Дух хилиазма – это дух секуляризма, он всегда стремится к выходу из Церкви: через деизм и позитивизм он деградирует до атеизма. Атеизм его – это следствие абсолютизированного прагматизма, он умерщвляет дух, обращенный к небу, потому что небесный дух мешает его земному строительству. Циклический дух – это дух утопизма, дух иллюзий, фантазий и виртуальной реальности. Вследствие этих его наклонностей, он легко приспосабливается к внешним церковным формам, наполняя их своим иллюзорным и символичным содержанием, но, наполнив их своим содержанием, он форму отождествляет с устойчивым содержанием, потому что у него свобода от форм как бы одноразовая. Поэтому ему так дорога буква, а не дух – он хватается за букву, умертвляя дух. Это приводит к мертвой вере, что также является своего рода атеизмом.

Циклический дух – это дух эллинизма, а хилиастический – выродившегося иудаизма. Поэтому оба эти духа не принимают распятого Христа и Его Воскресения – для одного это соблазн, а для другого безумие (см.: 1Кор. 1, 23). Эти духи знают только рождение и смерть, они не знают Воскресения. Для хилиастического духа бесконечное рождение, воспроизводство потомства – есть род вечного прогресса. Для циклического духа смерть – есть вхождение в вечную загробную жизнь. Поэтому и у того, и у другого можно наблюдать сакрализацию рождения и смерти, культ их.

На самом деле это духи натуралистические. Им обоим свойственен натуралистический соблазн одержания природными стихиями. Циклический дух отдается стихиям пассивно или через магизм, которым он пытается подчинить себе стихии, но и здесь покорно подчиняется им – и становится их рабом. Хилиастический дух, желая освободиться от влияния стихий, подчиняет их себе технологически или через магию, или технику, создавая новый виртуальный или технологический мир, который для него становится новым рабством. Христианский дух возвышается над стихиями, благодатно освобождаясь от их воздействия и получая от Бога власть над ними.

Крайности, которые здесь описываются, наиболее яркое выражение находят в психических болезнях, своего рода духовном одержании. Все психические болезни грубо можно разделить на две группы: с повышенной самооценкой больного (мания величия, тяготение к пелагианскому полюсу ) или с пониженной самооценкой (тяготение к монофизитскому полюсу). Поэтому догматика является здесь лучшим лекарством. В современной психологии есть любопытное объяснение основных психических патологий. Например, шизофрения – есть преимущественное пребывание в прошлом. Психастения – неадекватное настоящему тяготение к будущему. Настоящее же время – есть удел нормальных людей и маньяков, а также людей безответственных и легкомысленных, потому что они не хотят знать ни о прошлом, ни о будущем. Нормой, конечно, здесь также названа частичность, ибо только в бытийном выходе из времени происходит истинное соединение всех времен, их синтез, в котором пресуществляются частичные смыслы всех трех времен, но правда этого утверждения все-таки в том, что эта точка соединения находится в настоящем. Данные патологии объясняются также парадигмами мышления, о которых говорилось в начале заметок. Пространственная парадигма, которая фиксирует в бытии разрозненные, не связанные с целым жизненные моменты настоящего, порождает некую иллюзию причастности к бытию в настоящем. Но подлинное приобщение к полноте жизни возможно только в полноте всех времен. Отсутствие в этой парадигме понимания времени, как цикла развития живого и определение времени через пространственные отношения приводит к тому, что время в таком сознании понимается как исключительно векторная величина, естественно направленная к будущему. Также и во временной парадигме, в которой понятие Вечности ограничено и бытие обречено на постоянное повторение самого себя, происходит ограниченное восприятие Бытия. Это и приводит к обращенности к прошлому.

Психические патологии всегда на грани одержимости духами злобы – они мистичны по своему содержанию. Читатель уже имел возможность познакомиться с мистицизмом Скрябина. На его примере легко проиллюстрировать мистическое содержание тяготений к прошлому и будущему.

В бытийной точке (в настоящем), в которой одновременно сходятся и прошлое, и будущее, все время происходит жатва того, что было посеяно в прошлом и посев того, что вырастет в будущем. Пребывание в этой точке очень ответственно, здесь необходимо дать ответ за прошлое (оценить его, раскаяться в ошибках) и взять ответственность за выбор будущего. Адепты полярных духов бегут от этой напряженной ответственности: одни из ложного бесстрашия (чего страшиться, ведь Бога нет) и своеволия (отвечать не перед кем, Бога нет); другие из страха (любви в них нет, а только она побеждает страх) и лжепослушания (этим можно, по их мнению, избежать ответственности). «Наступила вечность и бесконечность, – пишет он, – бесконечное прошлое, за ним следующее, и бесконечное будущее, ему предшествующее. Единственное данное есть настоящий момент, которого нет. Отдаленнейшее прошлое, ты существуешь только в будущем» [312].

