажды Пушкин записал шутливые стихи в альбом семилетнего мальчика Павлуши Вяземского. Пушкин был верен себе в каждой строчке и каждой шутке, и даже экспромты его гораздо содержательнее, чем кажутся с виду. Вот случай убедиться в этом: переведены веселые строчки на язык педагогики.

Пушкин написал:

Кн. П. П. Вяземскому

Душа моя Павел, Держись моих правил: Люби то–то, то–то, Не делай того–то, Кажись, это ясно. Прощай, мой прекрасный.

В этих шести строчках — все искусство воспитания!

«Душа моя Павел…» — люби ребенка, как душу свою, умей выразить свою любовь в ласковом слове, в ласковой интонации.

«Павел», «Кн. П. П. Вяземскому» — обращайся с ребенком как с равным, как со взрослым, невзначай подчеркивай, что он уже большой. Дети никогда не бывают для себя маленькими, они всегда «уже большие». И как бы ты ни любил ребенка, будь с ним немножко сдержан, особенно с мальчиком: «душа моя», но «Павел».

«Держись моих правил…» — сначала обзаведись, пожалуйста, своими правилами жизни, принципами, убеждениями — без них к ребенку лучше не подходить. И это должны быть свои правила, своей жизнью выработанные, чужие правила детям внушить невозможно. Сколько неудач в воспитании оттого, что мы пытаемся вбить в детские головы правила, которых сами не придерживаемся! Нет, «держись моих правил» — слова, убедительные для ребенка своей честностью. И не назидание здесь, а дружеское «держись». Совет, которого можно и не послушаться. В необязательном «держись» — поучение, необходимое ребенку, и свобода от поучения. Взрослый направляет, а действует ребенок сам.

«Люби то–то, то–то…» — люби! Всё воспитание держится на этом слове «люби»! «Люби» — значит трудись душой. Воспитание не запреты, воспитывать — пробуждать способность любить.

«Не делай того–то»… — сказано категорично и без объяснений. Отметим тонкость: «не делай» — это ведь не запрет для мальчика, это относится к взрослому, это из его собственных запретов, это правило взрослого человека, а не особое детское правило для маленьких. «Не делай» — закон взрослых, серьезных людей. Не запрещено, не осудят, не накажут, но не делаю — не в моих правилах.