Помню еще, как кто-то был недоволен, что всю братию посылают на сельхозработы, а о. Василия — нет. “Я чувствую, что он рожден для крупного послушания, — сказал тогда отец наместник, — а для какого, не пойму”.

Рассказывает игумен Михаил (Семенов):

“Паломником я работал в Оптиной на послушании и жил в одной келье с паломником Г. Великим постом Г. тяжело заболел, а о. Василий носил ему обед из братской трапезной и каждый день исповедовал его. Я в таких случаях старался выйти из кельи, но о. Василий деликатно возражал: “Нет-нет, лучше мы уйдем, чтобы не мешать вам”. У Г. было тяжелое нервное расстройство, связанное с беснованием, но по молитвам о. Василия произошло исцеление. И я завидовал Г. “белой завистью” — какой же у него хороший духовный отец!”

Вспоминает Тамара Мушкетова:

“Жил тогда в Оптиной паломник Митя и рассказывал случай. На последней пассии Великого поста 1993 года все стояли со свечами, а Мите свечки не досталось. И вот стоит он за спиной о. Василия и думает: “Видно, я хуже всех, раз мне свечки не досталось”. Постоит и опять в унынии думает: “Все люди как люди. Один я без свечи”. Тут о. Василий оборачивается к нему и говорит: “Ну хватит, хватит. Возьми мою”. И отдал ему свою свечу”.

Инокиня Ольга пишет:

“Я готовилась причащаться и спросила о. Василия на литургии: “Батюшка, вы будете сегодня исповедовать?” — “Нет”. — “А что же мне делать?” — “Смиряться”. Но не прошло и пяти минут, как он вышел из алтаря и взял меня на исповедь. Говорил батюшка просто. Однажды рассказала ему, что поленилась прочесть вечернее правило и было мне за то вражье нападение. А он: “Ну, теперь поняла?” И все-таки главного об о. Василии не расскажешь в словах. Помню, он вышел из храма и неспешно шел по молодой зеленой траве, перебирая четки и весь уйдя в молитву. Я хотела подойти к нему и взять благословение. И вдруг меня остановил будто страх Божий — было чувство, что он живет уже в ином мире и идет по земле, не касаясь ее”.

Рассказывает Алевтина Попова, инженер из Киева:

“Я мало что знала о вере, когда начала ездить в Оптину на исповедь к о. Василию. Но что я понимала тогда? Просто мне очень нравилось, что у меня высокообразованный духовник, который разбирается в современных вопросах и говорит современным языком. А после смерти о. Василия был случай. Сижу на лавочке возле его могилки и читаю сидя “Отче наш”: Вдруг слышу голос о. Василия: “Встань!” Я не обратила на это внимания и продолжала молиться сидя. Но вот что удивительно — никогда после этого я не могла уже читать молитву “Отче наш” сидя. Какая-то сила поднимала меня, и я вставала”.

Из воспоминаний шамординской инокини Сусанны:

“После убийства на Пасху некоторые особо выделяли о. Василия, поскольку он иеромонах, а о. Трофим и о. Ферапонт простые иноки. Я сказала об этом своему духовному отцу, а он ответил: “Нет, это тричисленные мученики, и все трое пострадали за Христа”. В ту же ночь о. Василий явился мне во сне одетым, как простой инок — без мантии и иерейского креста, будто желая показать, что он ничем не отличается от убиенных с ним братьев. Разумеется, снам нельзя доверять, но ведь и в жизни о. Василий был настолько простым и смиренным, что о его духовных дарованиях мало кто знал”.