Обратимся к гражданам пустынь, вертепов, пропас­тей земных, к тем из человеков, ихже не бе достоин весь мир, к преподобным инокам, которые занимались высо­чайшею из наук, наукою, принесенною Господом с неба. Эта наука — познание Бога и, при посредстве истинно­го, опытного богопознания, познание человека. Безус­пешно трудились и трудятся над приобретением этого познания мудрецы мира сего при свете собственного разума, омраченного падением. Здесь нужен свет Хрис­тов! Единственно при сиянии этого света человек мо­жет увидеть Бога, увидеть себя. Озаряемые Христовым светом, преподобные пустынножители трудились на селе сердца своего, обрели на нем драгоценный бисер — любовь к Богу. В Боговдохновенных писаниях своих они предостерегают нас от тех бедствий, которые обыкно­венно последуют за преждевременным исканием люб­ви. С особенною ясностью рассуждает об этом предме­те святой Исаак Сирский. Из сочинений его мы выпи­сываем несколько свидетельств и душеполезнейших на­ставлений.

«Премудрый Господь, — говорит великий Наставник монашествующих, — благоволит, чтоб мы снедали в поте лица хлеб духовный. Установил Он это не от зло­бы, но чтоб не произошло несварения и мы не умерли. Каждая добродетель есть матерь следующей за нею. Если оставишь матерь, рождающую добродетели, и уст­ремишься к взысканию дщерей, прежде стяжания мате­ри их, то добродетели эти соделываются ехиднами для души. Если не отвергнешь их от себя, — скоро ум­решь» (Слово 72). Духовный разум естественно последует за де­ланием добродетелей. Тому и другому предшествуют страх и любовь. Опять страх предшествует любви. Вся­кий, бесстыдно утверждающий, что можно приобрес­ти последующее, «не упражняясь предварительно в предшествующем, без сомнения, положил первое осно­вание погибели для души своей. Господом установлен такой путь, что последнее рождается от первого» (Слово 5). В 55-м Слове, которое служит ответом на послание пре­подобного Симеона Чудотворца, святый Исаак говорит: «Ты написал в послании твоем, что душа твоя возлюби­ла возлюбить Бога, но что ты не достиг того, чтоб лю­бить, хоть и имеешь великое желание любить. К этому присовокупляешь, что отшельничество в пустыне вож­деленно тебе, что чистота сердца началась в тебе, и что память Божия очень воспламеняется в сердце твоем, разжигает его. Если это истинно: то оно велико. Но мне не хотелось бы, чтоб оно было написано тобою: потому что тут нет никакого порядка. Если же ты поведал для вопроса: то порядок вопроса — иной. Говорящий, что душа его не имеет еще дерзновения в молитве, потому что не победила страстей, как смеет сказать, что душа его возлюбила возлюбить Бога? Нет способа возбудить­ся в душе Божественной любви, в след которой ты та­инственно шествуешь в отшельничестве, если душа не победила страстей. Ты же сказал, что душа твоя не по­бедила страстей, а возлюбила возлюбить Бога: в этом нет порядка. Говорящий, что страстей не победил, а воз­любил Бога любить, — не знаю, что и говорит. Возра­зишь: я не сказал люблю, но люблю возлюбить. И это не имеет места, если душа не достигла чистоты. Если же хочешь сказать обыкновенное слово, то не ты один го­воришь, но и каждый говорит, что желает любить Бога; говорят это не только христиане, но и неправо покло­няющиеся Богу. Это слово говорится обыкновенно каж­дым. Но при таких словах движется только язык, между тем как душа не ощущает того, что говорится. Многие больные не знают даже того, что они больны. Злоба есть болезнь души, и прелесть — утрата истины. Весьма мно­гие, зараженные этими недугами, провозглашают свое здравие и многими бывают похваляемы. Если душа не уврачуется от злобы и не стяжет естественного здравия, в котором она создана, если не возродится в здравие Духом, то человеку невозможно пожелать чего-либо вы­шеестественного, свойственного Духу, потому что душа, доколе находится в недуге по причине страстей, дотоле не способна ощущать ощущением своим духовное и не умеет желать его, но желает только от слышания и чте­ния Писаний».

