Не я ее убийца.

(Взглядывает пристально на Неизвестного)

Ты, скорей

Признайся, говори смелей,

Будь откровенен хоть со мною.

О, милый друг, зачем ты был жесток?

Ведь я любил ее, – когда бы мог, –

Не уступил – но я тебя прощаю!

(Упадает на грудь ему и плачет).

Вот здесь Лермонтов открывает последнюю истину о падшем человеке: причина его самоубийственного падения – отказ от чистоты и целомудрия разума, которые он сохраняет только в единстве всех частей души. Разум, преданный и отверженный в юности (в невинном состоянии), горделиво самоутверждается в своей изолированности, – и со временем становится лишь пассивным наблюдателем падения человека, горделивым мстителем за нанесенное в юности оскорбление. Он не желает остановить это падение, – и тем самым становится убийцей (соучастником в убийстве) образа Божия в человеке. Арбенин сходит с ума. Сначала убегает от холодного демонского ума, а затем лишается и всякого. Это метафизическое наказание он в каком-то смысле сам себе избрал, встав на путь жизни-игры, жизни-маскарада, который приводит человека к потере душевного целомудрия, к распаду личности. В результате такой жизни: лишенный мудрости разум, иссыхает и погибает; воля без мудрого, нравственного самоопределения порабощается внешними стихиями и направляет человека к самоистреблению; чувство деградирует до низменных эгоистических страстей и холодеет (на заснеженном Кавказе), подмороженное холодным разумом и преданное слепой, самоутверждающейся волей. Но «царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Мф. 12, 25). Поэтому в конце такого пути вражда всех со всеми, пустота и безысходность. Безумием, полным безумием и хаосом заканчивается эта драма, место действия которой душа падшего человека.

Пророческий смысл

драмы Лермонтова

Как гений, Лермонтов очень остро пережил драму падшего человека в своей собственной душе. Образ Печорина, во многом близкий самому автору, свидетельствует о том, что Лермонтов глубочайшим образом исследовал все изъяны своей души. Дневник Печорина, холодного наблюдателя за своими страстями, слабостями и нравственными падениями, несомненно, отражает духовный опыт самого автора. А духовный опыт Лермонтова, по его же собственным словам, сводился к крайним проявлениям – «ад иль небо». Уже в семнадцать лет он писал:

Как часто силой мысли в краткий час

Я жил века и жизнию иной,

И о земле позабывал. Не раз

Встревоженный печальною мечтой,

Я плакал; но все образы мои,

Предметы мнимой злобы иль любви,