Сперва обратим внимание на страсти телесные, на употребление пищи и на наиболее зависящие от изли­шества при сем употреблении блудные стремления наши. Постараемся мудро устроить состояние плоти нашей, давая ей столь много пищи и сна, чтоб она не изнемогла излишне и оставалась способною к подвигам; давая их столь мало, чтоб она постоянно носила в себе мертвость, не оживая для движений греховных. По замечанию отцов, при употреблении пищи и сна много значит сделанный навык, почему очень полезно при­учить себя заблаговременно к умеренному, малому, по возможности, их употреблению [73] . Святой Исаак Сирс­кий так выразился о посте и бдении: «Кто возлюбил общение с этими двумя добродетелями в течение всего жития своего, тот соделается наперсником целомудрия. Как начало всех зол есть удовлетворение чрева и рас­слабление себя сном, возжигающие блудную страсть, так и святой Божий путь и основание всех добродете­лей есть пост, и бдение, и бодрствование в службе Бо­жией при распятии тела в течение целой ночи отъяти­ем у него сладости сна. Пост есть ограждение всякой добродетели, начало подвига, венец воздержников, красота девства и освящения, светлость целомудрия, начало христианского пути, мать молитвы, источник целомудрия и разума, учитель безмолвия. Он предше­ствует всем добрым делам. Как последует здравию очей желание света, так посту, совершаемому с рассуж­дением, последует желание молитвы. Когда кто начнет поститься, тогда от поста приходит в желание беседы с Богом во уме своем. Не терпит тело постящегося про­вести на постели всю ночь. Когда печать пощений на­ложена на уста человека, тогда помысл его поучается в умилении, сердце его источает молитву, лицо его обле­чено сетованием, далеко отстоят от него помышления постыдные. Веселие не видится в глазах его; он — враг прихотям и суетным беседам. Никогда не было видно, чтоб постящийся с рассуждением был порабощен злым пожеланием. Пост с рассуждением есть великий храм всех добродетелей. Нерадящий о нем не оставляет не­потрясенною ни одной добродетели. Пост есть запо­ведь, с самого начала данная естеству нашему во охра­нение его при вкушении пищи; от нарушения поста пало созданное начало бытия нашего. Откуда истекла пагуба, оттуда обратно начинают подвижники шество­вать к страху Божию, когда они начнут хранить Закон Божий» (Слово 21). Предающийся излишнему сну и чревоугодию не может не оскверняться сладострастными движения­ми. Доколе волнуются этими движениями душа и тело, доколе ум услаждается плотскими помыслами, дотоле человек не способен к новым и неведомым ему движе­ниям, которые возбуждаются в нем от осенения его Святым Духом.

Сколько нужен пост для желающего заняться и пре­успеть в умной молитве, столько нужно для него и без­молвие или крайнее уединение, — вообще возможное удаление от скитания. Живя в монастыре, выходи из монастыря как можно реже; при отлучках из монасты­ря как можно скорее возвращайся в монастырь; посе­щая город или село, со всею внимательностью храни свои чувства, чтоб не увидеть, не услышать чего-либо душевредного, чтоб не получить нечаянной и непредви­денной смертоносной раны. В монастыре знай цер­ковь, трапезу и свою келью; в келье к другим братиям ходи только по уважительной причине, — если можно, отнюдь не ходи; посещай келью твоего наставника и духовного отца, если ты так счастлив, что в наши вре­мена нашел наставника; и то посещай своевременно и по требованию нужды, а никак не от уныния и не для празднословия. Приучи себя к молчанию, чтоб ты мог безмолвствовать и среди людей. Говори как можно мень­ше, и то по крайней нужде. Тяжко претерпевать злострадание безмолвия для привыкшего к рассеянности; но всякий желающий спастись и преуспеть в духовной жизни непременно должен подчинить себя этому злостраданию и приучить себя к уединению и безмол­вию. После кратковременного труда безмолвие и уеди­нение соделаются вожделенными по причине плодов, которые не замедлит вкусить душа благоразумного без­молвника. Преподобный Арсений Великий, находясь в миру, молил Бога, чтоб Бог наставил его, как спастись, и услышал голос, провещавший