Дарвинизм целиком зиждется на таком пространственном представлении о мире. Но, как уже было выяснено (см. главу "Наука и псевдонаучные стереотипы"), дарвинизм не является научной теорией, а представляет собой основание гуманитарной метафизики – веры в самозарождение и развитие жизни без Бога. По-существу, он является своеобразной религией нового времени. И пространственная парадигма мышления, в которой отсутствует категория времени, является частью мировоззренческой конструкции этой религии, поклоняющейся своему богу – хозяину этого воздушного пространства – Великому Архитектору Вселенной. Через эту парадигму мышления человек нового времени становится невольным причастником этого культа и строителем культуры, основанной на этом культе. А через причастность к этому культу в нас подавлено правильное понимание времени.

Вследствие непонимания природы времени картина восприятия мира у современного человека такая же, как и в кино, где последовательная смена статических картинок создает иллюзию движения и жизни. Но жизнь не имеет ничего общего с этими фрагментарными картинками бытия, искусственно объединенными друг с другом лишь последовательностью, потому что она представляет собой осмысленное и неразрывное единство всего сущего в Вечности. Искаженный взгляд на бытие искажает и природу самого человека, потому что фактически делает его слепым и глухим к восприятию жизни в ее подлинном облике. Таким взглядом человек способен увидеть только мертвые слепки бытия и совершенно не способен увидеть жизнь в ее беспрерывности и бесконечности.

Поэтому и история для современного человека – это смена пространственных отношений между людьми, природой, вещами, застывшее нагромождение фактов и событий, фотографий прошлого. Недаром фотография стала сегодня неотъемлемым элементом нашей жизни, важнейшим атрибутом декора – фактически формой искусства, заместившей живопись. А что такое кино и телевидение, как не соединенный последовательностью ряд фотографий, производящих эффект движения – и это тоже новые виды искусства. Такая распространенность фотографии, заместившей прежние виды искусства и даже создавшей новые, сама по себе говорит о существенном сдвиге нашего сознания в сторону пространственной парадигмы мышления. Не удивительно, что и история в таком мышлении представляется звеном фотографий, связанных между собой лишь строгой последовательностью и логикой пространственных связей. Собственно, время так и определяется в современной философии. Так, например, звучит его определение в одной из энциклопедий: «Время (филос.) – форма последовательной смены явлений и состояний материи» (СЭС, 1990 г.). В другой энциклопедии время в буквальном смысле имеет формальное определение, ничего не говорящее по существу определяемого понятия:

«Время – одна из основных (наряду с пространством) форм (выд. мною – свящ. В.С.) существования материи...» (Философская энц. Т. I).

В этом все дело: материализм ведет к тому, что время воспринимается исключительно как последовательная смена пространственно-материальных слепков-фотографий с потока жизни. Эта парадигма сегодня стала всеобщей. Даже в обыденном сознании время заменяет собой пространство и служит мерой пространства. Так, например, мы говорим: «Этот путь короче минут на пять». В такой картине мира только пространство имеет подлинное бытие, время же имеет бытие мнимое – оно для современного человека виртуально. Что касается Вечности, то ей в парадигме мышления современного человека места почти не находится; если и говорится о ней, то употребляют этот термин в значении очень длительного, трудно измеряемого, но все же ограниченного периода. Парадокс заключен в том, что, приходя к вере, современный человек наследует именно эту пространственную парадигму мышления и фактически продолжает мыслить как материалист. Но «религиозность, – замечает Зеленцов, – и состоит в том, что человек начинает соотносить свою жизнь с провиденциальным замыслом Бога о человеке и мире, смысл которого иначе не постигаем, как только в бесконечно длительной временной перспективе и ретроспективе, а, в конечном счете, – лишь в Вечности Истинно религиозный человек становится учеником Вечной Мудрости Бога и в соответствии с нею строит свою жизнь и свои отношения с внешним миром, сообразуясь с такими обстоятельствами, которые имеют смысл и значение не столько в пространстве, сколько во времени, и не столько во времени, сколько в Вечности» [290].

Только при наличии в сознании парадигмы Вечности прошлое и будущее мира и человека занимают необходимое место в мышлении, ибо в перспективе Вечности они связываются между собой в Промысле Божием, который человек постигает через Откровение Божие и духовное созерцание. Эта духовная память о прошлом и духовное знание плодов будущего как плода развития, выделяет человека из всего живого и делает его соработником Божиим. Христос называет себя Жизнью (см.: Ин. 11, 25), но Он же говорит о себе: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец» (Откр. 1, 8). Это означает, что Он знает Жизнь в перспективе Вечности – Он знает Ее начало и конец – Он есть Жизнодатель и Хозяин Жизни. Христианину, подражающему Христу, обретающему в стяжании Духа богоподобие, может приоткрываться тайна Жизни – он может узнавать Ее не только в пространственной и временной перспективе, но и в перспективе Вечности. Без образа Вечности и прошлое, и будущее, да и настоящее, становятся эфемерными и размытыми, ибо теряется нить Бытия, связующая времена и определяющая сроки созревания. Причина настоящего и прошлого находится в Вечности, поэтому настоящее наполняется смыслом и оживотворяется только связью с Вечностью, с прошлым и будущим. Для человека, мыслящего в пространственной парадигме, реальность имеет только настоящее, но в такой парадигме настоящее есть лишь мертвый слепок жизни, вырванный из неразрывного потока Бытия. Однако и в таком взгляде на времена есть доля правды, потому что бытийная точка, связывающая падшег о че ловек а с по током Вечности, открывается ему в настоящем.

