Благонамеренные ваши посещения свя­тых храмов московских временноприятны! Но уединенное занятие в размышлении и по­учении Священного Писания с тайною молит­вою может вас соделать вечным храмом Пред­вечного Зиждителя, Которым назидаемые христиане в нем соединяются, любят друг дру­га и делаются одной душой в душе Христовой. Ах, можно ли делиться одной душе, чтобы слу­жить сопротивно Богу и миру? На это в Святом Евангелии всегда виден действительный ответ. Января 8-го, 1824 года

2. 49. Марии Петровне Колычевой

Чтобы составить дружескую ком­панию, убедительною просьбою приглашали меня некоторые в театр. Быв охотник до таких зрелищ, я согласился. Пришли; началось дей­ствие, и все устремились вниманием своим на действующих. Мне что-то не понравилось; я обратился вниманием моим на все собрание, и тотчас мысль внушила мне: разумей истину! Зри и виждь, чем они занимаются!! Тогда напал на меня ужас; я видел мыс­ли уклонения сердца каждого во мрак. Свя­щенная мысль более и более открыла сердцу моему заблуждение народа в забавах его. Тут-то мне явилось то, чего телесные глаза видеть не могут. Едва удерживался от слез; пала на сердце жалость к народу. И так хотел уйти; но, чтобы не обратить на себя взоров публики, с великим терпением дождался времени окончания — и с тех пор ни в каком подобном общем собрании более не бывал.

2. 63. Марии Петровне Колычевой

(В ответ на письмо, в коем уведом­лялось о хуле одного вольнодумца на велико­мученика Георгия и о последовавшем тотчас после сего страшном громовом ударе)

Прошу заметить: когда сильный небес­ный гром, потрясающий землю, не был стра­шен сердцу вольнодумца, голос же слабого че­ловека привел то же сердце в страх и трепет; не правда ли, что против Божия гласа являлось сердечное ожесточение и бесчувственность, - к ничтожному, в сравнении с тем громом, ше­поту — малодушие и трусость? И так Божий гнев к поражению виновного принял на себя невинный младенец! По­ставьте смеющегося мужа и плачущего младен­ца — и посмотрите пристально на них: какая ясная картина! Невинность оплакивает винов­ного и за мерзкое его покушение принимает на себя смертный удар! Пусть виноватый видит то на другом, что при самом свидетельствовании слова следовало пасть на него! Что ж еще более требовать к уверению, что славный Великому­ченик Георгий действует в силе Божией и быстрым своим явлением прославляет Господа во всех странах вселенной? И чем еще больше мо­жет обличиться юродство суемудрия? Ведь не шутя, но с верою износились слова ваши, что другой человек А. за дерзость свою наказан святым Георгием, сознался — и тем счастлив, уже не ждет другого наказания. О чудо! На земле говорят, а на небе слышно! Неужели еще и этому не верить: когда вместе со словом последовал смертный удар, и слово было свидетельством громового сильного удара, а удар — свидетельством слова, ис­полненного веры? Еще ли не разумно, что жи­вым словом веры рожден страшный сей удар в наказание насмешки? Или и этого недоста­точно к убеждению? Что же после этого и неве­рующему последует? Действительно последу­ет, но уже без грома,— смертный удар на сердце! Это была труба и явление, которыми предвозвещено неверующему, что Иисус Хрис­тос — истинный Бог и совершенный Человек, не просто рожденный, но наитием на Пречис­тую Деву Святого Духа. Так не верующему и не хотящему уверо­вать сей истине достойный предвозвещен и прознаменован внезапный конец, ежели не покается! Спросить бы их, откуда они научи­лись клеветать на истину, не подлежащую кле­вете? Хотят сажей очернить сердце и смеются: думают, что уже очернили,— умудрились!!! Август 1825 года

2. 75. Марии Петровне Колычевой

Так, невидимо,— объяснялся мыслью с N. N. моей:

Истинный отшельник — странному стра­нен, а ближнему близок; один и тот же — любит всех и бежит от всех.

Не всем тайны Царствия Божия откры­ты. Многие ищут во многом, но редкие обрета­ются во едином непространном пути. Слышно из прежних веков: Диоген искал человека днем с фонарем, и не находил, самомнительный философ, [человека], кроме себя одного. Есть и ныне такие идущие задом, или спиною, к солнцу, которые называют тьму светом и не находят света, удаляясь от истинного Света к темным силам умышления, обольщающего их душу.

Мудрость земная от небесной имеет расстояние и разность, как темная ночь от яс­ного дня.

Марта 10-го, 1826 года

2.81. К М.П. Колычевой

Мараю бумагу, да очистится душа от мрачных помышлений (на стран. 129). Прежде на вид ставлю самую цель стремления, или намере­ния Св. Вел. Василия, к чему все примеры непременно и не­уклонно относит он во всех беседах своих. Весело и ра­достно пишу, любя Святителя, исполненного духа премудрости и разума Божьего, радуюсь и вижу, как отовсюду приятно он всеми средствами намеревает в точку вечного спасения душ! Так на стр. 196 видно его сознание (он говорит живущим по плоти и мудрствующим земное, плотское): „Едино мое намерение ото­всюду назидать Церковь, да обуздаются страсти невоздержанных (видите отношение его души к необузданным, к невоздержанным), обуздываем будучи—и земными и мирскими примерами", вот на что он всеми силами и средствами настоит. На стр. 129: „Я заметил, что добродетельное о душе попечение сильно одолевает всякие недуги; посему живущие в грехах не должны отчаиваться, а должны исправиться и более не грешить". Ах, как нужно о душе своей иметь каждому добродетельное попе­чение! Если и весь мир приобретешь, душу же свою потеряешь, ничто же поможет. Я не хочу изъяснять философию мудрецов, прилепившихся к земле: они гордятся умствованиями своими: и, сплетая вещи на удивление миру, сами заплелись и оглушили себя и никак не слышат громкого возвещения самой истины — Иисуса Христа: если есть в людях возвышение, мерзость есть перед Богом! Пристойно о них сказать: осуетившиеся.