Попечения и пристрастия, отвлекая постоянно мысль к себе, служат причиною развлечения при молитве; гордость служит причиною сердечного ожесточения; гнев и памятозлобие, основывающиеся на гордости, служат причиною сердечного смущения. Послушание служит начальною причиною, уничтожающей рассе­янность, от которой молитва бывает бесплодной; оно служит причиною смирения, смирение уничтожает ожесточение, при котором молитва мертва; прогоня­ет смущение, при котором молитва не потребна, по­мазует сердце умилением, от которого молитва ожи­вает, окрыляется, возлетает к Богу. Следовательно: послушание не только действует против рассеяннос­ти, но и охраняет сердце от ожесточения и смущения, содержит его постоянно кротким, благим, постоянно способным к умилению, постоянно готовым излиться пред Богом в молитве и плаче, столько искренних, что они по всей справедливости могут назваться и исповеданием  души пред Богом, и духовным явлением Бога душе (Пс.103,104,105,106,110).

«Видел я, — говорит святой Иоанн Ле­ствичник, — преуспевших в послушании и не нерадев­ших по возможности о памяти Божией [88] , действуемой умом, как они, внезапно встав на молитву, вскоре пре­одолевали ум свой и изливали слезы потоками: совер­шалось это с ними потому, что они были предуготов­лены преподобным послушанием» (Слово 26, гл.31). Святой Симеон Новый Богослов, преподобный Никита Стифат и мно­гие другие отцы обучились молитве Иисусовой и зани­мались ею в обителях, находившихся в столице Восточ­ной Империи, в обширном и многолюдном Константинополе. Святейший патриарх Фотий обучился ей уже в сане патриарха при многочисленных других заняти­ях, соединенных с этим саном. Святейший патриарх Каллист обучился, проходя послушание повара в лав­ре преподобного Афанасия Афонского на Афонской горе (Предисловие схимонаха Василия). Преподобные Дорофей (Варсонофия Великого ответ 268) и Досифей (Житие преп. Досифея в начале поучения прп. аввы Дорофея) обуча­лись ей в общежитии святого Серида, первый — неся послушание начальника больницы, второй — прислуж­ника в ней. В общежитии Александрийском, которое описывает святой Иоанн Лествичник, вся братия уп­ражнялась в умной молитве (Лествица, Слово 4, гл. 17). Этот святой, равно как и Варсонофий Великий, заповедует боримым блудной страстью особенно усиленное моление именем Господа Иисуса (Лествица, Слово 15, гл. 55. Ответы 252 и 255). Блаженный старец, Серафим Саровский, сви­детельствовал,   наставленный  собственным  опытом, что молитва Иисусова есть бич против плоти и плотс­ких похотений (из рукописного наставления архимандриту Никону). Увядает пламень этих похотений от действия ее. Когда она воздействует в человеке, тогда от действия ее, плотские похотения утрачивают свобо­ду в действовании своем. Так хищный зверь, посажен­ный на цепь, сохраняя способность умерщвлять и по­жирать человеков и животных, теряет возможность действовать соответственно способности.

