Кроме того, и в том, что удалось сделать Святейшему Патриарху было допущено много ошибок, которые подорвали доверие к его проекту. Например, в обосновании идеи духовного примата Церкви над государством Никон ссылался на подложный правовой документ (так называемая «Дарственная Константина» или «Лжеисидоровы декреталии»), использованный католиками для обоснования примата папской власти над королевской. В этом документе была изложена чисто западная идея, – идея папоцезаризма, но Никон был уверен в том, что эта идея идет из Византии от первого христианского императора Константина Великого.

Чтобы вернуть Руси истинное Православие надо было, по мысли Никона, усвоить греческий обряд. Патриарх спешно меняет обряд, хотя его старания в этом смысле не очень понятны, так как разница в обряде мало интересовала греков, но Никон был уверен, что богослужебная реформа по греческому образцу – есть возврат к общему истоку. Такое бездумное подражание греческим образцам было небезопасным в духовном отношении, потому что греки к этому времени подверглись уже сильному униональному влиянию и в их богослужебной литературе были сделаны изменения в соответствии с католическим обрядом и учением. Впрочем, история с обрядом гораздо более запутана, чем обычно принято ее представлять. Достоверно известно, что Патриарх Никон, будучи в опале, служил по старым книгам – значит, он не видел в том повода для разделения, значит, и богослужебное единообразие не должно было его особо занимать, тем более, что и сами греки нисколько не стремились к такому единообразию. Так по чьей же воле оно так ревностно насаждалось? Кому оно было необходимо и кому, в конечном итоге, было выгодно вызвать недовольство новшествами в церковной среде? Из истории Церкви мы знаем, что византийские императоры в церковных разногласиях видели чаще всего политическую нестабильность, которая могла потенциально привести их к потере власти или влияния. Поэтому они часто навязывали Церкви единообразие, причем, в популистской форме, как это было, например, в случае с арианством, монофизитством и иконоборчеством. Имея такие грандиозные геополитические замыслы, Алексей Михайлович не мог не опасаться встретить некое неожиданное препятствие осуществлению своих планов именно в церковной среде, – поэтому богослужебное единообразие с греками в данном случае могло быть политическим заданием со стороны царя. Главным советчиком у него после удаления Никона был Паисий Лигарид. Паисий мог использовать свое влияние на царя с тем, чтобы поспешностью и подтасовками в реформах привести к расколу.

Но как бы не вырисовывалась нам историческая картина, реформа, которая замышлялась, как подражание греческому Востоку – на деле оказалось невольным подражанием Западу. Отсюда такой почти западнический ее характер, вызвавший серьезное народное противостояние. Здесь личные качества Патриарха: его авторитарность, нетерпимость к мнению оппонентов сыграли роль своеобразного катализатора процессов церковного брожения. Его активность и настойчивость в проведении реформ были восприняты церковным народом как необоснованный и неистовый модернизм. Никон сам невольно, но с большим успехом создавал себе оппозиции. Похоже, в этом ему еще и помогали, Патриарха Никона опекали и следили за каждым его шагом, провоцировали на крутые меры. Оставить его без «попечения» означало дать ему свободно творить задуманные преобразования, ведь слишком грандиозны были его замыслы. Он не был услышан своими, но зато очень хорошо был понят чужими – ошибки, совершенные им, очевидно, не были случайными – за розыском необходимых для книжной справы книг и документов внимательно наблюдали западные соглядатаи. Раскол не только следствие русского невежества, но и отчасти организованный и спровоцированный процесс. Стараниями засланного митрополита, на самом деле католического кардинала, Паисия Лигарида Патриарх Никон в глазах русского общества был оболган и представлен почти антихристом. Однако, похороны Патриарха вылились в настоящее народное покаяние по отношению к нему и народная молва сохранила о нем добрую память.