ему: «Арсений! Беги от человеков и спасешься». Когда преподобный поступил в Египетский скит, в котором проводили жительство великие по святости иноки, он снова молил Бога: «На­учи меня спастись», — и услышал голос: «Арсений! Беги, молчи, безмолвствуй: это корни безгрешия». Свя­той Исаак Сирский говорит о преподобном Арсении Великом: «Молчание помогает безмолвию. Как это? Живя в многолюдной обители, невозможно нам не встречаться с кем-либо. Не мог избежать этого ниже равноангельский Арсений, более других возлюбивший безмолвие. Невозможно не встречаться с отцами и бра­тиями, живущими с нами; встреча эта прилучается нео­жиданно и в то время, когда кто идет в церковь или в какое другое место. Когда достоблаженный этот муж (преподобный Арсений) увидел все это и что ему, как жительствующему близ селения человеческого (хотя он и жил в Египетском скиту, наполненном совершенны­ми иноками), невозможно было избежать по большей части сближения с мирскими людьми и иноками, оби­тавшими в тех местах: тогда он научился от благодати сему способу — постоянному молчанию. Если по необ­ходимости он отверзал дверь кельи для некоторых, то оно утешались только лицезрением его: беседа и по­требность ее оставались излишними» (Слово 41). Говорит тот же святой Исаак: «Более всего возлюби молчание: оно при­ближает тебя к плоду. Язык недостаточен к изложению тех благ, которые рождаются от молчания. Во-первых, понудим себя к молчанию, тогда от молчания рождает­ся в нас нечто, наставляющее нас родившему его мол­чанию. Да дарует тебе Бог ощутить нечто, рождаемое молчанием. Если ты начнешь жить сим жительством, то не умею и сказать, коликий свет воссияет тебе отсю­да. Не подумай, брат, что дивный Арсений — как сказы­вают о нем, что когда входили к нему отцы и братия, приходившие видеть его, то он принимал их молча и отпускал молча — поступал так только потому, что хо­тел: он поступал так потому, что сначала понудил себя на это делание. Сладость некоторая рождается по вре­мени в сердце от обучения деланию сему и с понужде­нием наставляет тело пребывать в безмолвии. В сем жительстве рождается нам множество слез и видение дивное» (Слово 41). Святой Исаак в 75-м слове говорит: «В тече­ние многого времени будучи искушаем десными и шуими, сам искусив себя многократно следующими двумя образами жительства, приняв от противника (диавола) бесчисленные язвы, сподобившись великих таинствен­ных заступлений, я, вразумленный благодатию Божиею, приобрел многими годами и опытами опытное, ниже­следующее познание. Основание всех добродетелей, воззвание души из плена вражия, путь, ведущий к Боже­ственному свету и животу, заключается в сих двух обра­зах жительства: в том, чтоб в одном месте собрать себя в себя и непрестанно поститься. Это значит: установить себе премудро и разумно правило воздержания чрева в постоянном, неисходном жилище, при непрестанном упражнении и поучении в Боге. Отсюда проистекает покорность чувств, отсюда трезвение ума, отсюда укро­щение свирепых страстей, движущихся в теле, отсюда кротость помыслов, отсюда движение светлых мыслей, отсюда тщание к деланию добродетелей, отсюда высо­кие и тонкие разумения, отсюда безмерные слезы во всякое время и памятование смерти; отсюда то чистое целомудрие, которое отстоит от всякого мечтания, ис­кушающего ум; отсюда быстрозрение и острота уразу­мения далеко отстоящих (то есть добра и зла, могущих быть отдаленными последствиями всякого делания); от­сюда глубочайшие таинственные разумения, которые постигает ум силою Божия Слова, и внутреннейшие движения, возникающие в душе, и различение и рассуж­дение духов от святых сил и истинных видений от сует­ных мечтаний; отсюда страх путей и стезь в море мыс­ли, отсекающий нерадение и небрежение, отсюда пла­мень ревности, попирающий всякую беду, возвышаю­щий превыше всякого страха, — та горячность, которая презирает всякую похоть и истребляет ее из мысли, производит забвение всякого воспоминания о преходящем и о всем, принадлежащем сему миру и веку. Короче сказать: отсюда свобода истинного человека, радость и воскресение души, упокоение