«Деяние креста — сугубо, сообразно составу есте­ства, разделяемому на две части. Одно состоит в пре­терпении скорбей телом, совершается действием душевной силы ревности и называется собственно дея­ние. Другое же приобретается тонким деланием ума, непрестанным помышлением о Боге и пребыванием в молитве, что совершается силою желания, и называет­ся видение. Первое, то есть деяние, очищает страстную часть души силою ревности; второе же очищает мыс­ленную часть души действием душевной любви или вожделением душевным. Каждый, прежде совершенно­го обучения в первой части, переходящий ко второй, увлекаясь ее сладостью, чтоб не сказать от лености, подвергается гневу за то, что, не умертвив прежде уды свои, яже не земли (Кол.3:5), то есть не уврачевав немощи по­мыслов терпеливым пребыванием в делании крестно­го поношения, дерзнул возмечтать в уме своем славу креста. Сие-то значит сказанное древними Святыми: «Если ум захочет взойти на крест, прежде нежели ис­целятся чувства от немощи, то постигает его гнев Бо­жий. Восхождение на крест тогда навлекает гнев, когда совершается не первою частью терпения скорбей или распятием плоти, но стремлением к видению, вто­рою частью, имеющею место по исцелении души. Та­кового ум осквернен постыдными страстями и устрем­ляется к мечтам и помыслам самомнения. Ему загражда­ется путь запрещением, потому что он не очистил спер­ва скорбями ум, не покорил плотских похотений, но от слуха и буквы устремился прямо вперед, в путь, испол­ненный мрака, будучи сам слеп. И те, у которых зре­ние здраво, которые исполнены света и стяжали на­ставников, исполненных благодати, и те бедствуют и днем и ночью; очи их исполнены слез; в молитве и плаче они трудятся день и ночь по причине опасностей путешествия, по причине стремнин более страш­ных, встречающихся им, по причине образов истины, оказывающихся перемешанными с обманчивыми при­зраками ее. «Божие, — говорят отцы, — приходит само собою, когда ты не ожидаешь его. Так! Но если место чисто, а не осквернено» (Слово 2).

Желающий приступить к Богу для служения Ему должен предаться руководству страха Божия.

Чувство священного страха, чувство глубочайшего благоговения к Богу указывается нам, с одной стороны, необъятным величием Существа Божия, с другой — на­шею крайнею ограниченностью, нашею немощью, на­шим состоянием греховности, падения. Страх предпи­сывается нам и Священным Писанием, которое начало заменять для нас голос совести и естественного закона, когда они омрачились, стали издавать неясные, по большей части лживые звуки, — которое вполне заме­нило их, когда явилось Евангелие. Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом (Пс.2:11), научает нас Свя­тый Дух; покорным Его велению Он говорит: Прииди­те, чада, послушайте Мене, страху Господню научу вас (Пс.33:12); воз­вещает обетование даровать страх Божий тем, кото­рые истинно вознамерятся усвоиться Богу: Страх Мой дам в сердце их, ко еже не отступите им от Мене (Иер.32:40). Начало великой науки — деятельного богопознания — страх Божий. Эта наука называется в Священном Писании премудростью. Начало премудрости страх Господень, ра­зум же благ всем творящим и: хвала его пребывает в век века (Пс.110610; Притч.1:7). Венец мудрости страх Господень, восцветаяй мир и здравие исцеления. Страх Господень слава и похвала, и весе­лие, и венец радости. Страх Господень дар от Господа, и на стезях любления поставляет (Сир.1:1,18,11,13). Страхом Господним науча­емся уклоняться от грехов: Страх Господень источник жизни, творит же уклонятися от сети смертныя. Страх Господень ненавидит неправды, досаждения же и гордыни, и пути лукавых. В страхе Господни буди весь день (Притч.14:27;8:13;23:17). Страхом Господним наставляемся на путь заповедей Божиих: Бла­жен муж бояйся Господа, в заповедях Его восхощет зело: сильно на земли будет семя Его (Пс.111:1,2). Блажени еси боящиися Господа, ходящии в путех Его (Пс.127:1). Ополчится Ангел Господень окрест всех боящихся Его, и избавит их. Бойтеся Господа вси святии Его, яко несть лишения боящимся Его (Пс.33:8,10).

