Сам стереотип является некой технологией мышления, но как всякая технология, он обладает определенной ограниченностью и косностью. Сознание же органично – оно способно к становлению, развитию, изменению, как и все живое. Недаром таинство покаяния в точном переводе с древнегреческого именуется изменением ума. Поэтому в какой-то момент такого органичного изменения стереотип перестает соответствовать органике изменившегося сознания. Иногда в общественном сознании наступают столь значимые изменения (можно назвать их эпохальными), что требуется коренным образом изменить взгляд на мир, как это было, например, с началом христианской эпохи. Сегодня, похоже, грядет еще одна такая грандиозная перемена. Оккультная идеология Новой эпохи – это попытка дать новую парадигму мышления. Но это заведомо обреченная попытка, так как оккультизм всегда предлагает технологии, то есть стереотипы. Христианство же дает такую парадигму мышления, которая вмещает в себя изменение ума, совершенствование качества сознания, ибо всякий христианин призван к совершенству (см.: Мф. 5, 48), к благодатному преобразованию ума по образу ума Христова (см.: 1 Кор. 2, 12–16), который судит обо всем (см.: 1 Кор. 2, 15). Стереотипы же мешают движению к совершенству.

Большая часть стереотипов в области культуры появляется, по моему мнению, в результате взгляда на нее как на нечто существующее само по себе, в отрыве от культа, и в частности, от аскетики (религиозной практики), а также в отрыве от личностей, которые создают что-либо в ней. Разрыв религиозной практики и культуры – есть основная причина бед, постигших человечество, и самый существенный признак многих стереотипов в культуре. Чтобы преодолеть стереотипный взгляд необходимо всякий раз восстанавливать эту связь.

Кроме того, глубина постижения реальности всегда зависит от обращенности в глубину человека, ибо «извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства» (Мк. 7, 21), а, стало быть, и все окружающее нас объясняется тем, что происходит внутри человека. Великое творение всегда обращено к глубине человека, тогда как популистское произведение ориентировано на внешние обстоятельства, причины, поводы, мотивы. Но эти произведения потому и приобретают такую популярность, что у нас в сознании сидит стереотип мышления, с помощью которого мы легко объясняем происходящее внешними причинами. Поэтому прежде, чем понимать, а уж, тем более, творить великое – необходимо избавиться от этого самого главного стереотипа нашего восприятия жизни.

Стереотипы часто переходят в предрассудки, – в буквальном смысле они становятся тем, что предшествует рассудку, мешает ему рассуждать. Святые отцы называли предрассудки мнениями. Сегодня мнения стали общественным бичом, которым выбивается всякая живая мысль. Мнения живучи – они с трудом изживаются человечеством. Святые отцы говорили, что легче избавиться от уз железных, чем разрешиться от пут духовных, которые человек создает себе мнениями.

Мудрость – есть способность воспринимать глубину жизни. Ее человек обретает через отказ от стереотипов мышления, поэтому разрушение стереотипов является необходимым элементом духовной жизни, неизбежной частью пути к Истине. Если человек не способен к разрушению собственных стереотипов мышления, то он начинает саморазрушаться и разрушать все вокруг себя. Академик Моисеев утверждает: «Нынешние стереотипы поведения и мышления людей неизбежно приведут к катастрофе» [12]. Поэтому стереотипы не так безобидны, как кажутся на первый взгляд. И эта тема, таким образом, становится темой выживания человечества.

Культура и личность

Источник культуры коренится в культе (в той его части, которая называется аскетикой), а двузначность культуры проистекает от различия культов, различия аскетической практики. Поэтому критика культуры неизбежно связана с критикой аскетики. Там, где аскетика связана с природной сферой, с воображением, – с душевным планом, там и в сфере культуры наблюдается некий перекос в чувственную сторону. История обнаруживает борьбу двух тенденций: или аскеты, освобождаясь от страстей, являют красоту человека, нравственно формируют культуру, а через нее воздействуют и на мир; или мир, развращаясь от изобилия страстей, нравственно разлагает культуру, и через нее обмирщает лицо христианства, сужая его до языческих норм и идеалов. В этом и состоит двойственность культуры, опасность ее ответного воздействия на Церковь.

