На этом этапе разум «эмансипируется» от материи и начинает свидетельствовать ее через органы чувств. Но только через социальный фактор – освобождение общества – разум из простого свидетеля превращается в силу, управляющую теми законами, по которым материя движется!

Ленин считал массы прямым аналогом материи, внутри которой разлит виртуальный разум. Самоуправление через Советы есть подобие выхода этого разума наружу из плена безличного с тем, чтобы превратившись в политическую волю масс, этот освобожденный коллективный разум стал демиургом уже новой «постэсхатологической» истории…

Бесспорно, – делает выводы Гейдар Джемаль, – такой формат мысли можно оценить как радикальную версию космизма. Не забудем, что классические космисты: Вернадский, Циолковский, Зелинский, Чижевский – крайне позитивно отнеслись к большевизму. Их притягивала ленинская мистика, они прямо видели в революционном действе некий вид теургии, которая в конечном счете ведет к «ноосфере».

Удивительно, что практически в то же самое время в Европе вызревал параллельный российскому свой собственный космизм в нескольких вариантах. Наиболее известными стали два из них: национал-социалистический космизм, основанный на нордических мифах, и «католический» космизм Тейяра де Шардена…

Ленинизм, – приходит Гейдар Джемаль к последнему, неожиданному, но крайне важному выводу, – это абсолютно религиозная сила своего времени. Сила, скомпрометированная Сталиным с его «жить стало лучше, жить стало веселее» и Хрущевым, сведшим коммунизм к бесплатной колбасе» [358].

Однако религиозность бывает разная, да и космизм тоже неодинаков – не стоит здесь торопиться выставлять однозначные плюсы. Явление космизма сложнее, чем кажется на первый взгляд – попробуем разобраться в этой сложности. Космизм национал-социалистический отличается от космизма Тейяра де Шардена и космизма Циолковского. Космос национал-социалистов вывернут наизнанку – небо в том космосе это внутренняя полость земли, а обитаемая Вселенная – это поверхность той внутренней полости. Исследованиями, подтверждающими такие представления о космосе, серьезно занималась Аннанербе. Скорее, это подземлизм, чем космизм. Но такой космизм есть истинное выражение идеологии, подогретой адским пламенем. Мистика здесь совпадает с идеологией, а идеология рождает и особый космизм. Однако космос от такого космизма не станет подземельем.

Космизм Ленина не похож и на космизм Вернадского, Циолковского и Чижевского вместе взятых – у них слишком мирный космизм, он не предполагает эсхатологического изменения мира, а только распространяет и расширяет этот мир и открывает новые человеческие возможности. Ленинский космизм ближе всего к космизму Скрябина, о котором прежде здесь было подробно рассказано. И тот, и другой хотели уничтожения прежнего мира – и построения нового. Ленинский космизм в виду его социального характера оказался более понятным, а в виду эсхатологической перспективы и наиболее принятым – здесь сказалось его сходство с христианским эсхатологизмом. Но сходство не есть тождество.

Космизм – это прежде всего мировоззрение, которое охватывает все сферы жизни: идеологию, историю, социальное устройство, экономику и т.д. Характерно, что ленинизм, как идеология, привел к тому, что всю человеческую историю переписали как борьбу классов, а дочеловеческую как борьбу видов за выживание. Нацисты также переписали историю, как историю сверхрасы.

Ленинский космизм по богословско-философскому содержанию является настоящим пантеизмом – и здесь он пересекается с каббалистическим, оккультным и восточным пантеизмом. Ленинизм в его идеологическом виде ближе всего к рерихианству. Недаром так восторженно его приняли тибетские учителя. Из этих же источников идеологически и религиозно питался Скрябин.

Но Гейдар Джемаль подметил очень важную особенность того времени, да пожалуй и всего ХХ-го века – это обращенность к космосу – космические масштабы решения проблем человека. Социальная направленность космизма говорит о том, что эта проблема не разрешена в масштабах земли и человечество мечтает разрешить ее в другом месте.

Первыми глобалистами были революционеры. Перестроить и перекроить они собирались всю землю и все земное общество. И здесь, в борьбе за эту глобальную политику, столкнулись два проекта. Эта борьба продолжается до сих пор.

Победа «стяжателей» над «нестяжателями» имеет дальние последствия, она отзывается на всем космическом пространстве. Вопрос о том, как правильно устроить социум и организовать культурную жизнь остается открытым. Правильное решение всегда исходит из правильной метафизики. Космисты предложили пантеистическую метафизику. Космос соединен у них с Богом – тождествен ему, а, стало быть, космос самодостаточен – он, как ленинская материя способен к саморазвитию. И человек, как венец этого саморазвития, следовательно, не нуждается в Боге, а путем саморазвития становится Богом. Бога, таким образом, устраняют из процесса культурного становления и из истории, поэтому вопрос об отделенности Бога от космоса и его присутствии в мире в Своих энергиях является главным вопросом нашего времени. Недаром вокруг этого вопроса на протяжении веков происходили идеологические схватки, переходящие порой в физическое столкновение.

Однако человек существо космическое и заслуга космистов в том, что они напомнили человечеству о его принадлежности и к космосу. Христианство направлено на преображение всего живого – в этом смысле и космоса как организма, объединяющего все живые существа. Космос часто изображается на иконах в виде старца предстоящего перед Христом. Космизм имеет основание и в христианстве. Но в лоне христианства он еще не разработан детально, потому что не было связанного учения о культурной, социальной деятельности и истории. Это невозделанное поле возделали те, кто решил, что это можно сделать без Бога.

Еще одно обстоятельство послужило к тому, что космизм на некоторое время овладел душой человечества, – и, в частности, душой русской. Дело в том, что космизм, хотя и базируется на материализме, однако несет в себе яркие черты идеализма – и потому фактически является идеализмом, но парадоксальным идеализмом – идеализмом материалистическим. Богоискательство Богданова и Луначарского были попытками создать метафизику именно такого идеализма – в нем идеальное, хотя и находится над материей, но в подчиненной роли, – в роли обслуги материального мира. Однако в противовес тому мертвому идеализму, который воцарился в общественном сознании и, прежде всего, в сознании интеллигенции, заразившейся оккультно-магическим и рационалистическим идеализмом, идеализм материалистический, даже в таком извращенном виде, стал глотком свежего воздуха для народа – творческим залогом пересмотра омертвевшей духовной жизни. Но этого порыва хватило ненадолго – в силу своей изначальной ограниченности и, так сказать, перевернутости и поддельности, он был обречен на катастрофическое падение с той высоты, на которую претендовал.