Напрасно же исполненные самомнения и само­обольщения мечтатели гнушаются страхом Божиим, как принадлежностью презренных рабов, когда к стра­ху призывает нас Бог, возвещает, что Сам Он будет нашим учителем страха, что подаст нам духовный дар страха Божия. Не низко для человека, ничтожной тва­ри падшей, отверженной, погибшей, усвоившей себе вражду к Богу, перейти из состояния вражды и погибе­ли к состоянию рабства и спасения. Уже это рабство — великое приобретение! Уже это рабство — великая сво­бода! Страх законополагается нам, как средство суще­ственно нужное, необходимое для нас. Страх очищает человека, предуготовляет для любви: мы бываем раба­ми для того, чтобы законно соделаться чадами. По мере очищения покаянием начинаем ощущать присутствие Божие; от ощущения присутствия Божия является свя­тое ощущение страха. Опыт открывает высоту чувство­вания. Высоко и вожделенно ощущение страха Божия! При действии его часто ум притупляет свои очи, пре­стает произносить слова, плодить мысли: благоговей­ным молчанием, превысшим слова, выражает сознание своего ничтожества и невыразимую молитву, рождаю­щуюся из этого сознания. Превосходно описывает такое состояние святой Исаак Сирский: «Смиренномудрый, когда приближится к молитве или сподобится ее, то не осмеливается и помолиться Богу или попросить чего. Он не знает, о чем бы помолиться; он молчит всеми помышлениями своими, ожидая только милости и той воли, которая изречется о нем от того Величия, Которому он поклоняется. Лице его преклонено на землю, а внутреннее видение сердца вознесено к превозне­сенным вратам во Святая Святых. Там Тот, Которого селение — мрак, притупляющий очи Серафимов, Чья доброта побуждает легионы к ликостоянию их, возла­гая молчание на все чины их. Дерзновение его простирается только до следующих слов, только об этом он ос­меливается помолиться: Господи, по воле Твоей да будет со мною» (Слово 49). Страх Божий есть дар Божий. Как дар, он испрашивается молитвою. Желал сподобиться этого дара святой пророк Давид, и потому умолял Бога: По­стави рабу Твоему слово Твое в страх, пригвозди страху Твоему плоти моя (Пс.118:38,102), то есть мои плотские пожелания. Страх Господень есть один из семи даров Святаго Духа, кото­рые святой пророк Исаия исчисляет так: Дух премудрости и разума, Дух ведения и благочестия, Дух совета и крепос­ти, Дух страха Божия (Ис.11:2).

Господь наш Иисус Христос, принесший прише­ствием Своим на землю мир от Бога и благоволение Божие человекам, соделавшийся Отцом будущего века и Родоначальником святого племени спасающихся, при­зывающий чад Своих в любовь и соединение с Собою, предлагает, однако, во врачевание поврежденной при­роды нашей между прочими средствами страх. Предаю­щемуся порывам гнева и ненависти Он угрожает геен­ною огненною; попирающему совесть угрожает темни­цею; увлекающемуся нечистыми вожделениями угрожа­ет вечною мукою (Мф.5:22,25-26,29). Непрощающему от искренности сердца ближним согрешения их возвещает, что и его грехи не будут прощены (Мф.6:15). Сребролюбцу и сластолюб­цу напоминает смерть, могущую восхитить их в то вре­мя, как они не ожидают ее (Лк.12:16-20). Возвышен подвиг мученичества: и внушается он, и питается любовью. Но Спаси­тель мира в наставлении, которое Он преподал мучени­кам, поощряет их к мужеству, воспомоществует в подви­ге страхом. Не убойтеся, говорит Он, от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче Могущаго и душу и тело погубити в геенне (Мф.10:28). Ей глаголю вам, Того убойтеся (Лк.12:5).

Всем вообще последователям Своим Господь заповедал спасительный страх Божий, выражающийся в постоян­ных трезвении и бдительности над собою. Да будут чрес­ла ваша препоясана, сказал Он, и светильницы горящии: и вы подобни человеком, чающим Господа своего, когда возвра­тится от брака, да пришедшу и толкнувшу, абие отверзут Ему. Блажени раби тии, ихже пришед Господь обрящет бдя­щих (Лк.12:35-37). Всем глаголю: бдите (Мк.13:37).

