Святую Четыредесятницу проводить вам я советовал в прошедший случай через отца Арсения. Держите во всем умеренность: в правиле и пище, чтоб от чрезмерия не унывать, но мирным и благодушным быть в деле Божием. Пописывайте, и почитывайте, и поделывайте что нужно, с пособием друг другу. Впрочем, поручаю вас благодати Господа нашего Иисуса Христа, и Причистой Его Матери, и хранителям Ангелам (преп. Моисей, 264).

Постриг

Матушка Игуменья благословила тебе готовиться к мантии, спрашиваешь: не грешно ли с радостью и желанием принимать оную? Надо с благодарением принимать ее, что Бог сподобляет такого сана, и считать себя недо­стойною (преп. Иларион, 41).

Поздравляю тебя... с принятием святого ангельского образа, с новым именем. Да поможет тебе Бог, видимо совлекшись ветхого человека и облекаясь в нового чрез исполнение животворных заповедей Евангельских и хране­ние обетов, данных при пострижении, совершить сей вы­сокий подвиг и получить блаженство, уготованное избран­ным Его, о котором сказал Сам Господь устами Пророка: «в соблюдении их великая награда» (Пс.18, 12). Проходя подвиг сей, избегай во всем приумножений и оскудений, а иди среднею стезею, памятуя слова святого Исаака Сирина, что умеренному деланию цены несть. Господь да подкрепит тебя и утешит Своею благодатью (преп. Иларион, 42).

...Вы изволите писать, что крайняя печаль непрестанно снедает вас, а причины представляете благословные... что вас многие убеждают, дабы вы потщилися восприять свя­той великий ангельский образ, то есть схиму, но боязнь ваше сердце устрашает при внятии чувства величества сана. Но ежели кто из благоразумных и опытных старцев вопро­сит нас с тобою и именно скажет: мы наслышаны, матуш­ка, что вы страшитесь восприять на себя великий образ схимы, дабы в будущем веке не было вам во осуждение, в рассуждении ваших слабых сил и слабого произволения. Но скажите же, пожалуйста, какой вы должны ответ воздать за настоящий вами восприятый образ и данные при оном обеты, и можешь ли ты или могла оные исполнять своими естественными силами, а притом вникни и прочи­тай, как велика разница в обетах пострижения схимнического с манатейным, и воистину мало обрящешь разницы. …Как в мантию даешь обет сохранить себя в дев­стве до кончины жизни нашей и иметь нестяжание; сии два пункта вышеестественные, коих мы без Божией помощи соблюсти не в силах, да и прочее все, когда со смирением и терпением не будем прибегать к Премилосердому Госпо­ду и просить, и молить Его всемогущей помощи, то мало можем стоять против мысленного. Амалика. Итак, мы, хотя непотребные, но советуем — возвергши всю свою участь на помощь Всемогущего Господа —- согласиться на совет ста­рец и прочих богомыслящих лиц, потому что они вам сове­туют душеполезное принять таинство!., (преп. Лев, 144).

...Спрашиваешь, есть ли или будет ли воля Божия на то, чтобы ты облеклась в монастырское платье. Иное дело принять пострижение в мантию, а одеться в монастырское платье особенной важности не составляет, когда пожела­ешь это сделать. Потому что уже не один год живешь в обители и не думаешь возвратиться в мир, и, наконец, ты живешь в этом месте по благословению. А по Апостоль­скому слову, «сеяй о благословении, о благословении и по­жнет» (2Кор. 9, 6) (преп. Амвросий, 23, ч. 1, с. 46).

Ты говоришь, хочется тебе нарядиться в ангельскую одежду, т. е. мантию. Тогда надо и жить ангельски. И по­том говоришь, что ты достойна не мантии, а грязного кафтана. Хорошо это смиренное сознание своего недо­стоинства. Только бы не на одних словах, а и на деле исполнять (преп. Иосиф, 11, с. 262).

Поступление в монастырь

Всякому благому делу или предыдет, или последует искушение, а без того оное и прочно быть не может. Также вера и любовь к Богу противными искушаются. Вы пишете, что по возвращении вашем случились вам неприятности: препятствие от маменьки вашей на вступление в монастырь, отчего вы скорбите и все находитесь в слезах. Из сего замечайте, что сему благому вашему пред­приятию есть искушение: точно ли вы имеете истинное, а не ложное желание поступить в монастырь и уневестить себя Христу. Когда пребудете постоянны в своем намере­нии, не уклоняясь к светским веселостям и рассеяниям, то Бог, узрев таковое ваше произвольное желание, и мамень­ке вашей возвестит не противоречить и не препятствовать вашему намерению, да и сами вы увидите в себе прочность вашего желания, когда при скорбях и искушениях непоко­лебимо пребудете в оном (преп. Макарий, 24, т. 6, с. 53).