Святые Симеон и Андрей, юродивые ради Христа, находились в особеннейшем молитвенном преуспеянии, будучи возведены в него своим полным самоотвержени­ем и глубочайшим смирением. Ничто не доставляет та­кого свободного доступа к Богу, как решительное само­отвержение, попрание своей гордости, своего я. Обиль­ное действие сердечной молитвы святого Андрея описано сотаинником его, Никифором, иереем великой церкви царственного Константинополя. Действие это, по особенности своей, достойно быть замеченным. «Он, — говорит Никифор, — приял такой дар молитвы в тайном храме сердца своего, что шепот уст его звенел далеко. Как котел воды, приведенный в движение без­мерным кипением, издает из себя пар: так и у него вы­ходил пар из уст от действия Святаго Духа. Одни из ви­девших его говорили, что в нем живет демон, и потому выходит из него пар; другие говорили: нет! Сердце его, мучимое неприязненным духом, производит такое дыха­ние. Ни то, ни другое мнение не было справедливым: в этом явлении отражалась непрестанная, богоприятная молитва, — и незнакомые с духовным подвигом состави­ли о великом Андрее понятие, подобное тому, какое со­ставлено было некогда при внезапно открывшемся даре знания иностранных языков» (Деян.2:13. Великие Четьи-Минеи митрополита Макария). Очевидно, что угодник Божий производил молитву из всего существа своего, соединяя умную и сердечную молитву с гласною. Когда святой Андрей был восхищен в рай, то, как поведал он иерею, обильная благодать Божия, наполняющая рай, произвела в нем то духовное действие, которое обыкно­венно производится умною молитвою в преуспевших: она привела в соединение ум его и сердце, причем че­ловек приходит в состояние духовного упоения и неко­торого самозабвения (Великие Четьи-Минеи). Это упоение и самозабвение есть вместе ощущение новой жизни. Святой Симеон го­ворил сотаиннику своему, диакону Иоанну, что посреди самых сильных соблазнов ум его пребывает всецело ус­тремленным к Богу, — и соблазны остаются без обычно­го действия своего (Житие преподобного Симеона, Четьи-Минеи, 21 июля). В тех, которые сподобились бла­годатного осенения, постоянно восхищается душа из среды греховных и суетных помыслов и ощущений умною молитвою, как бы таинственною невидимою ру­кою, и возносится горе: действие греха и мира остается бессильным и бесплодным (святой Исаак Сирский. Слово 43).

Во дни новоначалия моего некоторый старец в ис­кренней беседе поведал мне: «В мирской жизни, по простоте прошедших времен и господствовавшему тог­да благочестивому направлению, узнал я о молитве Иисусовой, занимался ею и ощущал по временам не­обыкновенное изменение в себе и утешение. Вступив в монастырь, я продолжал заниматься ею, руководству­ясь чтением отеческих книг и наставлениями некото­рых иноков, которые, казалось, имели понятие о ней. У них я видел и низменный стулец, упоминаемый пре­подобным Григорием Синаитом, сделанный наподо­бие тех стульцев, которые употреблялись в Молдавии. В конце прошедшего столетия и начале нынешнего процветало умное делание в разных обителях Молда­вии, особливо в Нямецком монастыре. Сначала был я в послушании трапезного: занимаясь послушанием, зани­мался и молитвою, соединяя ее с содействующими ей смиренномудрыми помышлениями, по наставлению от­цов [89] . Однажды ставил я блюдо с пищею на последний стол, за которым сидели послушники, и мыслью гово­рил: примите от меня, рабы Божии, это убогое служе­ние. Внезапно в грудь мою впало такое утешение, что я даже пошатнулся; утешение продолжалось многие дни, около месяца. Другой раз случилось зайти в про­сфорню; не знаю, с чего, по какому-то влечению, я по­клонился братиям, трудившимся в просфорне, очень низко, — и, внезапно, так воздействовала во мне мо­литва, что я поспешил уйти в келью и лег на постель по причине слабости, произведенной во всем теле молитвенным действием» [90] .

В описании кончины святителя Димитрия Ростов­ского повествуется, что он найден почившим на молит­ве. За несколько часов до кончины был у него люби­мый его певчий; прощаясь с певчим, святитель покло­нился ему едва не до земли. Из одного сердечного настроения истекли смирение и молитва. Иноческое общежитие, как уже сказано мною, служит величай­шим пособием для обучения молитве Иисусовой в пер­вых степенях ее, доставляя новоначальному непрестан­ные случаи к смирению. Удобно может испытать над собою, скоро может увидеть каждый инок действие по­слушания и смирения на молитву. Ежедневное испове­дание духовному отцу или старцу своих помыслов, от­речение от деятельности по своему разуму и по своей воле начнет в непродолжительном времени действо­вать против рассеянности, уничтожать ее, удерживать ум в словах молитвы. Смирение пред старцем и пред всеми братиями немедленно начнет приводить сердце в умиление и содержать в умилении. Напротив того, от деятельности по своей воле и по своему разуму не­медленно явится попечительность о себе, предстанут уму различные соображения, предположения, опасе­ния, мечты, уничтожат внимательную молитву. Остав­ление смирения для сохранения своего достоинства по отношению к ближнему отымет у сердца умиление, ожесточит сердце, убьет молитву, лишив ее существен­ных свойств ее, внимания и умиления. Каждый посту­пок против смирения есть наветник и губитель молит­вы. На послушании и смирении да зиждется молитва! Эти добродетели — единственно прочное основание молитвенного подвига.

