Прикован человек к телевизору и еще по одной причине – телевидение виртуально удовлетворяет одну важную человеческую потребность. Оно урезанными средствами пространства (одной лишь плоскостью) суррогатно разрешило проблему времени – стало, по-существу, машиной времени, легко связующей времена и перемещающей человека и в прошлое, и в будущее. Таким образом, телевидение явилось двойным соблазном – соблазном якобы пространственного перемещения и якобы временного перемещения, но что характерно средствами пространства, да и того-то – усеченного. Такой соблазн возможным стал именно потому, что у современного человека сама парадигма мышления и восприятия преимущественно пространственная, а не временна́я (об этом подробно в главе «О времени и пространстве в истории»).

Виртуальная реальность телевидения привлекает человека еще одной стороной душевной жизни. Всякий человек, как утверждает выдающийся психолог К.Г. Юнг, стремится попасть в обороняющий и питающий материнский зачарованный круг, в состояние младенца, избавленного от всех хлопот, испытывающего на себе заботу всего мира, который прямо-таки заставляет его быть счастливым... Неудивительно, что реальность исчезает из поля зрения!» [252] – восклицает Юнг. «Если эта ситуация драматизируется (ибо бессознательное обычно драматизирует ее) – рассуждает далее Юнг, – то мы видим перед собой, в психологическом плане, человека, живущего регрессивно, стремящегося вернуться в детство» [253] Место реальных представлений в душе человека занимают проекции реальности, интерпретации ее, выполняющие эту функцию возвращения в детство. Однако если взглянуть на проблему глубже, то человек бежит от реальности мира не столько в детство к счастливой материнской опеке и отеческому наставлению, сколько убегает в материнскую опеку от образа Божия внутри его. Та реальность, в которую он убегает, есть лишь виртуальная интерпретация той реальности, в которую он должен по-настоящему стремиться и от которой он реально, а не виртуально убегает. Телевидение за счет визуализации детского мира эту проблему бегства от взрослого стояния в образе Божием (соответственно и возврата к нему) – еще более усугубляет.

Здесь описана невинная, так сказать, пасторальная тематическая составляющая телевидения, – описаны и так называемые положительные герои комиксов и вестернов, восстанавливающие справедливость своими феноменальными способностями или увесистыми кулаками. Но большая часть действующих на экранах персонажей – это маргинальные, десоциализированные личности, их влияние осталось за рамками данного анализа, хотя воздействие этих персонажей имеет, несомненно, деструктивный характер. Положительный герой сегодня, к сожалению, стал карикатурой. Осмеяно ныне все, что только можно. Такое осмеяние подобно попранию. Попрание идеалов – это уничтожение идеального как такового. Оно несет в себе разрушительный заряд невиданной силы. Фантасмагория испражняющихся и рыгающих героев Рабле затмевается обыденностью и привычностью этих актов в американском кинематографе. Насколько этот образ человека вошел в менталитет западного человека – свидетельствует любительское видео, постоянно демонстрируемое на ДТВ. Падающие и разбивающиеся люди у нормального человека вызывают сострадание, но экран формирует отчуждение от страдания этих людей – смех убивает нормальные чувства, искажает образ человека.

Телевизионный герой формирует менталитет нации, но сегодня национальный герой, несущий в себе основные черты национального менталитета, фактически отсутствует на телевидении, потому что даже в российском кино действуют герои, являющиеся лишь плохой копией голливудского супермена. Появление на экранах телевизоров фильма Павла Лунгина «Остров» стало событием в культурной жизни России, разорвавшим эту бесконечную череду навязанных русскому человеку чуждых его менталитету персонажей. Зрительская реакция показала, что в народе существует глубинный, бессознательный интерес к религиозной теме святости, как выражению наиболее ценных качеств национального менталитета, как идеалу русского человека.

Сегодня все ощутили на себе дыхание системного кризиса, вызванного прежде всего кризисом мировоззрения. Но если причину кризиса видят в мировоззрении, то и начинать решать эту проблему надо также с мировоззрения. И тут возникает вопрос: «Кто же будет решать эту проблему? Кто способен ее решить?» Мировоззренческие проблемы нации всегда решала интеллектуальная национальная элита, обладающая и материальными, и интеллектуальными ресурсами. Но при системном кризисе, когда надо менять все наши ложные представления о Боге, мире и человеке, такую элиту еще надо воспитать. Кого же сможет мировоззренчески воспитать телевидение, в котором отсутствует национальный герой? Проблема воспитания, таким образом, в кризисное время становится первоочередной задачей выживания нации.

Все это написано не с той целью, чтобы отказаться от телевидения как соблазнительного феномена, а лишь для того, чтобы отнестись к тому, что мы делаем в жизни, сознательно, ибо сознательное отношение – есть начаток нашего нравственного становления, залог ответственного решения вопросов жизни. Разумеется, телевидение может и должно быть использовано для нравственного и просветительского воздействия на народ. Весь вопрос только в том, каково будет содержание передач, или, иначе говоря, какие культурные ценности будут преподаны в качестве образца нравственной, просветительской, хозяйственной, политической, художественной и других видов жизнетворческой деятельности человека. Христиане всегда использовали технические достижения для более широкой проповеди христианства. Уже в первом веке Евангелия были записаны и распространялись в письменном виде по всей ойкумене. Тогда это был самый технически совершенный способ распространения текстов. Поэтому и сегодня христианам необходимо использовать такие способы распространения информации, как телевидение и интернет. Но, вступая на это поле, мы должны знать и о некоторых опасностях самой технологии, которая без должного мировоззренческого наполнения может стать серьезным соблазном человека на пути к Небу.

Раздел третий

Общество и мистика

История и мистика

Тварный Мессия