«Только в триедином измерении Бытия – Пространства, Времени и Вечности – это Бытие предстает перед нами в его истинном свете и содержании, – пишет Зеленцов. – Современная наука и философия говорят о трех измерениях Бытия, подразумевая при этом три измерения пространства, и это лишает ее самой возможности правильного мышления о Бытии. Только освоив иную троицу его измерений, в которой пространство становится лишь одним из этих измерений, а Вечность высшею мерою для пространства и времени, человечество, его научные и духовные институты поднимутся на высоту познания истинной сущности и истинной природы Мироздания.

Пространственная парадигма мироведения является сегодня господствующей. Она, можно сказать, мистически обусловлена, ибо внушена нам тем духом, которого его адепты называют Мастером и Великим Архитектором природы. Мастер и архитектор занимаются конструированием пространства, гармонией пространственных соотношений частей предмета и самих пространственных предметов. Поклоняться этому духу можно только тогда, когда сам мир, творимый им, воспринимается не иначе, как только в пространственных категориях. Этим фрагментарным представлением о мире поражено сегодня сознание большинства людей» [291].

Объемное и многомерное мироустройство невозможно описать до тех пор, пока мы пользуемся плоскостным мировоззренческим взглядом. Пространственная парадигма мышления и есть такое плоскостное мировоззрение. Сквозь призму такого усеченного мышления невозможно рассмотреть, чем является культура в истинном значении. Только, научившись мыслить еще и в парадигме времени, и в масштабах Вечности, можно понять, что такое культура, в лоне которой происходит становление человека. Без календаря, фиксирующего циклы зарождения и развития живого, а не отмеряющего время эталонными песочными часами, культурное возделывание невозможно, ибо такой календарь хранит знание времен посева, сбора урожая, сроков беременности, роста и созревания всего живого. Органичная культура связана с временем, ибо все живое развивается во времени и имеет свой цикл развития. Бог творил в развороте времени, дни творения – это циклы созревания живого. Тот, кто не умеет соотносить свою жизнь со временем как проявлением Вечности, не знает жизни и далек от ее понимания.

Для святых отцов время – это сакральная категория, напрямую соотнесенная с Вечностью. Так, например, Дионисий Ареопагит в «Божественных именах» называет Сущего «Реальностью времен». А Максим Исповедник считает, что время – это «выход Божией благодати в чувственное» при сотворении мира. Время истекает из Вечности и является Ее отражением. Поэтому нельзя войти в Вечность, минуя время, но нельзя и войти в нее, держась за время, ибо время преодолевается Вечностью.

Пренебрежительное отношение ко времени искажает взгляд и на само пространство, потому что и пространство, и время существуют в священной связи между собой, объединяющей их в своем отношении к Вечности. Только из Вечности и из времени можно понять, чем же является пространство. Пространство, в котором отсутствует иерархия ценностей, это мертвое пространство, прошлогодний слепок бытия, не имеющий никакого отношения к жизни. Истинное пространство сакрально, как и время. Оно есть иерархическое соотношение всего живущего к Вечности, к Богу. Пространство проницаемо Божественными энергиями – «Всевышний не в рукотворенных храмах живет, как говорит пророк: Небо – престол Мой, и земля – подножие ног Моих» (Деян. 7, 48–49). Но в сознании нашего современника понятие пространство лишено всякой сакральности и понимается только как материальное, физическое пространство. Естественно, такой взгляд легко переносится и на историю.

Поэтому история представляется такому человеку не как процесс созревания живого для Вечности, не как сакральное пространство такого созревания, а как последовательная смена формаций, цивилизаций, государственных устройств, осуществляемых в борьбе государств, классов, в передвижении народов в пространстве и ландшафте Земли.

Все движение мировой истории, да и вообще всю окружающую жизнь, современный человек наблюдает и оценивает, глядя на нее сквозь призму пространственной парадигмы. Такое тотальное отсутствие в мышлении категории времени и профанация понятия пространство говорит о неорганичном характере современной цивилизации, потому что органика жизни связана со временем. Русский язык очень точно связывает понятие время с рождением и развитием, ведь слово время в русском языке это не что иное, как беремя (беременность) [292], означающее одновременно и вынашивание новой жизни, и бремя становления человека для Вечности. Время конечно! – именно потому, что оно есть срок созревания (беременности) для Вечности. Нельзя продлить срок этой беременности, ибо погибнет и дитя, и мать. И тот, кто думает, что временный мир будет существовать бесконечно долго, – глубоко заблуждается, а, стало быть, не готов к рождению. Но почти все современное человечество живет так, как если бы мир существовал вечно. И если оно и представляет себе грозящую ему катастрофу, то только так, как в американском апокалиптическом кино, где обязательно находится герой, спасающий человечество и продлевающий срок его жизни в этом временном мире. Однако всякая попытка отодвинуть время рождения погибельна для мира и человека, ибо все жизненные ресурсы этого мира – это ресурсы, обеспечивающие развитие, созревание и рождение человека в Вечность – для этого они отпущены человеку.

Косвенное подтверждение этому мы находим в том, что текст Библии подчинен коду [293], выражаемому числом 7, ведь сроки беременности всех живых существ кратны числу семь. Можно сказать, что число 7 символически выражает свойство всей органической жизни – зачинаться от семени и созревать. Недаром число 8 символизирует уже саму Вечность и Бесконечность (∞) – переход за пределы числа 7 к числу 8 символизирует созревание в утробе рождения и переход в Вечность. Вообще время в Библии измеряется седминами: пророк Даниил, говоря о времени рождения Мессии и разрушения храма, выражает его в седминах. Но это означает, что время события, о котором пророчествуется, определяется сроком созревания, а так как сроки созревания Богу известны, то известно и время, к которому произойдет это созревание.