Безмолвие полезно для преуспевших, понявших внутреннюю брань, окрепших в евангельской нрав­ственности основательным навыком к ней, отвергнув­ших пристрастия [91] : все это должно стяжать предвари­тельно в общежитии. Вступившим в безмолвие без предварительного, удовлетворительного обучения в мо­настыре безмолвие приносит величайший вред: лиша­ет преуспеяния, усиливает страсти [92] , бывает причи­ною высокоумия [93] , самообольщения и бесовской пре­лести [94] . «Неопытных — не обученных опытно тайнам монашеского жительства — безмолвие губит» (Лествица, Слово 27, гл. 55), — ска­зал святой Иоанн Лествичник. «К истинному безмол­вию, — замечает этот же святой, — способны редкие: те, которые стяжали Божественное утешение в поощ­рение к трудам и Божественное содействие в помощь при бранях» (Лествица, Слово 4, гл.120).

Ученик. Ты сказал прежде, что не очищенный от страстей не способен ко вкушению Божественной бла­годати, а теперь упомянул о молитвенном благодатном утешении в мирянине и новоначальном послушнике. Здесь представляется мне противоречие.

Старец. Научаемые Священным Писанием и пи­саниями святых отцов, мы веруем и исповедуем, что Бо­жественная благодать действует как прежде, так и ныне в Православной Церкви, несмотря на то, что обретает мало сосудов, достойных ее. Она осеняет тех подвижни­ков Божиих, которых ей благоугодно осенить. Утверж­дающие, что ныне невозможно христианину сделаться причастником Святаго Духа, противоречат Священно­му Писанию и причиняют душам своим величайший вред, как об этом прекрасно рассуждает преподобный Макарий Великий (Слово 3, гл.12,13 и 14). Они, не предполагая в христиан­стве никакой особенно высокой цели, не ведая о ней, не стараются, даже нисколько не помышляют о дости­жении ее: довольствуясь наружным исполнением неко­торых добродетелей, лишают сами себя христианско­го совершенства. Что хуже всего, — они, удовлетворя­ясь своим состоянием и признавая себя, по причине своего наружного поведения, восшедшими на верх ду­ховного жительства, не только не могут иметь смире­ния, нищеты духовной и сердечного сокрушения, но и впадают в самомнение, в превозношение, в самооболь­щение, в прелесть, уже нисколько не заботятся об ис­тинном преуспеянии. Напротив того, уверовавшие су­ществованию христианского совершенства устремля­ются к нему всеусердно, вступают в неослабный подвиг для достижения его. Понятие о христианском совер­шенстве охраняет их от гордости: в недоумении и пла­че предстоят они молитвою пред заключенным входом в этот духовный чертог. Введенные Евангелием в пра­вильное самовоззрение, смиренно, уничиженно думают они о себе: признают себя рабами непотребными, не исполнившими назначения, приобретенного и пред­начертанного Искупителем для искупленных Им человеков [95] . Отвержение жительства по заповедям Еванге­лия и по учению святых отцов — жительство самоволь­ное, основанное на собственном умствовании, хотя бы и очень подвижное или очень благовидное — имеет са­мое вредное влияние на правильное понимание христианства, даже на догматическую веру (1Тим.1:19). Это доказано со всею ясностью характером тех нелепых заблуждений и того разврата, в которые вринулись все отступники, все еретики и раскольники.

