Для христиан всегда и везде существенным отличием является неопустительное участие в воскресной литургии, частое причащение Христовых Тайн, понимание богослужения и любовь к нему, т.е. евхаристическое измерение жизни. Природа Церкви евхаристична и литургична, и вот это — то, что должно быть у всех, везде и всегда.

«Они собираются в день солнца вместе и поют песни своему Христу как Богу», — говорили в донесениях о «секте» христиан римские чиновники.

Мы собираемся в первый день недели в храмы и празднуем малую Пасху, воспеваем Воскресшего Христа и насыщаемся Святыми Тайнами — можем сказать о себе так. Это главное.

В литургии мы живо ощущаем своё братство. Братства нет там, где нет общего Отца. А Христос именно как Первородный между братьями приводит нас к Отцу и делает нас семьёй. Это чувство семейности — также вечный спутник истинной Церкви. Если в храме совершаются различные таинства, то за пределами храма также совершается одно, а именно «таинство брата». Так называется умение смотреть на человека как на близкого родственника и способность к жертвенной любви по отношению к этому человеку. Добродетельная жизнь, жизнь по заповедям, всё многообразие которых вместилось в заповедь о любви, составляет второй критерий истинного христианина.

Было время, когда в храмах не пели женщины. Было время, когда крестились двумя перстами. Было время, когда всенощное бдение соответствовало своему имени, потому что служилось ночью.

Было время, когда не было электричества, и храм освещался только свечами и лампадами. Этих различий тысячи, так же как тысячи их при сравнении маленького ребёнка с ним же по прошествии тридцати лет. Но главное неизменно. Человек — ребёнок он или старик — тот же. И Церковь живёт ощущением внутреннего единства. Она та же не потому, что у неё незыблемы обряды и неизменны внешние формы. Она та же потому, что в недрах её таинственно созерцается воскресший Христос — вчера и днесь Той же, и во веки (Евр. 13, 8).

Господь запрещает нам судить и осуждать, но не запрещает думать. Суждение или вынесение оценки есть неизбежное свойство мышления. Разбираясь в пестроте и спутанности окружающей действительности, думая о Церкви и судьбе её, боясь ошибиться в вопросах, связанных с истиной, нам и следует руководствоваться главными критериями. Христова правда (она же — правда Церкви) евхаристична и добродетельна.

248 День восьмой

Церковь бережно охраняет свою идентичность. Две тысячи лет не состарили Евангелие — оно остаётся всё той же свежей новостью и радостным посланием Бога человекам. Иногда нам кажется, что обряд закрыл собою веру, что мы запутались в «преданьях старины глубокой», что жизнь Церкви потемнела, как лик на чудотворной иконе, да ещё и покрылась сверху тяжёлым окладом. Но приходит Пасха и выгоняет вон сомнения и страхи. Как вурдалаки от пения петуха и от первых утренних лучей спешат в свои норы и подземелья, так и всякая раздвоенность души и всякая хула на Истину исчезают в пасхальном трезвоне и победном «Христос Воскресе!».

Пасхальной радостью нужно жить не одну неделю в году. Её нужно ловить и удерживать, как поймал и удержал упавшую милоть* Илии его ученик Елисей. Для того чтобы мы были способны исполнить завет апостола Павла «всегда радуйтесь», Церковь протягивает пасхальную нить сквозь целый год обычной жизни, и узелками на этой нити завязан воскресный день. Это — малая Пасха, антипасха, не в смысле «против», а в смысле «вместо». Когда были живы Пётр и Павел, у Церкви, конечно, не было праздника Первоверховных Апостолов. Пока была жива Богородица, не было грустного и величественного успенского торжества. А что же было у Церкви, когда не было Успения и Покрова, Введения и памяти Апостолов? У Церкви был воскресный день. Это первый праздник нового человечества, благодаря которому наша связь с первенствующей Церковью и с колыбелью благодати сохраняется и не рвётся.

I * Милоть — верхняя одежда из овечьей кожи.

В основе мира лежит седмица. Число шесть указывает на сотворённый мир, а число семь — напоминает о том, что сотворённое покрыто благословением. Здесь — ключ к пониманию празднования субботы. В седьмой день, т.е. в субботу, Бог благословил то, что создал, и, отдыхая в субботу от ежедневных дел, человек должен был размышлять о делах Творца, славить Его за то, что Он всё дивно устроил. В субботу человек не должен был проявлять власти над творением — копать, рубить, разжигать огонь. Молитва, отдых и богомыслие должны были наполнять субботу.

Но поскольку человек согрешил и попал под власть соблазнителя, его нужно было спасать, а вместе с ним и всю Вселенную. Суббота не исцеляла человека, но лишь поддерживала в нём духовную жизнь. Христос исцелил человека и сделал это в первый день недели — в воскресенье.