...А что вам теперь представляется тяжестно и молвно продолжать в мире жительство, и сего ради скучаете, и что, кажется бы, на крылышках полетели бы в желаемое вами тихое пристанище, но, о прелюбезнейшие, да будет вам известно, что теперешняя ваша сия жизнь, она вам по­служит в предбудущее время в пользу, <а именно>, ежели вас Господь по Своему милосердию удостоит в монастырях жительствовать, то по времени будут от общего врага и мысленные брани, будет наводить и воспоминать прежнюю жизнь... и в приятность представлять, а монастырскую представлять неудобною... И вы теперь хорошенько пораз­мыслите... и вкусите до сытости горести ее, тогда <сим> можете отражать мысли вражеские... (преп. Лев, 117).

Как видно из письма вашего, что предлежит вам быть в доме родителей. Бог да благословит тебя! Конечно, <каждого>, а следовательно, и тебя, жителя мира, будут развле­кать от благочестивого пути единственного самоотверже­ния, на которое взывает тебя Отец Небесный, и не только развлекать, но они преследовать тебя будут, а может быть и угнетать. Так <что> требует терпения, долготерпения и великодушия. Итак, старайся доказать твое усердие к Богу не состязанием, но смирением, молчанием, кротостью и благоговением. Сердце твое посвящай Богу, чувства храни, внимай и надейся, будь непоколебима произволением, и Всемогущий Бог о тебе устроит лучшее... Ты еще не мо­нахиня и не совершенно вступившая во образ монастыр­ской жизни, хотя, впрочем, уже имя твое записано в число сих — Богом мира и Отцем щедрот. Повторяю тебе, что должно, кажется, тебе претерпеть искушения от родствен­ников, но будь готова, и Бог тебя не оставит. Убеждай их более благосклонностью отпустить тебя в монастырь... Сохраняй и созерцай более молитвы, ибо они есть свя­щеннейшее средство к получению духовных успехов и <всех> даров Вышнего и сокровище преданности к Богу. Размышляй также о любви и милосердии к нам Иисуса Христа Господа, ибо ты хочешь вечно с Ним соединиться и царствовать в дому Отца Небесного... (преп. Лев, 141).

В письме вашем... вы описываете свое положение и расположение идти в монастырь... Отец ваш, видя вашу наклонность более к миру, опасается дозволить вам всту­пить на сие поприще и говорит, что надо быть ангелом, чтобы жить в монастыре, и видит противное в оных... Мы не можем быть ангелами, но, при сознании своих немощей, можем иметь смиренное мудрование, считая себя хуже всей твари, и это есть наш долг и подвиг (преп. Макарий, 24, т. 1, с. 273-274).

...Ты не закабалила же себя в вечное ярмо безмезд­ного служения миру! Пошалила, повольничала — толку нет? Ну и брось неблагодарного господина, иди к Сущему и Истинному Владыке своему — Господу Иисусу и служи Ему верою и правдою. И вчинит тя Милосердый Владыка в числе избранных Своих. Он до невероятия любочестив, и многомилостив, и щедр на награды. Приемлет последнего, якоже и первого. И последнего милует, и первому угождает, и оному дает, и сему дарствует. И дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает, и предложение хвалит. Никтоже да ры­дает - явися бо общее Царство. Никтоже плачет пре­грешений, прощение бо от гроба возсия. Видишь, с кем мы имеем дело? С каким Господином? Следовательно, слезы твои и помыслы мрачные бессмысленны! Но вижу, ты желаешь, сбросив модные со шпорами башмаки и бальное платье, сию ж минуту сделаться святою, преподобною, сра­зу просветлеть. Нет, матушка, в деле духовном так не бывает. Тут на первом плане стоит терпение, за ним еще терпение и, наконец, все это венчает опять-таки тер­пение. И Господь, оставляя возлюбленных Своих учени­ков, сказал: «В мире будете иметь скорбь. Но печаль ваша в радость будет. И радости вашей никто не отнимет у вас» (Ср.: Ин. 16, 33, 20, 22) (преп. Анато­лий, 7, с. 315—316).

Одна в старости очень боялась поступить в монастырь и все говорила: «Не могу исполнить правил монашеских». Батюшка ответил на это рассказом: «Один купец все так же говорил: то не могу, другое не могу. Ехал он раз по Сибири ночью, закутанный в двух шубах. Вдруг увидел вдали свет — точно огоньки мелькали. Стал всматривать­ся и заметил, что это стадо волков приближалось к нему. Спасения ждать было неоткуда. Он выскочил из саней и в одну минуту влез на близстоящее дерево, забыв свою ста­рость и слабость. А после рассказывал, что раньше того он отроду не бывал ни на одном дереве. Вот тебе и не — добавил старец (преп. Амвросий, 1, ч. 2, с. 47).