Основанием для такого понимания роли человека в культурной деятельности является сакрализация в Православии царского служения. Царь является внешним епископом Церкви, осуществляющим священнослужение во всех сферах общественной жизни, начиная с государственной. Он посвящался, поставлялся на это служение через помазание и венчание на царство. Общественное служение можно назвать культуротворческим служением, потому что все общественные институты в совокупности составляют то, что и является в истинном понимании сферой культуры.

Но в царе, как сугубом представителе этого внешнего культуротворческого служения Церкви, получали посвящение и все те, кто помогал ему осуществлять это служение. Через царя освящалась и сакрализовалась вся культурная деятельность человека, все общественные институты и все служители этих институтов. Это подтверждается и тем, что всякого крещаемого до совершения погружения помазывают маслом (миропомазание совершается позже).

По мнению литургистов, это священнодействие – есть посвящение на царское служение, по образцу того помазания, которое производилось над первыми еврейскими царями. На какое же царское служение посвящается крещаемый, если заведомо известно, что такой государственной власти он никогда не получит? Стало быть, само царское служение понимается в Православии более широко, как культуротворческое служение – и именно на такое служение и посвящается крещаемый через помазание маслом.

Если христианин вынашивает в себе образ нового человека, – Христа, первосвященника, царя и пророка, то он не может хоть в какой-то мере не быть и священником, и царем, и пророком. Реализация этих служений зависит только от того, в какой мере реализован сам образ Христа. Одним словом служение в культуре, как важнейшая часть царского служения, есть неотъемлимое и органичное свойство христианской жизни. В Евангельском чтении в неделю страшного суда (см.: Мф. 25, 31–46) осужденными оказываются не те, кто совершил страшные преступления, а те, кто не совершал дела милосердия. Дела милосердия – это то, что соединяет людей в общество, что является основанием общественной деятельности и культурного строительства.

Сегодня практически утеряна идея служения в культуре. В прежние времена ходили на службу, а не работу – свою деятельность все, начиная с царя, высшей знати и чиновничества до купца и крестьянина – понимали как служение: Богу, царю и отечеству. Ныне служат только священники и военные. Утеря идеи служения является одной из главных причин постигшего человечество глобального кризиса.

Причины распространенного

ныне культуроборчества

По этой же причине многие пастыри в отношении культуры проявляют ту односторонность, которая может пагубно повлиять на всю нашу церковную и культурную жизнь. Некоторые из них даже не благословляют своих чад получать образование, а тех, кто уже поступил в какиенибудь светские учебные заведения, вынуждают покинуть их для того, чтобы трудиться внутри Церкви. Даже маленьких детей они советуют родителям не отдавать учиться в школу. Такие уродливые явления – это отдельные случаи, но это симптомы общей болезни, которая появляется в виду того, что культурная деятельность не имеет точного содержания в богословском обиходе. Содержание и сущность культуры определяется прямо противоположно. Это вносит необыкновенную сумятицу в умы. И потому внутри Церкви чаще всего пользуются привычным светским термином, содержание которого сужается до понимания культуры, как деятельности человека в искусстве.

Культуроборчество рождается из неверного представления о культе как о сфере совершенно замкнутой, отделенной от остальных сфер жизни непроницаемой китайской стеной. Это есть извращение традиционного взгляда на взаимодействие этих сфер как симфонии церковной и светской деятельности. Такое неверное представление, извращает не только смысл культурной деятельности, но затрагивает и все сферы церковной жизни. Даже, такую, казалось бы, далекую от культурной деятельности сферу церковной жизни, как аскетическое делание, ибо плодоносным оно может быть только в контексте тех задач, которые были изначально поставлены перед человеком. На историческом примере России мы видим, что культурная деятельность всегда начиналась с построения монастыря, который и являлся источником этой деятельности. Так что сама история опровергает подобные взгляды на культуру.

Именно потому, что культурная деятельность сводится только к сфере искусства, у многих пастырей выработалось отрицательное отношение к культуре. Для этого есть серьезные основания, потому что искусство в христианском понимании зона наибольшего духовного риска. Особенно театр. И Церковь обязана сказать об этом, ибо изображение другого лица не может не привести к внутреннему раздвоению, опасному в духовном отношении явлению. Но даже и театр, как наиболее сомнительный вид искусства, мы должны оценивать только в контексте школы жизни, в контексте восхождения и изменения человека. Театр поначалу изображал сцены из жизни богов – само название, производимое от слова Теос, говорит нам об этом. Он имел мистериальное значение, – и входил в культовое действие, которое заключалось в подражании богам. В этом миссия театра – дать человеку идеал его человечности, его богоподобного будущего. Там, где театр и вообще искусство эту миссию перестает выполнять, – там оно действует разрушительно, работает на диавола.

Подражание – это свойство детского возраста, ведь маленькие дети постоянно во всем подражают взрослым, и через это подражание действительно, в конце концов, обретают взрослость. Дети играют во взрослость. И в этой игре нет ничего плохого. Плохим такое подражание становится только тогда, когда ребенок вырастает, но не становится взрослым, а продолжает изображать из себя ребенка. Антихрист, кстати говоря, будет именно таким человеком, который, не захотев подражать Христу по существу, ловко его изобразит, именно мастерски сыграет Христа. В этом-то главное искушение театра, да и всей культуры – ни одна из ее отраслей не сделала человека святым. Беда сегодняшней культуры состоит в том, что она приучает человека не подражать Богу обновлением падшей природы, а изображать богов в падшей природе – и это-то и делает ее антихристианской. Даже подавая правильные образы жизни и верные идеи, но не имея в себе той благодатной силы, которая способна преобразить человека, – культура в главном отношении остается бесплодной. В церковной культуре, основанной на конкретной практике обновления, преобразования падшей природы человека, акцент смещается именно на это конкретное дело, а не разговор о нем. Здесь человек отказывается от себя падшего, неспособного к самостоятельному обновлению для того, чтобы стать богоподобным. В антихристианской культуре – он провозглашает себя самодостаточным, то есть богом, но при этом остается лишь падшим человеком.

Если театр – это лишь первая ступень в восхождении, открывающая человеку следующую ступень, то, стало быть, культура, не смотря на свою двойственность и временность, может стать лествицей восхождения человека к вневременному, вечному. «Красота спасет мир» – говорил Достоевский. И конечно, он имел в виду не эстетическую сторону, а нравственную, ибо в создании красоты нет никакой утилитарной цели – она создается для других, она по самому характеру своему альтруистична. Хотя сфера искусства коренным образом отличается от сферы этики, но и ту, и другую сферу роднит одно общее свойство, – обе требуют творческого акта, лично принятого решения или личной ответственности. Это свойство искусства очень важно именно в плане религиозном. Поэтому искусство может стать начальной школой альтруизма, которая и станет ступенькой к высшей школе. Тот же, кто пытается исключить эту начальную ступень, поступает неразумно, ведь совершить скачок на следующую ступень, минуя промежуточную, способен не каждый, а только тот, кто с детства приобрел такие навыки. Но таких «скалолазов» единицы.