Сродники, посторонние и миpскиe начальники тем более отвращались от меня, не вынося (меня) видеть, чем более [хотели] погубить меня со своими беззако­ниями.

Часто желал я безгрешной славы, но не нашел еще ее в настоящей жизни.

Ибо мирская слава, как я убедился, без (всякого) другого деяния есть (уже) грех.

Сколько раз я хотел быть любимым людьми и стать к ним близким и откровенным, но из благомыслящих никто не терпел меня.

Другие же напротив желали видеть и знать меня, но я убегал от них, как от делателей зла.

Итак, все это, Владыко, и иное большее того, чего не могу я ни рассказать, ни припомнить, Ты, промышляя, соделал на мне блудном, дабы извлечь меня из пропасти и мирской тьмы и страшной прелести наслаждений сей жизни.

Добрые (люди) бегали от меня по причине (моего) внешнего вида, а злых я убегал по своему произволению.

Ибо они любили, как сказано, мирскую славу и бо­гатство, великолепные одежды и изнеженные нравы.

[О себе] же я не знаю и не ведаю, что мне изречь и сказать Тебе, ибо боюсь и говорить и писать о таковых (вещах), чтобы не впасть в [противоречие] словам своим и не согрешить, и будет (тогда) неизгладимым ложно написанное.

Когда призывал меня кто-либо к делам безумия и грехам поистине прелестного миpa сего, сердце мое все сжималось внутри и как бы скрывалось, стыдясь себя самого, будучи твердо сдерживаемо Твоею, конечно, Божествен­ною рукою.

Любил и я все прочее житейское, что увеселяет зрение и услаждает гортань, и украшает это тленное тело; но мерзкие деяния и сладострастные желания Ты изгладил из сердца моего, Боже мой, и ненависть к ним вложил в мою душу.

Хотя произволением своим я и прилежал к ним, но Ты делал так, что или желания мои были неис­полнимы, или напротив действия мои нежеланными, [что было] величайшим, конечно, чудом.

По Божественному смотрению (Своему) Ты отделил меня от всех:

От царей, князей и богатых миpa сего.

Много, много раз, когда я и склонялся (уже) волею к этим (вещам), сам Ты не попускал состояться соизволению (моему) на что-либо из этого.

Иных, говоривших мне о прославлении и обогащении в жизни, я ненавистью, Владыко, возненавидел от сердца, так что даже в беседу никогда не вступал с ними; и (тогда) они напротив, взбесившись, сильно били меня палками.

Другие же укоряли и злословили меня пред всеми, называя меня делателем всякого беззакония и желая отвратить меня от правого пути.

Ибо я избегал (этих) деяний чтобы не быть злословимым, а они злословили меня, чтобы я пришел к (таковым) деяниям.

Обещающим же дать (мне) славу миpa сего Ты дал мне, Спасителю мой, отвечать таким образом: если бы ты обладал, говорил я, всею славою миpa, и на главе твоей был бы царский венец, а на ногах твоих пурпуровая обувь, и над всем этим ты внезапно сделал бы меня господином, сам же стал простецом, желая быть рабом моим; то к лукавому мудрованию твоему я отнюдь не приобщился бы и не снизошел в сей жизни.

Но какая хартия вместила бы Твои благодеяния и великие Твои блага, которые Ты соделал на мне?

Ибо если бы мне даны были тьмы языков и рук, то (и тогда) я не мог бы изречь или описать все, потому что их бездна, конечно, по бесчисленному множеству, и они недомысленны по величию славы; и я изнемогаю мыслью и надрываюсь сердцем своим, что не могу поведать о тебе, Боже мой.