Вместе с этим, опять основываясь на Божественном Писании и на писаниях отеческих, мы утверждаем, что ум и сердце, не очищенные от страстей покаянием, неспособны соделаться причастниками Божественной благодати, — утверждаем, что сочиняющие для себя бла­годатные видения и благодатные ощущения, ими льстя­щие себе и обманывающие себя, впадают в самооболь­щение и бесовскую прелесть. Несомненно веруя су­ществованию благодатного действия, столько же несом­ненно мы должны веровать недостоинству и неспособ­ности человека, в его состоянии страстном, к принятию Божией благодати. По причине этого сугубого убежде­ния погрузимся всецело, бескорыстно, в делание покая­ния, предав и вручив себя всесовершенно воле и благо­сти Божией. «Нет неправды у Бога, — наставляет препо­добный Макарий Великий, — Бог не оставит не исполненным того, что Он предоставил исполнять Себе, когда исполним то, что мы обязаны исполнить» (Слово 4, гл. 8). «Монах не должен сомневаться о получении дара Бо­жественной благодати, — говорит святой Исаак Сир­ский, — как сын не сомневается в получении наследства от отца. Наследство принадлежит сыну по закону есте­ства». Вместе с этим святой Исаак называет прошение в молитве о ниспослании явного действия благодати начинанием, заслуживающим порицания, прошением, внушенным гордынею и превозношением; он призна­ет желание и искание благодати настроением души неправильным, отверженным Церковью Божией, душев­ным недугом. Усвоивших себе такое желание он призна­ет усвоившими гордыню и падение, то есть самооболь­щение и демонскую прелесть. Хотя самая цель мона­шества и есть обновление Святым Духом принявшего монашество, но святой Исаак предлагает идти к этой цели покаянием и смирением, стяжать плач о себе и молитву мытаря, столько раскрыть в себе греховность, чтоб совесть наша свидетельствовала нам, что мы рабы непотребные и нуждаемся в милости. «Божие говорит святой, — приходит само собою, в то время, как мы и не помышляем о нем. Ей, так! Но если место чисто, а не осквернено» (Слово 55 и Слово 2).

Что ж касается до упомянутого новоначального, то из самых приведенных случаев с ним видно, что он вовсе не ожидал такого молитвенного действия, какое в нем внезапно открылось, даже не понимал, что оно существует. Это — строение промысла Божия, пости­жение которого нам недоступно. Тот же святой Исаак говорит: «Чин (порядок) особенного смотрения (про­мысла, суда Божия) отличается от общего человече­ского чина. Ты следуй общему чину и путем, по кото­рому прошли все человеки, по последованию преемни­чества, взойди (Слово 1) на высоту духовного пирга (башни)».

Ученик. Мне привелось узнать, что некоторые стар­цы, весьма преуспевшие в молитве Иисусовой, препо­давали новоначальным прямо молитву умную, даже сердечную.

