Пятнадцатилетний Джаред очень любит обни­маться. Родители обнаружили, когда ему было де­сять, что его «родной язык любви» — прикоснове­ние. Родителям было нетрудно разговаривать с ним на этом «языке», и они широко использовали его. Позже Джаред начал жаловаться: «Знаете, я так стараюсь, а никто этого не ценит». Джареду захоте­лось слов поощрения. Его родители слышали эту жалобу не в первый раз. Они стали думать, не изме­нился ли «родной язык любви» Джареда. На самом же деле для Джареда слова поощрения являются важным « вторым языком любви ». Если его родите­ли хотят удовлетворять потребность Джареда в эмоциональной любви, они должны говорить ему слова поощрения, но при этом продолжать исполь­зовать и прикосновения.

Третья возможность — родители неправильно определили «родной язык» ребенка с самого нача­ла. Это тоже бывает, потому что родители обычно смотрят на происходящее в основном со своей точ­ки зрения, а не глазами ребенка. Они считают, что если для нас самих «родной язык любви» — прико­сновение, то он родной и для ребенка. Мы склонны верить тому, чему верим, а не тому, что истинно, с точки зрения ребенка. Пока родители выражают свою любовь к ребенку на всех «пяти языках», он может получать достаточно родительской любви, и его потребность будет удовлетворена. Но в подрост­ковом возрасте родители могут ослабить рвение и перестать общаться с ребенком на всех «пяти язы­ках», сосредоточившись в основном на том, кото­рый считают «родным» для подростка. В данном случае «родной язык любви» подростка не изме­нился. Проблема в том, что изначально диагноз был поставлен неправильно.

Пора научится новому «диалекту»

Сейчас обратим внимание на вопрос, который задал Пэтси: «Если я делаю то же самое, что и тог­да, когда он был ребенком, почему он не реагиру­ет?»

— Я давно знаю, что «родной язык любви» для Тедди — слова поощрения, — рассказывает она. — Я всегда его хвалила, но теперь, когда ему четырна­дцать, он говорит мне: «Мама, не говори так. Мама, перестань. Мама, я не хочу этого слышать, ты меня смущаешь».

— А какие слова поощрения ты ему гово­ришь? — спросил я у Пэтси.

— Ты такой замечательный. Я тобой горжусь. Ты такой умный. Ты такой симпатичный. То есть то, что всегда говорила.

Вот в чем заключается проблема. Пэтси говорит то же самое, что всегда говорила сыну. Подросткам редко хочется слушать то же самое, что они слыша­ли в детстве. Ведь тогда они были детьми, и эти сло­ва ассоциируются у них с детством. Теперь они пы­таются быть независимыми и не хотят, чтобы с ни­ми обращались как с маленькими.

Родители, которые хотят, чтобы подростки чув­ствовали себя любимыми, должны выучить новые «диалекты языка любви». Я предложил Пэтси пре­кратить говорить то, что она говорила годами, и найти новые словесные выражения любви, более взрослые, например: «Меня восхищают твои взгляды по поводу расовой дискриминации... Мне очень понравилось, как ты повесил полочку... Я до­веряю тебе, потому что ты всегда уважаешь права других ». В этих фразах звучит большое уважение к подростку, и нет ничего инфантильного. Я предло­жил ей также начать звать сына Тедом, а не Тедди. Она выглядела потрясенной и сказала:

— Вы знаете, Тедди меня тоже об этом просил. Так трудно звать его Тедом, когда я называла его Тедди всю жизнь.

Я знал, что Пэтси предстоит трудная работа, но я был уверен, что она с ней справится.

Роджеру тоже понадобилось учиться новому «диалекту», когда он мне рассказал о реакциях своего подростка. «На протяжении долгого време­ни я знал, что „родной язык любви" Брэда — это по­мощь, — объяснил Роджер. — Когда он был по­меньше, то приносил мне игрушки, чтобы я их по­чинил. Вероятно, он считал, что я могу починить все, что угодно. Мне кажется, что, когда он уходил от меня с починенной игрушкой или выполненным домашним заданием, он чувствовал себя любимым, у него просто глаза блестели. Но, когда Брэд стал подростком, я заметил, что он больше не просит ме­ня о помощи. Когда я предлагаю ему помощь, он го­ворит: «Спасибо, папа, но я могу сделать это сам». Он редко просит меня помочь даже с домашними заданиями. Я больше не чувствую такой близости между нами и не знаю, чувствует ли он себя близ­ким ко мне».

Если «родной язык любви» Брэда — помощь, то, видимо, он не так сильно чувствует любовь отца к себе, как раньше. Однако очевидно, что он не ждет от Роджера того, чего ждал в детстве. Это связано с его созреванием. Если Роджер предложит Брэду научить его чистить карбюратор, менять свечи за­жигания, делать стеллажи для книг или что-то еще, к чему Брэд проявляет интерес, скорее всего, скоро Брэд снова будет готов принимать помощь отца. Эмоциональная близость Роджера и Брэда снова возрастет. И Брэд будет уверен в любви своего отца.

Обучение новым «диалектам» может оказаться непростой задачей. Все мы — рабы привычек. Вполне понятно, что мы продолжаем выражать свою любовь к подросткам так же, как выражали ее, когда они были детьми. Это нам удобно. Для обучения новым «диалектам» нужно много усилий и времени, но, если мы захотим, чтобы наши подро­стки чувствовали, себя любимыми, мы должны быть готовы потратить силы на обучение новым способам общения на их «родном языке любви».