Соблазны телевидения

Телевидение как раз и откликается на эту глубинную потребность человека быть иным. Человек впивается в телевизор, не понимая, что же его так притягивает к нему? Перемещаясь с героями фильмов и передач изо дня в день, из эпохи в эпоху, из одного места в другое, он смутно осознает, что он также мог бы перемещаться, но только не иллюзорно, а реально. Это припоминание находится на такой неосознанной глубине, что его даже нельзя назвать сознанием. Но это, если так можно выразиться, неосознанное сознание обладает некой подлинной силой, точнее остатком той силы, которую когда-то Господь вложил в человека. Вот эта подлинная, реальная сила и заставляет человека часами просиживать у телевизора. Бесконечный, безостановочный просмотр передач создает у человека иллюзию того, что он вышеупомянутые качества получил, что он их в процессе просмотра развивает.

Потребность в созерцании, в зрении, то есть созревании, которое происходит в человеке через созерцание и осмысление – через умозрение – через зрение посредством ума и через созревание самого ума и расширение сердца – есть органическая потребность человека. Это первичная его духовная потребность, без нее невозможно духовное становление человека. Этот жизненный корень созерцания и питает тягу человека к познанию. Только тяга к телевизионному познанию является суррогатом познавательной потребности, – отравляющей и уродующей человека страстью.

Связь человека с Богом и называется религией – и эта связь должна быть реальной, а не виртуальной. У святых она была, можно сказать, «телевизионной», а это говорит о том, какой она должна быть вообще у человека. В этом-то сокрыта самая главная тайна телевидения. Телетрансляция – есть суррогатная замена самой насущной потребности человеческой жизни – потребности в богообщении. Этим объясняется и тайна такой прочной и одновременно порочной привязанности человека к телевещанию, – причем, именно к феномену самой трансляции, а не к содержательной его части. По этой причине человек способен часами смотреть малосодержательные и бессодержательные программы – его удовлетворяет просто картинка, святящийся дисплей, который своим синим светом свидетельствует о том, что связь вроде бы есть.

Но в этом-то кроется и главная тайна даже не развращающего, а повреждающего воздействия телевидения на человека. Это воздействие происходит на онтологическом, жизненно важном уровне. Если с идеологическим, безнравственным влиянием телевидения еще как-то можно справиться, то на онтологическом уровне от этого воздействия можно защититься только установлением подлинной связи, подлинной трансляции. Однако в том-то и дело, что телевизионная связь мешает устанавливать человеку связь с Богом, потому что занимает то место, на котором эта связь должна быть установлена. В этом главный вред телевидения.

Телевидение поддерживает и ускоряет душевный распад и деградацию в человеке. Святые отцы называли человека «существом словесным» – мыслящим, что и отделяет его от животного мира. Телевидение приучает человека воспринимать все в образах и представлениях, по святым отцам это «есть свойство неразумных животных, а не существ разумных» [250]. Потоком образов логосное начало подавляется в человеке. Фантазирование уводит его в мир грез, в мир виртуальный, который не так уж невинен, как нам это представляется, ибо первым в состояние «многосоставного воображения», «возмечтав и наполнив ум свой образами равенства Богу, ниспал Люцифер» [251]. Вслед за ним и Адам ввергся в «чувственную, многосоставную, многовидную, в образы и мечтания погруженную жизнь». Воображение питает страсти, расслабляет волю и подавляет мышление.

Просиживая сутки напролет у телевизора, мы прожигаем жизнь – отдаем её диаволу, который забирает у нас то, что и так малой толикой отпущено нам Богом для нашего спасения. Мы уходим из этой жизни, так и не установив связь с Богом – опустошенными, не рожденными в жизнь вечную и засеянными духовными плевелами, которые диавол обильно вкореняет в нас через телевидение. Мы как зачарованные, вглядываемся в синюю лампу, ища в ней ответов на все жизненные вопросы, но лампа неспособна ответить нам на них по истине – она только символически изображает нам ответы.

Это настоящая магия, когда неживое вдруг делается живым, начинает двигаться, говорить, петь, улыбаться. Нам уже становится ненужным наш подлинный, не иллюзорный мир, потому что в нем трудно – в нем надо преодолевать препятствия. Мы сидим, уставившись в синюю лампу, любовно потираем её, переключая клавиши – и из неё вылетает невидимый услужливый джин, который исполняет все наши желания.

Вот это волшебство и привлекает нас. Здесь, при мерцающем свете волшебной лампы – легко. Мы можем, не вставая с постели, прожить то одну жизнь, то другую, то третью… – сколько успеем за день и за ночь. Мы имеем возможность преодолевать любые препятствия и выживать даже там, где нам угрожают самые невероятные опасности. У нас возникает иллюзия, что мы сильны, здоровы, полны сил.

