После пребывания в течение 8-ми или 10-ти дней в Иерусалиме, Фест возвратился в свою резиденцию и на другой же день начал суд над святым Апостолом.

Конечно, обвинители его, иудеи, были уже здесь и стали возводить на Павла многие и тяжкие обвинения, которых не могли доказать. Из ответа Апостола в ст. 8 можно видеть, что это были все те же обвинения, какие излагались ими и на суде перед Феликсом, но одно было или совсем новое или более резко подчеркнутое: какое-то преступление против Кесаря. Надо полагать, что это был аргумент того же свойства, что и клевета солунских иудеев, то есть, что Павел признает царем иудейским Иисуса и других учит тому же (17:6 и д.).

Павел устраняет эти обвинения решительным заявлением, что он не сделал никакого преступления ни против закона иудейского, ни против храма, ни против Кесаря.

Тогда Фест, желая сделать угождение иудеям, спросил его: «хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?» Этот вопрос мог иметь двоякий смысл: «хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я, как судья, судил тебя там в присутствии синедриона, или — чтобы там судил тебя синедрион в моем присутствии?». В первом смысле суд должен был бы производиться над Павлом, как Римским гражданином, по римским законам, с применением только к национальным еврейским; во втором — суд должен был бы вестись по национальным еврейским законам, с применением только к римским.

Поняв всю опасность этого, Павел решительно отверг это предложение прокуратора, сказав, что иудеев он ничем не обидел, а потому и не хочет судиться перед их верховным судилищем — синедрионом; поскольку же в лице прокуратора он предстоит перед судом кесаревым (так как прокураторы судили именем кесаря), то он, с целью обеспечения себе защиты от пристрастного суда иудеев, требует себе суда лично перед Кесарем в Риме, причем заявляет, что он готов подвергнуться наказанию смертью, если только действительно сделал что-либо достойное смерти.

Из этих слов Павла видно, что он не надеялся на беспристрастие не только суда синедриона, но и суда прокураторского, при замеченном желании Феста угодить иудеям. Несомненно, что на это требование суда в Риме Апостола подвигли слова Господа, сказанные ему некогда, что как он свидетельствовал о Нем во Иерусалиме, так надлежит ему свидетельствовать и в Риме (23:11). Теперь обстоятельства сложились весьма благоприятно для того, чтобы можно было отправиться в Рим, ибо каждый римский гражданин имел право апеллировать к самому Кесарю. Эти слова Павла положили конец процессу. Рассмотрев с советниками, приемлема ли апелляция Павла, Фест объявил Апостолу: «ты потребовал суда Кесарева, к Кесарю и отправишься» — в этих словах чувствуется неудовольствие прокуратора на Павла, вполне понятное после таких замечаний ему в ответе Апостола (ст. 10-11).

Царь Агриппа 2-й и Вереника слушают Апостола Павла

(25:13-27)

A few days later, King Herod Agrippa II arrived in Caesarea to congratulate Festus on his assumption of office with his sister Bernice, or Veronica (according to Vernicius).

This was the last king of the Herodian family with whom this reigning house ended. He was the son of Herod Agrippa I (see Chapter 12), the great-grandson of Herod the Great, the brother of Drusilla, the wife of the former procurator Felix. He was brought up at the court of the Romans. Uk. Claudius, who shortly after the death of his father gave him the possession of Chalcis in Syria, and 4 years later (about 53 A.D.) the entire former tetrarchy of Philip and the tetrarchy of Lysanias, with the title of king and the authority to have the care and supervision of the temple in Jerusalem (under him the construction of the entire temple was completed) and to elect the high priests of Jerusalem. Bernice was his own sister, who was first married to her uncle Herod, then after his death lived in lawless relations with her brother Herod Agrippa II, then married the Cilician king Polemon, and afterwards was in contact with Vespasian and Titus. Since Agrippa was in vassal relations with Rome, he therefore considered it his duty to congratulate the new procurator.

Considering Agrippa to be versed in all Jewish affairs, Festus explained to him in detail the whole affair of Paul. The story of Festus aroused in Agrippa a desire to see and hear such a prisoner, against whom the Jews were so armed, and whom, however, the procurator found innocent. It is very probable that Agrippa had heard something about the Apostle before, and had certainly heard about Christianity, as well as Bernicus, and now they were glad to see and hear one of the most important preachers of Christianity. The wish of the distinguished guest was fulfilled the very next day. Agrippa and Bernice entered the court with royal pomp with the commanders of the thousand and the noblest citizens. In Caesarea, as the residence of the procurator, there were five cohorts of the Roman army, and, consequently, five thousand commanders. In general, this assembly was very brilliant and numerous, and to this brilliant assembly, consisting of representatives of the military and civil departments of Caesarea with the king and his sister and governor of the province, the holy Apostle Paul was brought in chains (26:29).

Presenting the prisoner to the assembly, the governor also set forth the motive: from the accusations brought against Paul, he was convinced that according to Roman law he was not subject to the death penalty, but he could not form a correct judgment about the matter, and therefore he would like to hear the opinion of those present, and especially of King Agrippa, as he was familiar with the local institutions and customs of the country, so that he would have something to write about the prisoner to the Emperor, that is, to the Emperor Nero.

Chapter Twenty-Six

The defense of the holy Apostle Paul before Agrippa, Festus and others, with an account of the circumstances of his life and conversion to Christ (1-29). The opinion of Agrippa and those present about the case of Paul: the recognition of him as innocent (30-32).