Ответственность приходит из духовного понимания происходящего, а духовное понимание во время молитвенного созерцания. Но для того, чтобы заниматься созерцанием надо как бы выйти из мира, остраниться от него, ибо пока человек един с миром – у него не может быть и понимания мира, так как понять его можно только со стороны. Монахи-созерцатели, которые отреклись от мира, как раз и имеют такую возможность знать о мире больше, чем знает он сам о себе, поэтому без таких созерцателей мир обречен блуждать в своих путях. Как, собственно, и каждый человек, – без созерцания, без выпадения из мира, не способен даже в этом мире сделать что-то духовно значимое и материально долговечное.

Реализация духовных ценностей происходит в точке Бытия. Поляризованные духи (то есть отступившие от точки Бытия) не имеют духовной реализации – они только символизируют эту реализацию. Один символизирует Богоприсутствие, ибо Богу негде присутствовать, – храм Его (человек) отвержен и унижен. Другой символизирует преображающую деятельность человека, ибо без Бога (которого нет) такая преображающая деятельность невозможна, – она превращается в осквернение и уродование мировой плоти, в конечном итоге, приводит к экологической катастрофе.

Личностное стояние – это крестный подвиг. Поляризованные духи бегут от крестного подвига, крестоношение тягостно и ответственно, но они не знают и радости крестоношения. Без крестного подвига эти духи становятся не христианскими, а языческими. Это духи погибели души, а не ее спасения, ибо душа спасается через Христа, через крестный подвиг.

Святитель Феофан Затворник так говорит о роли Креста Господня в истории: «О Господе Спасителе нашем, крестною смертию Своею спасшем нас, сказано, что Он есть агнец, закланный от сложения мира. Следовательно, при сложении мира имелась в виду крестная смерть, или, иначе, сложение мира совершено по идее креста. Если последующая история мира и особенно человека есть приведение в исполнение плана, лежавшего в основе сложения мира; то надобно сказать, что Крест Господень был целью для предшествовавшей ему истории, и есть исходная точка для истории, последующей ему. Он есть движущая сила всех мировых событий; он же положит и конец течению временных событий» [313]. Тогда Голгофа является еще одним подтверждением того, что в истории действуют три силы, ведь на Голгофе было три креста, – и что интересно, оба разбойника «распятые с Ним, поносили Его» (Мф. 27, 44).

Диавол и разделения

Слово «диавол» вызывает звуковую и смысловую ассоциацию со словом «два». Эти слова даже кажутся однокоренными (общий корень «дв»). Если это так, то слово «диавол» по смыслу должно означать «раздвоенный», то есть разделившийся. Это «царство, разделившееся само в себе» (Мф. 12, 25). Любопытно, что в фольклоре, почти у всех народов, диавол представлен двумя ипостасями: сияющим неземной красотой Люцифером и земным комическим образом Мефистофеля, что вполне соответствует образу описанных выше поляризованных духов. А.Ф Лосев назвал эстетику Рабле сатанинской – Рабле описывал отвратительный низ в человеке, герои его были комичны, но Алексей Федорович сатанинской называл философию и музыку Скрябина, которые были посвящены высокому в человеке, это была философия Героя и героическая музыка, в них не было ничего смешного, даже низ у Скрябина сублимировался в некий универсальный космический экстаз. Однако и то, и другое было метко именовано таким знатоком мифологии, литературы и музыки, как Лосев – сатанинским. Тем самым Лосев представил диавола в его подлинном обличье – в разделенности. Но христианский дух – это не дух разделения и вражды, а дух соединения в любви. «Остерегайтесь производящих разделения» (Рим. 16,17) – предупреждает апостол Павел.

Поляризованные духи – это духи злобы поднебесные (то есть не имеющие корней в бытии ни земных, ни небесных – они поднебесные) против которых наша брань (см.: Еф. 6,12), это диавольские духи небытия, духи разделившегося царства, которое опустеет (см.: Мф. 12,25). «Крайности с обеих сторон одинаково опасны», – предупреждает нас преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, наученный великими Египетскими отцами.