Величественно изображено в Евангелии от Мат­фея (Мф. гл. 25) второе, славное пришествие Господа, нелицепри­ятный и страшный суд Его над племенами и народами. Эта необыкновенная картина, представленная с нео­быкновенною простотою и ясностью, невольно ожив­ляется пред взорами ума, поражает сердце страхом. Со­зерцая эту картину, можно изобразить состояние, в ко­торое она приводит душу, словами Иова: Ужас мя срете и трепет, и зело кости моя стрясе; устрашишася же власи мои и плоти (Иов.4:14). При наступлении суда для изгнанников с неба страна изгнания и клятвы — земля запылает, а небо свиется, как свивается одежда (2Пет.3:10; Апок.6:14). Мертвецы всех времен и народов, возбужденные животворящею тру­бою — Словом Божиим — восстанут из гробов и соста­вят из себя необозримое и неисчислимое собрание (1Сол.4:16Ин.5:28). Полки и воинства святых Ангелов придут на страшное зрелище; на великое служение. И ангелы отверженные предстанут на суд. Сын Божий воссядет на престоле сла­вы, славы страшной по необъятному величию ее. Все разумные создания потрясутся от страха, увидев Созда­теля своего, вызвавшего их в бытие из ничтожества еди­ным всемогущим Словом. Они будут предстоять пред Тем Словом, для Которого нет невозможного исполне­ния. Они будут предстоять пред Тою Жизнью, при Ко­торой, вне Ее, не может быть иной жизни. Справедли­во сказали отцы, что в это грозное время вся тварь, если б она не была удержана всемогуществом Божиим и предоставлена самой себе, обратилась бы в ничтоже­ство (Преподобный Нил Сорский. Слово 7). Праведники, увидев лицом к лицу Правду совер­шенную, сочтут свою правду не имеющею никакого зна­чения, а грешники оправданием, чуждым евангельско­го разума, осудят себя. Решится участь всех на вечность. Прежде наступления этого суда Божественный апостол сознается, что он не может оправдаться, хотя и не зна­ет за собою никакого греха, потому что Судия его — Бог (1Кор.4:4). Все святые, во время земного странствования своего, часто приходят воспоминанием и размышлени­ем благочестивым на страшный суд Христов, — благовременным, спасительным страхом ограждают себя от страха, который возбудится в погибших отчаянием; бла­говременным осуждением себя они стараются благовременно снискать оправдание, плачем отвратить плач. Братия! Нужно, необходимо нам, немощным и греш­ным, частое воспоминание второго пришествия и страшного суда Христова: такое воспоминание есть бла­гонадежнейшее приуготовление. Страшен тот суд, кото­рый ожидает всех человеков после общего воскресения; страшен и тот суд, который ожидает каждого человека после его смерти. Последствия того и другого суда или вожделенны, или бедственны. Если земные суды, на ко­торых дело идет об одном тленном и временном, воз­буждают нашу заботливость: тем более должен озабочи­вать нас суд Божий. С какою другою целью Господь воз­вестил нам о нем так ясно, как не с целью возбудить в нас душеспасительный страх, могущий предохранить нас от греховной, беспечной жизни, в которой — усло­вие нашей погибели? Преподобный Илия, египетский инок, безмолвствовавший в фиваидской пустыне, гова­ривал: «Меня устрашают три времени: время исше­ствия души из тела, время суда Божия и время изрече­ния, какое последует о мне от Бога» (Преподобный Нил Сорский. Слово 7).

