Время от времени Церковь бывает раздираема поляризациями малых и более крупных размеров. Характерно, что радикальные церковные течения всегда приводят к выходу из Церкви – радикальные модернисты и радикальные консерваторы могут воевать друг с другом, но в борьбе против Церкви они сходятся. У всех еще на слуху радикальный протест бывшего епископа Диомида, но этот протест привел его к выходу из Церкви. И он, каким бы это странным не показалось, солидаризовался с такими радикальными модернистами, как Глеб Якунин, Иннокентий Павлов. Глеб Якунин боролся за свободу Церкви от государственной опеки, против подлаживания Церкви к политике и нуждам государства, но оказался в филаретовской лжецеркви, которая с особой силой грешит именно тем, с чем так активно боролся когда-то отец Глеб. Такова безумная логика отступления от Церкви. Но и внутри Церкви всегда есть модернистские и консервативные группировки, слегка или даже весьма ощутимо, смещающиеся от Провиденциального стояния Церкви. Однако все, что находится между полярными мнениями, бывает даже полезно для Церкви, ибо создает то духовное напряжение, которое позволяет Церкви находить правильные решения. Это именно те разномыслия, которым, по слову апостола Павла, надлежит быть между нами (см.: 1 Кор. 11, 19), которые создают многообразие духовных форм внутри самой Церкви. Однако нам бывает крайне трудно различить, где же созидающее необходимое разномыслие, а где губительный и раздирающий Церковь духовный радикализм.

Ныне наметились некоторые признаки возрождения церковной жизни в духе святоотеческого предания. Но это пока еще очень робкие попытки, о которых не приходится говорить всерьез как о нашем выборе. Личностный выбор – это свободный выбор, поэтому надо знать, что выбираешь. Чтобы совершить такой сознательный и свободный выбор необходимо осмыслить то, что с нами произошло. Данная работа и является такой робкой попыткой разобраться в том, где истоки наших неудач в Российской истории. Это также и попытка разобраться в том, против чего должны мы вести борьбу, против каких духов, потому что «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12). Мы должны воевать против духов, но не против человека, а за человека, даже, если он и носитель тех духов, с которыми мы ведем духовную брань.

Исторические уроки

и наш выбор

Это историософское исследование было проделано не для того, чтобы найти виновных в бедах нашей Российской жизни, а для того, чтобы обнаружить изъяны нашей собственной души. Потому что история это не механическая смена поколений, а живая связь отцов и детей. Она прежде всего рассказ о становлении нашей души, души народной. Ошибки в истории – это болезни, которые мы наследуем. Изучение истории – это анамнез болезни, а ее осмысление – это лечение нашей души [359]. Неправильно прочитанная история ведет народ к гибели – сначала духовной, а затем и физической, потому что неправильность прочтения отнимает у народа историю, а его история есть важнейший признак национальной идентификации.

Исторические картины – яркая иллюстрация того, что происходит в нашей душе, потому что и в ней действуют те же самые полярные духи, которые действуют в истории. Надо понять, что духовная антихристианская поляризация есть наш общий недуг, болезнь внутренняя. Поэтому, прежде всего, надо обратиться к самому себе, пройти длительный аскетический искус в борьбе с этими прелестными духами. Эта борьба невозможна без изучения патристики. В наше время уклонение от богословского знания, как сказал отец Георгий Флоровский, является«смертным грехом».

Аскетическая борьба состоит в том, чтобы не впасть в крайности, не поддаться действию этих соблазняющих человека духов, которые уводят человека, то налево, то направо. Любопытную картину появления самых известных в истории христианства ересей дает протодиакон Андрей Кураев в своей книге «О нашем поражении. Христианство на пределе истории». «Хорошо когда-то возмутился Аполинарий проповедью Ария, – пишет он. – Но аргументы подобрал такие, что сам стал еретиком. Его ересью вполне уместно возмутился Несторий. Но и он не смог уравновесить движения своего аскетического сердца с порывами полемизирующего рассудка. Несториевой проповедью вовремя возмутился Евтихий – но его поначалу благочестивое и справедливое возмущение в итоге на многие столетия возмутило церковный мир ересью монофизитства» [360]. Крайности – характерный признак ересей.