На самом же деле мы лежим на постели, как библейский расслабленный, и не имеем сил даже для того, чтобы встать с нее, не то, чтобы преодолевать препятствия. Но и эти последние силы, которые позволяют нам все-таки лежать на постели, а не в морге – мы с такою охотою и удовольствием отдаем диаволу, который, усмехаясь, что он так ловко нас обманул, ведет нас к смерти опустошенными.

Телевидение создает нам иллюзию полноценной, здоровой, чудесной и вечной жизни – у нас создается ощущение, что мы исполнили свое предназначение. В этом и состоит дьявольская уловка, – показывая нам виртуальный мир, он отводит нас от реального, где только и возможно покаяние и подлинное изменение. Действительно, зачем же каяться, если ты здоровый, сильный, вечный, если у тебя есть все, если ты все можешь? При таком самоощущении не только покаяние не нужно, но и Бог не нужен. Таким лукавым образом телевидение отводит нас и от Бога, закрывает от нас связь с Ним. А без Бога становится невозможной нравственная жизнь, потому что, как сказал Достоевский, если Его нет, то все дозволено. Кроме того, чтобы совершить нравственный выбор – необходимы благодатные силы, а эти силы оказываются растраченными на пустяки, на просмотры видовых передач. Поэтому не так невинны эти пасторальные, умилительные видовые картинки, как кажутся на первый взгляд – и это, как мы убедились, стоит в прямой связи с тем падением нравов и с той кровью, которые наблюдаем мы в ХХ веке.

На инсценированных комиксах (на невинных вымыслах, в которых действуют всегда супергерои с супервозможностями), воспитано уже не одно поколение безвольных, ожиревших от комфорта людей, которые оказываются совершенно беспомощными при столкновении с реальной жизнью, с той жизнью, где приходится разрешать труднейшие нравственные вопросы – вопросы, от которых зависит жизнь человека и человечества. Будущее такого человечества сам человек рисует в фантастических рассказах как развитие индустрии виртуальной реальности, как предпочтение и самим человеком виртуальной реальности жизненной реальности мира. Алкоголизм, наркомания, игромания, в которых также присутствует феномен предпочтения виртуальной реальности, кажутся детскими невинными забавами по сравнению с тем, что готовит себе человечество, открывая новые техногенные возможности создания виртуального мира. Телевидение, как феномен и как мировоззренческий взгляд на мир, способно наиболее адекватно и полно выразить культуру гедонистическую.

В информационном плане телевизор вещь нужная. Вообще телевидение может быть неким инструментом познания, учебником жизни, но также как нельзя исчерпать обучение чему-либо знакомством только с учебником, точно также нельзя научить жить, глядя исключительно на экран телевизора. Для этого необходимо все-таки столкнуться с реальной жизнью, приобрести опыт жизни, а не теоретические знания о ней, впрочем, и теоретическое осмысление невозможно без реального жизненного опыта. Это сходство завораживает человека – и ему кажется, что он приобретает опыт жизни. Но сходство не есть тождество – гласит один из законов логики. А народ говорит, когда что-то кажется тождественным: «Креститься надо, если кажется», очевидно для того, чтобы отрезвиться, чтобы избежать демонического соблазна. В сказках на главного героя, пытающегося попасть в тридесятое царство, чтобы сбить его с правильного пути, злые силы насылают наваждение. Но наваждение – это и есть виртуальная реальность. Сериалы, в которых зритель проживает вместе с героями целую цепь жизней, мечтаемых, насыщенных, динамичных – заслонили для подавленного обыденной реальностью зрителя саму жизнь. Его величество сериал стал ныне главным героем, сумевшим увести нашего современника от решения основных вопросов жизни. Герой сериала вызывает большее сочувствие и заинтересованность, чем больной родственник, нуждающийся в уходе. Но мир экрана с жизнью имеет только внешнее сходство, потому что это организованное пространство, – материал в нем строго отобран идеологически, эстетически и психологически. Это делается с разными целями, но главная – привлечь внимание зрителя, завоевать его сознание. Прикованный вниманием к экрану зритель становится зависимым от него. У смотрящего возникает потребность в экране, он просит, даже требует новых и новых впечатлений. Поистине, зримо и ощутимо осуществилось требование погрязшего в грехе древнего человека: «Хлеба и зрелищ!» Но этот лозунг – есть удовлетворение тех соблазнов, о которых апостол и евангелист Иоанн говорит, как о похоти плоти и похоти очей (см.: 1 Ин. 2, 6).