Искажение идеи

Третьего Рима

у «иосифлян»

Само «иосифлянство» складывалось под сильным западным влиянием. Флоровский оценивает это явление просто как западническое, но это, по-видимому, натяжка, хотя в этом есть и значительная доля правды. Западное влияние началось гораздо раньше, чем принято считать. Еще Киевская Русь подверглась сильному влиянию западной идеи феодальной государственности, в основе которой лежит принцип сепаратизма, – независимости феодала, гарантировавшейся правами или отстаивавшейся силою оружия. До этого у нас такой идеи не было: в основе государственности всегда был принцип централизма. В этом смысле, можно сказать, что у нас вообще феодализма не было, потому что междоусобные войны велись только за то, кому быть во главе объединения. Но западная идея привнесла иной смысл, – боролись уже не за объединение, а за власть, поэтому власть стремились получить любым путем, даже разделением, а не объединением.

Влияние западной идеи эмпорократической республики (власть торговой олигархии) можно усмотреть и в Киеве, и в Новгороде. Вече было по существу, именно такой формой правления – князь был только наемником, своеобразной декорацией. Интересно, что все западные идеи, распространявшиеся на Руси, так или иначе, проходили через Киев и Новгород. И здесь нужно отметить еще одну закономерность – большую часть пятой колонны всегда составляют торговцы. Поэтому когда власть переходит к торговцам, надо ждать измены, – торговля нивелирует ценности, – в торговле все оценивается деньгами, они постепенно становятся и главной ценностью. Продать низшее (родину) ради высшего (денег) представляется не только возможным, но и обязательным, иначе надо признать, что не все можно купить за деньги, а это означает, что необходимо что-то признать более высокой ценностью, чем деньги.

Влияние Запада усилилось с образованием Московской государственности. Брак Ивана III с Софьей Палеолог усилил эти влияния. Софья воспитывалась в Риме под непосредственным руководством кардинала Виссариона. Даже в Москву ее сопровождал папский легат. Это был «брак царя на Ватикане», как назвал его отец Георгий Флоровский. Но в такой римской оболочке Русь наследует традицию государственного и культурного строительства все-таки от Византии. Иван III первым из московских князей принимает титул самодержца. Самодержавие на русской почве получило совершенно иной смысл (его основополагающей идеей было доверие к личностному началу самодержца, аппеляция к его совести), но этот смысл был искажен ложно понятой идеей «Москвы – третьего Рима». Идея православного царства, высказанная поначалу, как идея духовного наследования Византии и защиты Православия государственной властью, сдерживающей приход антихриста и помогающей в деле спасения, превращалась постепенно в идею сильной православной империи, устраивающей крепкую социальную, земную жизнь. Равновесие в симфонии властей было нарушено – произошло смещение в сторону государственно-социальную. Личностное восхождение к Богу с целью исполнения Его воли затенялось всеобъемлющим горизонтальным деланием. Невозможно представить себе Петровское преобразование России в империю и превращение Церкви в государственный департамент без этого предварительного извращения идеи симфонии властей.

Характерно, что в таком виде эта идея оформлялась под сильным влиянием Запада, даже мистически это выразилось в браке с «римлянкой». В таком виде она была искажением религиозно-мессианской идеи: подменой внутреннего мессианского усилия внешним насильственным мессианизмом, поэтому она способствовала укреплению могущества государства, но не духовному становлению Церкви. В такой интерпретации это была чисто римская идея. В этом смысле, показательно самосознание Московских царей, которые родословную своей власти вели от Августа Цезаря, преемство начинали даже с Навуходоносора – невольное откровение, саморазоблачение имперского духа Вавилона. Отсутствие в это время на Московском престоле князей-святых лишнее свидетельство этому отступлению.

Ересь «жидовствующих» распространялась с Запада – «жидовствующие» выражали западный индивидуалистический дух, но облеченный в закон. Фактически ересь «жидовствующих» была замаскированным протестантизмом, впервые проникшим на Русь, под соусом Ветхого Завета. Эта ересь не могла бы так захватить властную верхушку, если бы ее представители не были бы заражены законническими, ветхозаветными представлениями о христианстве; и если бы они до этого не были знакомы с западными идеями.