Хотя еще и поныне последние пророки этого идеализма, глашая с телеэкранов, пытаются влить в него идеальную силу – сделать из него нечто подобное религии. Но похожее никогда не может сделаться тождественным, потому что материя не может быть идеалом для человека даже если мы ее превращаем в идею – Бог устроил мир иначе – материя вторична по отношению к слову, к идее, – то есть к идеальному миру – и никто никакими заклинаниями и декретами не сможет отменить этого устройства.

Бог создал мир органичным – в нем смена старого на новое происходит естественным путем – отмиранием старого и с его отмиранием одновременно ростом нового. Любая революция, как дело рук человеческих, приносит разрушения и производит насильственное уничтожение старого, а рождение нового происходит прежде положенного срока (опять же насильственно) – такое дитя не способно к долгой жизни – оно погибает, едва пройдя первые стадии развития. Поэтому то, что не было пройдено и пережито органичным путем, все равно приходится проходить потом – только урезанным, мучительным, конфликтным путем.

О Церкви в ХХ веке

Что касается нашей церковной жизни, то после войны она определилась сталинским поворотом. Но характерно, что такому направлению церковной жизни сразу же возникла оппозиция, хотя, впрочем, она существовала всегда, как оппозиция «протестантствующего» Санкт-Петербурга патриархальной твердости Москвы. Поэтому церковные течения того времени, были, по сути, продолжением противостояния тех духов, которые ясно обозначились в конфликте «иосифлян» с «жидовствующими». В этом отношении показательно богословие покойного митрополита Ленинградского Никодима (Ротова) – это современная адаптация Евангелия в духе социалистических идей.

В целом советское время было для Церкви своеобразным Египетским и Вавилонским пленением одновременно.

Само время породило лицемерие невиданных прежде масштабов, ибо в советское время вообще нельзя было не только говорить что-то несогласное с общим мнением, но даже и думать иначе было уже непозволительным грехом, – инакомыслие выявлялось, преследовалось, – за него можно было заплатить жизнью. Еще одна форма широкомасштабного вовлечения населения в лицемерие была придумана в это время. Это всеобщее осуждение «врагов» и инакомыслящих, – кто не присоединялся к этому, автоматически и сам становился «врагом». В сталинское время такое воздержание от осуждения могло стоить жизни. Ложь на всех уровнях и вовлечение всего населения в лицемерие, естественно, нанесли народной душе непоправимый урон. Советский строй держался, пока люди всерьез относились к моральному кодексу и проявляли творческую инициативу на местах. Но лицемерие привело к маразму и параличу творческой мысли. Колосс, казавшийся несокрушимым, рухнул в одночасье. Безволие, неумение мыслить, крушение нравственных устоев, – все это есть наследие по большей части именно советской эпохи. Все эти болезни требуют умелого и длительного врачевания. Эти застарелые болячки вовсе не способствуют духовной консолидации. Но кроме всех этих недостатков, в советском культурном строительстве было много зачатков подлинного и социального, и гуманитарного, и культурного преобразования человека. Отвергнуть этот опыт и обозвать его «диавольским», сравнимым с опытом фашистского строительства – является непоправимой духовной ошибкой.

Время от времени Церковь бывает раздираема поляризациями малых и более крупных размеров. Характерно, что радикальные церковные течения всегда приводят к выходу из Церкви – радикальные модернисты и радикальные консерваторы могут воевать друг с другом, но в борьбе против Церкви они сходятся. У всех еще на слуху радикальный протест бывшего епископа Диомида, но этот протест привел его к выходу из Церкви. И он, каким бы это странным не показалось, солидаризовался с такими радикальными модернистами, как Глеб Якунин, Иннокентий Павлов. Глеб Якунин боролся за свободу Церкви от государственной опеки, против подлаживания Церкви к политике и нуждам государства, но оказался в филаретовской лжецеркви, которая с особой силой грешит именно тем, с чем так активно боролся когда-то отец Глеб. Такова безумная логика отступления от Церкви. Но и внутри Церкви всегда есть модернистские и консервативные группировки, слегка или даже весьма ощутимо, смещающиеся от Провиденциального стояния Церкви. Однако все, что находится между полярными мнениями, бывает даже полезно для Церкви, ибо создает то духовное напряжение, которое позволяет Церкви находить правильные решения. Это именно те разномыслия, которым, по слову апостола Павла, надлежит быть между нами (см.: 1 Кор. 11, 19), которые создают многообразие духовных форм внутри самой Церкви. Однако нам бывает крайне трудно различить, где же созидающее необходимое разномыслие, а где губительный и раздирающий Церковь духовный радикализм.

Ныне наметились некоторые признаки возрождения церковной жизни в духе святоотеческого предания. Но это пока еще очень робкие попытки, о которых не приходится говорить всерьез как о нашем выборе. Личностный выбор – это свободный выбор, поэтому надо знать, что выбираешь. Чтобы совершить такой сознательный и свободный выбор необходимо осмыслить то, что с нами произошло. Данная работа и является такой робкой попыткой разобраться в том, где истоки наших неудач в Российской истории. Это также и попытка разобраться в том, против чего должны мы вести борьбу, против каких духов, потому что «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12). Мы должны воевать против духов, но не против человека, а за человека, даже, если он и носитель тех духов, с которыми мы ведем духовную брань.

Исторические уроки

и наш выбор

Это историософское исследование было проделано не для того, чтобы найти виновных в бедах нашей Российской жизни, а для того, чтобы обнаружить изъяны нашей собственной души. Потому что история это не механическая смена поколений, а живая связь отцов и детей. Она прежде всего рассказ о становлении нашей души, души народной. Ошибки в истории – это болезни, которые мы наследуем. Изучение истории – это анамнез болезни, а ее осмысление – это лечение нашей души [359]. Неправильно прочитанная история ведет народ к гибели – сначала духовной, а затем и физической, потому что неправильность прочтения отнимает у народа историю, а его история есть важнейший признак национальной идентификации.