ее со Христом в Царстве небесном. Если же кто вознерадит о сих двух образах жительства, тот да знает, что он не только лишил себя всего вышесказанного, но и потрясает презрением сих двух добродетелей основание всех добродетелей. Как сии две добродетели суть начало и глава Божественно­го делания в душе, дверь и путь ко Христу, если кто удер­жит их и претерпит в них, так, напротив, если кто оста­вит их и отступит от них, тот приходит к двум противоположным им образам жительства, то есть к телесному скитанию и к бесстыдному чревообъядению. Это — на­чала противному сказанного выше и устрояют место в душе для страстей».

«Первое из этих начал прежде всего разрешает чув­ства, уже пришедшие в повиновение, от уз, которыми они удерживались. Что же делается от этого? Отсюда неподобающие и неожиданные приключения, близкие к падениям [74] ; восстание сильных волн; лютое разжже­ние, возбуждаемое зрением, овладевающее телом и содержащее его в своей власти; удобные поползновения в (принятом благочестивом)

Страсти, благодатью Божиею уже умерщвленные в душе и истребленные в уме забвением воспоминания о них, опять начинают приходить в движение и понуждать душу к деланию их. Вот что — не исчисляю подробно всего прочего — от­крывается (в иноке) от первого начала, то есть от ски­тания тела, по отвержении терпеливого злострадания в безмолвии. Что же бывает и от другого начала, то есть когда начато будет дело свиней? В чем заключается дело свиней, как не в оставлении чрева без устава для него, как не в непрестанном насыщении его без определен­ного времени для удовлетворения потребности его, в противоположность обычаю словесных? Что последует за этим? Тяжесть головы, значительное отягчение тела с ослаблением плеч.

Постеля окаянно­го сего, одеяния его и самое тело оскверняются множе­ством постыдного истицания, истощающегося из него, как из источника. И это случается с ним не только но­чью, но и днем; тело постоянно точит нечистоты и оскверняет мысль; так что человек по причине сих обстоя­тельств лишается надежды сохранить целомудрие, ибо сладость скоктаний действует во всем теле его с непрестанным и с нестерпимым разжжением, и пред ним об­разуются обольстительные мысленные образы, изобра­жающие пред ним красоту, раздражающие его во вся­кое время, и склоняют ум к сочетанию с собою (с эти­ми мысленными образами красоты). Без сомнения, он сочетавается с ними размышлением о них и похотени­ем их, по причине омрачения рассудительности его. Сие то и есть, о чем сказал пророк: Таково воздаяние сестры твоея Содомы, которая наслаждалась, вкушая хлеб до сытости, и прочее [75] . Но и следующее было ска­зано некоторым из великих мудрецов: Если кто будет питать тело свое, доставляя ему наслаждение, тот ввер­гает душу свою в великую брань (борение). Таковый, если когда и придет в себя, захочет понудить себя и удер­жать, то не возможет (сего сделать) по причине чрез­мерного разжжения телесных движений, по причине насилия и могущества раздражений и обольщений, пле­няющих душу похотениями своими. Видишь ли здесь тонкость безбожных сил? Опять тот же говорит: на­слаждение тела, при его мягкости и влажности юноше­ских, соделывается причиною скорого стяжания душою страстей; ее обымает смерть, и, таким образом, она подпадает под суд Божий. Напротив того, душа, непрес­танно поучающаяся в памятовании своих обязанностей, почивает в свободе своей; попечения ее умалены; она не заботится ни о чем (временном), заботится о добро­детели, обуздывая страсти и храня добродетели; она находится постепенно в преуспеянии, в беспопечитель­ной радости, в животе благом и пристанище безбедном. Телесное же наслаждение не только укрепляет страсти и восстановляет их на душу, но даже искореняет ее из ее оснований. При том возжигается им чрево к невоз­держанию и к блудным бесчинным ощущениям. Они побуждают безвременно употреблять пищу. Ратуемый им не хочет потерпеть небольшого голода, чтобы возоб­ладать собою, потому что он в плену у страстей». По­добным образом рассуждают и все святые отцы, кото­рых мы не приводим здесь, чтоб не очень распространить Слово.