Нужно ли предупреждать, что учение всех святых отцов Православной Церкви о страхе Божием согласно сучением Священного Писания, когда учение Священ­ного Писания служит источником для учения отцов, когда обоих этих учений источник один — Святый Дух? «Страх Божий есть начало добродетели, — говорит свя­той Исаак Сирский. — Утверждают, что он — порожде­ние веры и насевается в сердце, когда ум устранится от попечений мира сего для собрания скитающихся по­мышлений своих из рассеянности в непрестанное изу­чение будущего возустроения... Умудрись положить в основание путешествия твоего страх Божий и в немно­гие дни окажешься при вратах Царствия, не понуждав­шись в продолжительном пути» (Слово 1). Между наставления­ми преподобного Пимена Великого читаем следующее: «Мы нуждаемся в смиренномудрии и страхе Божием столько же, сколько в дыхании. Три главные делания инока: бояться Бога, молиться Богу и делать добро ближнему. Когда пчелы будут прогнаны дымом из улья, тогда взимается сладостный труд их: так и плотское на­слаждение изгоняет страх Божий из души и губит все благое дело ее. Начало и конец духовного пути — страх Господень. Писание говорит: Начало премудрости страх Господень (Пс.110:10). И опять, когда Авраам устроил алтарь, Гос­подь сказал ему: Ныне познах, яко боишися ты Бога» (Быт.22:12). На вопрос брата, кто говорит: причастник Аз есмь всем боя­щимся Тебе (Пс.113663), Великий отвечал: «Дух Святый говорит это о Себе». Также он передавал изречение святого Анто­ния Великого о преподобном Памве, что при посред­стве страха Божия Памва соделал себя обителью Свята­го Духа (Алфавитный Патерик). «Начало нашего спасения, — говорит препо­добный Кассиан Римлянин, — есть страх Господень. Им доставляется и начало обращения, и очищение от стра­стей, и хранение добродетелей в тех, которые на­ставляются на путь совершенства. Он, когда проникнет в сердце человеческое, рождает в нем презрение ко всему вещественному, забвение родственников и нена­висть к самому миру» [12] . В этом же Слове, объясняя за­поведание Господа: Иже не приимет креста своего, и вслед Мене грядет, несть Мене достоин (Мф.10:38), преподобный Кассиан рассуждает так: «Крест наш есть страх Господень. Как распятый уже не может обращать или двигать членов по желанию души своей, так и мы должны направлять воли и желания наши не сообразно тому, что нам при­ятно и увеселяет нас в настоящее время, но сообразно Закону Господа, к чему он повелевает.

Таким образом мы можем стяжать умерщв­ление всех наших похотений и плотских пристрас­тий» [13] . Легко можно усмотреть, что описываемое здесь преподобным Кассианом распятие на кресте страха Божия есть называемое Исааком Сирским деяние, со­стоящее, по выражению апостола, в распятии плоти со страстми и похотми (Гал.5:24), составляющее первую половину духовного пути, ведущего христианина к предназначен­ному ему совершенству.

Священное Писание, научающее нас, что страх Гос­подень чист, пребываяй в век века (Пс.18:10), говорит также, что страха несть в любви, но совершенна любы вон изгоня­ет страх, яко страх муку имать: бояйся же не совершися в любви (1Ин.4:18). Это, представляющееся при поверхност­ном взгляде, разногласие святые отцы объясняют так: «Два — страха: один вводительный, другой — совершен­ный; один свойствен начинающим, так сказать, благо­чествовать, другой составляет принадлежность совершенных святых, достигших в меру любви. Например: кто исполняет волю Божию из-за страха мук, тот, как мы сказали, еще новоначальный: он еще не делает доб­ра для самого добра, но по страху наказания. Другой же исполняет волю Божию из-за самой любви к Богу, любя собственно волю Божию, исполняет ее, чтоб благоуго­дить Богу. Таковый знает, что — существенное добро! Таковый познал, что значит быть с Богом! Таковый имеет истинную любовь, которую Святый называет со­вершенною (1Ин.4:18). Эта любовь приводит его в совершен­ный страх: потому, что таковый страшится и соблюда­ет верность воле Божией не из-за страха казней, не для того, чтоб избегнуть (вечной) муки, но потому что, как мы сказали, вкусив самой сладости пребывания с Бо­гом, боится отпасть, боится лишиться ее. Этим стра­хом совершенным, действующим по причине любви, изгоняется вводительный страх. «Поэтому и сказано: Совершенная любы вон изгоняет страх. Однако невозмож­но достигнуть совершенного страха иначе, как только страхом вводительным» [14] . Самое величие Божие наво­дит святой, благоговейный страх на те разумные созда­ния Божии, которые, по причине чистоты и святости своей, удостоились ближайшего предстояния Богу. Бог прославляем в совете святых, велий и страшен есть над всеми открестными Его (Пс.88).

