– Но это называют диалогом…

– Диалог так не ведется. Диалог проходит совсем под другим знаком, в другом ключе.

– В каком?

– Знаете, когда человек страдает заразной болезнью, диалог ведется так, чтоб он не мог заразить здоровых людей. А когда ведется пропаганда таких идей, мы говорим: тут что-то нечисто, совсем другая цель.

Вы видели хотя бы по телевизору диалог? Я помню, мне однажды предлагали, «не могли бы вы выступить?». Я говорю: «пожалуйста, с удовольствием выступлю. Тогда еще был жив Гинзбург, пожалуйста, пригласите его с кем-то, я тоже приду с двумя своими товарищами, и давайте проведем разговор на тему бытия Бога. Я вам гарантирую, что это будет программа, которую все будут смотреть. Это будет самая популярная программа». Ответ: «Да, это будет очень интересно, мы посмотрим, подумаем, посовещаемся». И молчок.

Это диалог? Боятся как огня такого диалога. Ну что вы! А в чем причина? Почему боитесь по-хорошему поговорить, не ругаться, избави Бог, зачем?

Я помню, однажды на конференцию, которая проходила у нас вот уже двенадцатый раз «Наука, философия, религия» в Дубне, на одно заседание приехал академик Фейнберг, который заявил, что он атеист и приехал, чтобы защитить атеизм. Я, будучи одним из сопредседателей, встал и говорю: «Как я рад, благодарю Вас, это просто замечательно – как я рад, что мы можем открыто, честно, без обиняков поговорить на такой хорошей площадке».

Действительно, он предоставил мне слово, я говорил, он задавал мне вопросы, я отвечал. Чем, интересно, эта встреча закончилась? Меня после заседания пригласили встретиться с педагогами, он подходит ко мне и спрашивает: «А можно мне поприсутствовать на вашей встрече?». Вот так – открытый диалог, пожалуйста. А где он сейчас? К сожалению, так мало его.

Возьмем ту же ювенальную юстицию: много ли надо, чтобы дали равные права и противникам ее, и защитникам? Вот я посмотрел последний номер журнала «Фома», где было опубликовано интервью по данному вопросу. Три представителя были за ювенальную юстицию, и только один – против. Правда, интересно? А почему бы не на равных сделать? Все не так, как это порой представляется. Свобода – вещь  очень скользкая.

– Алексей Ильич, наши зрители интересуются Вашим отношением к экуменизму…

– Мое отношение к экуменизму таково: я считаю, что можно иметь диалоги и встречи с представителями других христианских конфессий; можно иметь диалог, но по вопросам, по-видимому, не столько религиозного, сколько социального характера. Дело вот в чем, почему я так говорю: когда наша Церковь вступала в экуменизм (это было в 1963 году), то руководители Всемирного Совета Церквей, а там было около полутораста Церквей протестантских, дали клятвенное обещание, и мы их об этом просили, что ни в коем случае ни одна из Церквей Всемирного Совета Церквей не вводит ничего такого, нового, что препятствовало бы их диалогу, их продвижению в совместной деятельности и работе.

Все. Приняли. Ура – как хорошо! Давайте теперь рассуждать. На первой же ассамблее, которая после этого прошла, это было в Нью-Дели, встал вопрос об изменении вероучительного базиса. И, в частности, наша делегация предложила, чтобы этим базисом стало исповедание триединого Бога. Не просто господа Иисуса Христа,  а триединого Бога. Несколько голосов  было против, поднялось несколько рук против. И это – христианские Церкви. Что дальше? Обращаю на это внимание: несмотря на эти решительные меры, чтобы ничего не вводить нового, прошло немного времени и началось женское священство. Все православные говорят: что вы делаете,  мы же договорились, это непреодолимое препятствие на пути к единству, это невозможно. Ответ нам: а почему вы не вводите женского священства, это дискриминация, и так далее.

Еще проходит немного времени, и что мы сейчас видим? Женщины становятся епископами – еще пуще. Еще проходит немного времени, и уже гомосексуалистов венчают. Вот сидим мы как-то лицом к лицу с делегацией немецкой в Германии, встает один из них и говорит: «А наша Церковь уже совершает бракосочетания». Мы говорим: «Так это вообще немыслимо! Это же антибиблейское, вы же понимаете, что ж вы делаете?» А у них что? Что правительство делает, то и они делают, только и всего.

То есть шаг за шагом эта экуменическая деятельность следует идее не единства, а осуществления своих целей. Каких же? На одной из начальных конференций американская организация протестантов сразу сказала: это создание своего рода всемирного религиозного христианского органа, которому были бы подчинены все христианские церкви, и этот орган руководил бы всеми ими. Вы знаете, что там ни одно вероучительное положение,  по которым мы расходимся с теми же протестантами, не нашло подтверждения – ни одно. Зато целый ряд вещей, о которых я сказал, прямо свидетельствует о противоположном. Вот к чему ведет экуменизм; совсем не к поиску истинной Церкви, к которой мы все должны стремиться, отбросив все свои заблуждения. Нет-нет-нет, мы стремимся не к поиску единства в вере и жизни, а знаете к чему стремимся? Я вам скажу страшную вещь – к совместному Причащению. К совместному Причащению – в этом виде единство церковное.