Старец. Знаю это. Такие частные случаи не долж­но принимать за общее правило или, основываясь на них, пренебрегать преданием Церкви, то есть тем уче­нием святых отцов, которое Церковь приняла в общее руководство. К отступлению от общего правила приве­дены были упомянутые тобою преуспевшие старцы или по замеченной ими особенной способности новона­чальных к упражнению в умной молитве, или по собственной неспособности быть удовлетворительными руководителями других, несмотря на свое молитвенное преуспеяние. И последнее случается! В Египетском Ските некоторый новоначальный монах просил на­ставления по одному из случаев иноческого подвижни­чества у аввы Ивистиона, старца очень возвышенной жизни. Получив наставление, новоначальный нашел нужным поверить наставление советом спреподобным Пименом  Великим.   Великий  устранил  наставление аввы Ивистиона, как слишком возвышенное, невыно­симое для новоначального и страстного, преподал мо­наху способ более удобный и доступный, произнесши при этом следующее, достойное внимания изречение: «Авва Ивистион и делание его на небе, с Ангелами: утаилось от него, что мы стобою на земле и в страс­тях» [96] . Очень верно замечает преподобный Григорий Синаит, что находящиеся в молитвенном преуспеянии обучают молитве других сообразно тому, как сами дос­тигли в ней преуспеяния (из 15-ти глав глава 5, Добротолюбие, ч. 1). Из опытов я мог убедиться, что получившие благодатную молитву, по особенному смотрению Божию, скоро и не общим путем, поспеша­ют, соответственно совершившемуся с ними, сообщать новоначальным такие сведения о молитве, которые новоначальными никак не могут быть поняты правиль­но, понимаются ими превратно и повреждают их. На­против того, получившие дар молитвы после продол­жительной борьбы со страстями, при очищении себя покаянием и при образовании нравственности евангельскими заповедями, преподают молитву с большою осмотрительностью, постепенностью, правильностью. Монахи Молдавского Нямецкого монастыря передава­ли мне, что знаменитый старец их, архимандрит Паи­сий Величковский, получивший сердечную благодат­ную молитву по особенному смотрению Божию, а не общим порядком, по этой самой причине не доверял себе преподавание ее братиям: он поручал это препо­давание другим старцам, стяжавшим дар молитвы об­щим порядком. Святой Макарий Великий говорит, что по неизреченной благости Божией, снисходящей немощи человеческой, встречаются души, соделавши­еся причастницами Божественной благодати, преис­полненные небесного утешения и наслаждающиеся действием в них Святаго Духа, — вместе с тем, по недо­статку деятельной опытности, пребывающие как бы в детстве, в состоянии очень неудовлетворительном в отношении к тому состоянию, которое требуется и до­ставляется истинным подвижничеством (Слово 7, гл.14). Мне при­шлось видеть такое дитя-старца, осененного обильно Божественною благодатью. С ним познакомилась дама цветущих лет и здоровья, громкого имени, жизни впол­не светской, и, получив уважение к старцу, сделала ему некоторые услуги. Старец, движимый чувством благо­дарности, желая вознаградить великим душеназидани­ем услугу вещественную и не поняв, что этой даме прежде всего нужно было оставить чтение романов и жизнь по романам, преподал ей упражнение молитвою Иисусовою, умною и сердечною, с пособием тех меха­низмов, которые предлагаются святыми отцами для безмолвников и описаны в 1-й и 2-й частях Доброто­любия. Дама послушалась святого старца, пришла в затруднительнейшее положение и могла бы повредить себя окончательно, если б другие не догадались, что дитя-старец дал ей какое-нибудь несообразнейшее на­ставление, не извлекли у нее признания и не отклони­ли ее от последования наставлению.

Упомянутому здесь старцу говаривал некоторый, близко знакомый ему инок: «Отец! Твое душевное уст­роение подобно двухэтажному дому, которого верхний этаж отделан отлично, а нижний стоит вчерне, отчего доступ и в верхний этаж очень затруднителен». В мо­настырях употребляется о таких преуспевших старцах изречение свят, но не искусен, и наблюдается осторож­ность в совещаниях с ними, в совещаниях, которые иногда могут быть очень полезными. Осторожность заключается в том, чтоб не вверяться поспешно и лег­комысленно наставлениям таких старцев, чтоб пове­рять их наставления Священным Писанием и писаниями отцов (преподобного Симеона Нового Богослова, гл. 33, Добротолюбие, ч. 1), также беседою с другими преуспевшими и благонамеренными иноками, если окажется возмож­ность найти их. Блажен новоначальный, нашедший в наше время благонадежного советника! «Знай, — вос­клицает преподобный Симеон Новый Богослов, — что в наши времена появилось много лжеучителей и обман­щиков!» (преподобного Симеона Нового Богослова, гл. 33, Добротолюбие, ч. 1) Таково было положение христианства и мо­нашества за восемь столетий до нас. Что ж сказать о современном положении? Едва ли не то, что сказал преподобный Ефрем Сирин о положении тех, которые зай­мутся исканием живого слова Божия во времена послед­ние. Они будут, пророчествовал преподобный, прохо­дить землю от востока к западу и от севера к югу, ища такого слова, — и не найдут его (Слово 106 по славянскому тексту).

Призраки эти, льстиво являясь духовным эдемом, преизобилующим пищею, светом, жизнью, отвлекают обманчивым явлением своим душу от истинной пищи, от истинного света, от истинной жизни, вводят несчаст­ную душу в непроницаемый мрак, изнуряют голодом, отравляют ложью, убивают вечною смертью.