Неужели же нам, потому что мы грешники, вовсе не любить Бога? Нет! Будем любить Его, но так, как Он заповедал любить Себя; будем всеусильно стремиться к достижению святой любви, но тем путем, который указан нам Самим Богом. Не будем предаваться увлече­ниям обманчивым и льстивым самомнениям! Не будем возбуждать в сердце пламени сладострастия и тщесла­вия, столько мерзостных пред Богом, столько пагуб­ных для нас! Бог повелевает любить Себя следующим образом. Будите в любви Моей, говорит Он. Аще заповеди Моя соблюдете, пребудете в любви Моей: яко же Аз заповеди Отца Моего соблюдох, и пребываю в Его любви (Ин.15:9,10). Сам Сын Божий, вочеловечившись, показал образ этого жи­тельства и подвига, смирив Себе и послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп.2:8). Отвергнем гордость, приписывающую нам достоинства; облобызаем смирение, открывающее нам наши падение и греховность. Лю­бовь ко Христу докажем послушанием Христу; любовь к Отцу Богу докажем послушанием Сыну Богу, Кото­рый от Себя не глаголал к нам, но возвестил нам то, что заповедал возвестить Отец, Которого заповедь есть жи­вот вечный (Ин.12:49,50). Имеяй заповеди Моя, сказал Господь, и со­блюдаяй их, той есть любяй Мя Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет. Не любяй Мя, словес Моих не соблюдает (Ин.16:21,23,24). Ис­полнение заповедей Спасителя — единственный при­знак любви к Богу, принимаемый Спасителем. «По этой причине все, благоугодившие Богу благоугодили не иначе, как оставив свою правду, поврежденную гре­хопадением и устремясь к исканию правды Божией, изложенной в учении и заповеданиях Евангелия. В правде Божией они обрели любовь, сокровенную от падшего естества. И Господь, заповедав многое о люб­ви, повелел прежде искать правды Божией, зная, что она — мать любви» (Прп. Макарий Великий. Беседа 37, гл. 2,3). Если желаем стяжать любовь к Богу, возлюбим евангельские заповеди; продадим наши похотения и пристрастия; купим ценою отречения от себя село — сердце наше, которое без этой купли не может принадлежать нам; возделаем его заповедями и найдем сокровенное на нем небесное сокровище — любовь (Мф.13:44).

Что же ожидает нас на этом селе? Нас ожидают труды и болезни; нас ожидает супостат, который не легко уступит нам победу над собою: нас ожидает, для противодействия нам, живущий в нас грех. Живет он в уме, живет в сердце, живет в теле. Нужен усильный подвиг, чтоб склонить гордый и слепой ум в послуша­ние заповедям Христовым. Когда ум подчинится Хрис­ту, — наступает новый подвиг: соглашение испорченно­го, упорного сердца с учением Христовым, покорение сердца Христову учению, которому оно враждебно. Наконец, если ум и сердце придут в состояние повиновения Христу, должно быть привлечено в него и бре­ние, предназначенное для неба, тело. Каждый шаг в невидимой борьбе нашей ознаменован подвигом, озна­менован страданием, окроплен потом усильного наси­лия над собою. То побеждаем, то побеждаемся; то явля­ется надежда на расторжение плена, то снова видим, что цепи наши крепки, нисколько не ослаблены теми средствами, которыми мы думали ослабить их. Нас низлагают и немощь естественная, и немощь произво­ления, и омрачение разума, произведенное прежнею греховною жизнью, и расстройство сердца, стяжав­шего порочные навыки, и влечения тела, вкусившего наслаждений скотоподобных, заразившегося вожделе­нием их; нас наветуют падшие духи, желая удержать в порабощении. Вот тот тесный и прискорбный путь, устланный тернием, по которому ведет грешника к примирению с Богом молитвенный плач пред Богом, споспешествуемый делами покаяния, делами смире­ния, исполнением евангельских заповедей, внушаемый страхом Божиим.