Само слово культура происходит от латинского слова cultus – возделывать. Адам получил от Бога заповедь: возделывать и хранить рай (Быт. 2,15), эту задачу он сохранил и после грехопадения, хотя она и была уже осложнена потерей внутренней целостности (целомудрия). Поэтому возделывание земли стало для человека тяжким трудовым бременем, а культура не только служением Богу, но и способом порабощения мира и миру. Если задача возделывания сохранена, то появление культуры неизбежно, – и вопрос отношения к культуре состоит только в том, каков будет ее характер: будет ли она творческим возделыванием (cultus) или нещадной эксплуатацией и паразитацией на природе, восхищением запретного плода, чем-то похожим на возделывание, но не являющимся им по существу (oсcultus) [13]. В конечном итоге, этот вопрос сводится к вопросу: каким образом христианство может повлиять на характер культуры?

Культура – это защитная система общественной жизни. Только та культура устойчива, которая привносит в общественную жизнь нравственные ценности, а нравственные ценности привносятся в общественную жизнь личностью. Нравственность – есть атрибут личности. Если культура таковых ценностей не имеет, то защитная система общества поражается, – и само общество быстро приходит в упадок. Можно находить в культуре, и совершенно справедливо, массу изъянов, можно, наконец, разрушать ее, но это все равно не лишает нас ее плодов, которыми мы все широко пользуемся. Поэтому нельзя на основании двойственности культуры отбросить ее целиком, нельзя также не быть благодарным тем, кто создавал в культуре непреходящие ценности. Святые отцы с почтением и благодарностью относились к языческим философам, трудами которых они воспользовались для выработки учения Церкви.

В культуре есть явление резонанса. Всякий культурный феномен вызывает определенный резонанс в душе человека и в обществе. Его сила и длительность зависят от того, на какую глубину души проникает его действие, а глубина проникновения зависит от глубины идеи произведения. Если идея соотнесена с бесконечностью и вечностью жизни, то она имеет и непреходящее значение в жизни общества и человека. Так высокая культура формирует и особую общественную атмосферу, в которой человеку легче обрести базовые ценности, ведущие его в вечную жизнь.

Культура органична – она развивается вместе с обновлением самого человека, но, лишаясь этой органичности, она может перерождаться в цивилизацию. В созидании культуры человек и сам созидается как личность. Культура не подавляет личностное начало в человеке, а, наоборот, взращивает его в нем. Она зарождается и созидается во взаимодействии личностей – и в этом смысле она есть отношение личностей. Цивилизация технологична, поэтому она размывает личностное начало в человеке. В цивилизации, подобно тому, как в огромной машине винтик является частью отлаженного механизма, человек становится функционером, – безличным исполнителем определенной функции. Поэтому в цивилизации всегда есть опасность безличного использования человека, ведь в этой огромной машине он только запчасть, которую всегда можно заменить. Здесь человек приносится в жертву общей прагматической пользе, точно также как это было в языческих религиях. Для культуры дорог любой человек, ибо культура созидается личностями – и личность есть также и цель культурного процесса.

Магия – это та же технология, потому что в ней все технологично: выполняй определенную инструкцию, пользуйся определенной методикой, – и получишь точно такой результат, на который рассчитываешь. Магия всегда связана с законом кармы, а не со свободой, ибо нельзя рассчитывать на определенный результат, если не действует закон. Но без свободы невозможно личностное становление, потому что нет личности без нравственного выбора, а нравственный выбор невозможен без свободы. В магическом освоении мира нет места личности. Поэтому магическая практика не может создавать культуру – она изначально создает технологическую цивилизацию. В такой цивилизации человек точно также приносится в жертву, причем иногда прямо (жертвоприношением). Поэтому так сходны между собой технологическая и магическая цивилизации. Но сходство не есть тождество. Поэтому сходство не означает того, что в культуре нет места технологии – она здесь служит личности, а в цивилизации личность служит технологии. Это лишь самые общие соображения по поводу культуры, без которых разговор о культуре невозможен вообще.