Задача беса в том, чтобы увести человека от точки Бытия, где только и возможна встреча человека с Богом. Бес водит человека по кругу в прошлое, магически запечатывает его в круге истории (на самом деле выводит его из истории). Или ведет его по широкой дороге, – кратчайшим путем к светлому будущему, но чаще всего по трупам своих ближних. Причем будущее в личной жизни может быть у каждого свое, но оно всегда будет некой мечтой о том, чтобы достичь чего-то здесь, на земле. Кто же хочет идти за Истиной, должен идти путем царским, – путем личностного становления, не оглядываясь назад в уже несуществующее прошлое и не устремляясь в фантастическое земное будущее. Поиски прошлого и жизнь для будущего – есть духовный утопизм, а личностный вклад в историю – есть духовный реализм.

Из исторических примеров, приведенных здесь, ясно вырисовывается роль личностного начала в истории. Но в связи с этим становится понятной и роковая роль «иосифлянства». В основе всех исторических ошибок лежит один и тот же грех – пренебрежение к личностному началу. Понимание этой роли ставит и перед нами, совершающими сегодня свой исторический выбор, совершенно определенную задачу.

Спор «стяжателей» с «нестяжателями» – ключевой момент Российской истории. «В самый решительный момент русского национально-исторического самоопределения Византийские традиции прервались, – пишет протоиерей Георгий Флоровский, – Византийское наследие было оставлено и полузабыто. В этом отречении “от греков” завязка и существо Московского кризиса культуры» [361].

«Заволжцы» были подлинными наследниками созерцательной византийской традиции. «Заволжское движение, – пишет Флоровский, – было несравненной школой духовного бдения. Это был процесс духовного и нравственного сложения христианской личности. Это был творческий путь к созерцанию. Это была аскетико-мистическая подготовка к богословию» [362].

Победа «стяжателей» была нашим выбором, в результате которого в российском обществе произошел раскол, поляризация духовных сил. Этот раскол так и не был преодолен духовными средствами, а это привело к уклонению от царского пути России то налево, – к социальному соблазну, то направо, – к соблазну натуралистическому. Победа «иосифлян» это не только «трагедия древне русской святости», как назвал это явление Федотов – это трагедия вселенского масштаба. Промыслом Божиим человек всегда призывался к личностному деланию. Запад дал отрицательный ответ на этот призыв в паламитских спорах, потому что без присутствия Бога в мире в нетварных энергиях такое делание невозможно. Греческий Восток, хотя и дал верный догматический ответ, но фактически, своей униональной политикой, отвергнул такое делание – и после падения Константинополя на Востоке на долгое время замерла царственная духовная жизнь. Теперь Бог ждал ответа на этот призыв от Руси. И этот ответ был дан князем Владимиром, сделавшим свой выбор. Богословски этот выбор был обоснован митрополитом Иларионом в «Слове о законе и благодати». Но «иосифлянской» победой этот выбор был искажен и претворен в последующем воплощении в разрушительный проект социального мироустроения. Победа «иосифлян» стала началом активного внедрения в Россию духа западной цивилизации. Без победы «иосифлянства» невозможна была бы и победа западной цивилизации над крестьянской цивилизацией. Но победа западной цивилизации – это еще не окончательное поражение крестьянской. Поэтому наш сегодняшний духовный выбор налагает особую ответственность – это ответственность не только за судьбы русского народа, сколько за судьбы всего мира. Такую ответственность мы сможем взять только тогда, когда поймем различие между идейным наследием и реальным духовным состоянием, в котором мы находимся. В сознании многих, к сожалению, эти вещи не различимы. Наследие не делает нас добродетельными в силу самого наследования. Нельзя также присвоить себе как достояние добра то, что является всего лишь добрым замыслом. Наоборот, на фоне такого наследования грех и производимое им зло становятся более заметными. Сегодня же мы находимся в нравственной и духовной бездне, в которую мы попали во многом по собственной вине. Понять, где мы поступили неправедно, сегодня очень важно для нас, ибо это осознание – есть начало покаяния и очищения души. Нельзя жить лицемерным представлением о своей душе, – лицемерие приведет лишь к новым падениям.