Однажды в видении явился божественному Савве некий муж, и прекрасный свет повсюду исходил от него. Он указал святому на мертвое тело. Оно лежало у ног Иакова, и Иаков молился об умершем Богу. Затем свыше послышался голос:

— Иаков, твоя молитва услышана. Прикоснись к мертвому, и он воскреснет.

Иаков прикоснулся, как было велено, и мертвый воскрес. А светоносный муж обернулся к Савве и тут же объяснил ему, что значит это видение: он должен тотчас выйти из келии, позвать Иакова и велеть ему присоединяться к божественной службе.

Так Иаков пришел в церковь и приобщился к братии, приветствовав ее целованием Христовым. Затем он пошел к блаженному Феодосию и его также приветствовал о Христе. А на седьмой день после видения он с радостью ушел из сей жизни.

3. Из патерика

Однажды мы пришли к одному из Отцов и спросили его:

— Предположим, у кого–то есть помысел, и он видит, что поддается ему. Притом он много раз перечитывал, что сказали Отцы об этом помысле, и пытался это выполнить, но у него не совсем получается. Что лучше: исповедовать помысел кому–то из Отцов или попытаться самому применить то, что прочел, и довольствоваться собственной совестью?

— Нужно, — ответил старец, — исповедоваться человеку, который в силах помочь, а не надеяться на свои силы. Потому что никто не может помочь сам себе, особенно если его терзают страсти. Со мной ведь тоже, — прибавил он, — когда я был молод, случалось что–то подобное.

Была у меня душевная страсть, и она борола меня. А я услышал об авве Зеноне, что он многих в таком же состоянии исцелил. Захотел я пойти и исповедоваться ему. Но сатана стал меня удерживать и внушать: дескать, раз уж ты знаешь, что тебе нужно делать, пользуйся тем, что прочел. Что тебе ходить и докучать старцу?

И когда я совсем уж было собирался пойти и исповедоваться ему, брань по действию лукавого прекращалась, чтобы я не шел. Когда же я решался не идти, страсть снова овладевала мною. И так враг долгое время обманывал меня, не позволяя исповедовать помысел старцу. И не один раз я уже было шел к старцу, чтобы рассказать ему помысел, но враг не пускал меня. Он пробуждал стыд в моем сердце и говорил: «Ты ведь знаешь, как излечить себя, так что за нужда говорить кому–то? Ты и так следишь за собой и знаешь, что говорили об этом Отцы».

Все это мне внушал враг, чтобы я не открывал свою язву врачу и не получил исцеления. А старец понимал, что у меня помыслы, но не обличал меня, ожидая, что я открою их сам. Он давал мне наставление, как правильно жить, и отпускал меня. Наконец я в скорби сказал сам себе: «До каких пор, несчастная душа, ты будешь избегать исцеления? Люди приходят к старцу издалека и исцеляются, а у тебя рядом врач, и ты не лечишься — Не стыдно тебе?» И возгоревшись сердцем, я встал и сказал себе: «Если пойду к старцу и у него никого не будет, буду знать, что это воля Божия — рассказать ему помысел».

Я пошел — и никого не было. Старец, как обычно, дал мне наставление о спасении души и о том, как очиститься от скверных помыслов. Между тем от стыда я ни в чем ему не признался и уже собирался уходить. Он встал, сотворил молитву и, провожая меня, пошел вперед до наружной двери. А меня мучили помыслы, сказать или не сказать старцу, и я шел немного позади него. Тут он повернулся и увидел, что меня мучают помыслы. Он ласково похлопал меня по груди и говорит:

— Что с тобой? Я ведь тоже человек.

Когда он сказал это, мне показалось, что мое сердце отверсто. Я падаю ничком ему в ноги и со слезами прошу его: