Чтобы работать только Христу и в монастыри идут — великое это дело. Но вот часто случается, поступят в монастырь, а затем разочаровываются. Пишут мне: «Я на­деялась найти в монастыре полный душевный покой, думала, что там я проникнусь молитвенным духом, а что выходит на деле? В монастыре такая же серенькая жизнь, как и в миру: зависть, интриги, сплетни... нет, не могу я перено­сить этого, что мне теперь делать?» Я отвечаю: «Терпи. Ты ошибочно думала о монастыре, что там только одна молит­ва; необходимо понести и досаду на сестер, чтобы омыться от приставшей духовной скверны». Снова пишут: «Батюш­ка, нестерпимо мне трудно, сестры восстают и возводят такую клевету, матушка Игуменья тоже нападает, защиты найти не в ком». — «Молись за обижающих тебя, — гово­рю, — не игуменья нападает на тебя, а так нужно для твоей пользы». — «Не могу я молиться, — отвечает, — за тех, которые приносят мне столько огорчений и зла». — «Не можешь? Проси Господа, и даст тебе силу полюбить их» (преп. Варсонофий, 3, с. 248—249, от 30.07.1912).

Да, это его <врага> первое дело — указывать на немощи братии, погодите, еще и на большие немощи будет указывать. А что у монахов есть немощи, это нисколько не удивительно, монахи — люди. У всех в миру есть страсти. Когда человек приходит в монастырь, то он не сразу ста­новится бесстрастным, нет, все его страсти и немощи ос­таются при нем, только в миру он не борется, а здесь хотя и побеждается страстью, но борется (преп. Варсонофий, 5, с. 31, от 23.02.1908).

Монах есть битые черепки... Его все бьют: и бесы, и мирские люди... От всех он постоянно терпит унижения и уничижения. Бьют его, и остаются от него одни битые черепки... А Господь возьмет его да и склеит, только это происходит не здесь, а там... (Батюшка указал рукою на небо.) Вот, что такое монах... (преп. Варсонофий, 5, с. 62, от 01.08.1908).

Батюшка заповедал... обращаться молитвенно к о. Макарию и ничего не делать самочинно, без смирения и благо­словения старца, ибо ни пост, ни бдение, ни молитва не приносят пользы, если совершаются без смирения и бла­гословения. «Постом, бдением и молитвою небесные даро­вания приим...» Ничем иным нельзя получить их, другого пути нет, но к этому необходимо нужно, как основание всего, смирение. У о. Макария и было глубокое, великое смирение... (преп. Варсонофий, 5, с. 66, от 07.09.1908).

...Сущность нашего иноческого жития — борьба со страстями... и... нельзя самочинно проходить путь ино­ческой жизни... (преп. Варсонофий, 5, с. 122—123, от 20.09.1909).

Монах должен быть подобен младенцу по слову Еван­гелия: «Аще не будете яко дети, не вийдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). В каком же отношении надо быть младенцем? По чистоте сердца. «Не дети бывайте умы, но злобою младенствуйте» (1 Кор. 14, 20), говорит Апостол (преп. Варсонофий, 5, с.124-125, от 29.09.1909).

Спрашивают: как легче спастись? Один только смиря­ется, а не трудится, а другой только трудится целый день на всех послушаниях, а не смиряется, — с таким вопросом обратились к преп. Варсонофию Великому, а он ответил (я, конечно, говорю приблизительно к его словам): «Чадо, не так ты ставишь вопрос. Что сказано в псалме: «Виждь смирение мое, и труд мой, и остави вся грехи моя...» (Пс. 24, 18)». Отсюда ясно, что истинное смирение никогда не бывает без труда, а истинный труд никогда не бывает без смирения, одно должно быть необходимо сопровождаемо другим, иначе мы не будем получать никакой пользы. А если будем и трудиться, и смиряться, как сказано в псалме: «Виждь смирение мое и труд мой», то получим награду — оставление грехов, как сказано: «И остави вся грехи моя». Поэтому необходимо упражняться и в том, и в другом (преп. Варсонофий, 5, с. 126-127, от 26.10.1909).

Иногда выражают мне некоторые свое желание выс­шей монашеской жизни, высших подвигов. А что может быть выше прощения обид, оскорблений, терпения скорбей и немо­щи братской?! Вы, вероятно, помните случай из жития препо­добного Пахомия. К нему приходит инок и говорит: «Авва! Благослови меня, я хочу идти и предать себя на мучение, дабы иметь мученический венец». А преподобный Пахомий гово­рит: «Ни, отче! Советую тебе остаться в обители, нести всю тесноту иноческого жития и немощи собратий и отрекаться от своей воли, — это вменится тебе в мученичество! (преп. Варсонофий, 5, с. 129, от 08.11.1909).

Лицемерие, двойственность, лукавство вообще погрешительны, а на монашеском пути это — прямая погибель. Надо твердо идти, никуда не сворачивать, не служить и нашим и вашим... (преп. Варсонофий, 5, с. 144, от 02.02.1910).

Тебя устрашило слово: «истязай будешь в День Суд­ный» (чин пострижения монахов), а за обеты, данные в крещении, неужели не будем истязаны в День Судный? Ежели б не было покаяния и надежды на милосердие Божие, то, конечно, надо бы упасть духом, а как мы нахо­димся в борьбе страстей, падаем и восстаем и приходим во смирение, то и надеемся на милость Божию, а не на наши дела (преп. Макарий, 24, т. 3, с. 445).

...Не думайте, что сразу можно на небо взлететь и мертвецов воскрешать! Нет, сначала нужно упражняться во внешнем монашестве, перешагнуть его, а приступать сразу ко внутреннему нельзя, нужно потерпеть всякие скорби, унижения и озлобления и внутри себя от диавола, и совне от неразумных собратий. Сначала нужно пройти весь ис­кус. Иногда даже будете чувствовать отвращение и нена­висть к монашеской жизни. Нужно испытать борьбу со страстями, стяжать смиренное о себе мнение и многое дру­гое... Внешнее монашество— это упражнение в подвигах: пост, бдение, сюда же относится исправное по внешности посещение церковных служб, трезвенность и прочее. А внут­реннее монашество — это борьба со страстями, очищение сердца... (преп. Варсонофий, 5, с. 136, от 05.12.1909).

Середина монашеского пути очень трудна... она есть даже самая трудная часть монашеского пути, ибо в начале пути, конечно, помогает и утешает Божия благодать. А се­редина — это самый зной... (преп. Варсонофий, 5, с. 148, от 14.03.1910).

...Помни, что мухояровая одежда прикрывает куски тела и кости, а настоящее одеяние — дела монашеские: смирение, кротость, терпение болезней и скорбей, особен­но напраслин и клевет; это верхний вид одежды, а испод­няя сторона этого одеяния есть радость, мир, милость, лю­бовь и прочее, а более всего — непрестанное обращение сердца к Иисусу, так что монах день и ночь зрит Господа Иисуса, и красуется Им, и утешается, и веселится, и посто­янно возрастает и расцветает (преп. Анатолий, 7, с. 131).

Получил письмо твое и подивился: сколько времени прожила в монастыре и разума ни на грош не нажила. Господь устроил тебя так, что ни вклада, ни особенных просьб не употребила, и Господь принял тебя в Свою святую обитель, дал тебе уютный уголок, почетное, близкое Богу послушание, и тебе все это нипочем: в няньки лучше идти! Неразумная! А смотри, сколько теперь ищущих и не получа­ющих такого места, как твое! (преп. Анатолий, 7, с. 209).