Оградив наше жительство снаружи воздержанием от излишества и наслаждения при употреблении пищи и пития, оградив его зависящим от нас уединением, то есть безвыходным пребыванием в монастыре и уклоне­нием от знакомства вне и внутри монастыря, обратим внимание, на душевные страсти. Обратим внимание, прежде всего, по заповеди Господа, на гнев (Мф.5:22), имеющий основанием своим гордость (Прп. Марк подвижник. Слово к Николаю иноку). Простим отцам и брати­ям нашим, близ и далече пребывающим, живым и от­шедшим, все оскорбления и обиды, нанесенные ими нам, как бы эти обиды тяжки ни были. Завещал нам Гос­подь: Егда стоите молящеся, отпущайте, аще что имате на кого, да и Отец ваш, Иже есть на небесех, отпустит вам со­грешения ваша. Аще ли же вы не отпущаете, ни Отец ваш, Иже есть на небесех, отпустит вам согрешений ваших (Мк.11:25,26). Прежде всего помолись о врагах твоих и благослови их (Мф.5:44), как орудия Божественного промысла, которыми воздано тебе за грехи твои во время кратковременной земной жизни, чтоб избавить тебя от заслуженного то­бою воздаяния в вечности адскими муками. Когда ты будешь поступать так, когда возлюбишь врагов своих и будешь молить о них, чтоб им дарованы были все блага, временные и вечные, тогда только низойдет к тебе Бог на помощь и ты поперешь молитвою твоею всех супостатов твоих, вступишь умом в сердечный храм для поклонения Отцу Духом и Истиною (Ин.4:24). Но если попустишь сердцу твоему ожесточиться памятоз­лобием и оправдаешь гнев твой гордостью твоею, то отвратится от тебя Господь Бог твой и предан будешь в попрание под ноги сатане. Всеми скверными помыс­лами и ощущениями он будет топтать тебя: ты не бу­дешь в силах воспротивиться ему [76] . Если же Господь сподобит положить тебе в основание молитвенного подвига незлобие, любовь, неосуждение ближних, ми­лостивое извинение их, тогда с особенною легкостью и скоростью победишь противников твоих, достиг­нешь чистой молитвы.

Знай, что все страсти и все падшие духи находятся в ближайшем сродстве и союзе между собою. Это срод­ство, этот союз — грех. Если ты подчинился одной стра­сти, то чрез подчинение этой одной страсти ты подчи­нился и всем прочим страстям. Если ты попустил пле­нить тебя одному духу злобы собеседованием с влага­емыми им помыслами и увлечениями этими помысла­ми или мечтаниями, то ты поступил в рабство ко всем духам. По побеждении твоем они будут передавать тебя друг другу, как пленника [77] . Этому научают святые отцы, этому научает самый опыт. Замечай за собою и увидишь, что, допустив себе в чем-либо победиться произвольно, вслед за тем, в совсем ином, в чем бы ты и не хотел уступить победы, будешь побеждаться невольно; дотоле, доколе тщательным покаянием не восстановишь своей свободы. Положив в основание молитвенному подвигу безгневие, любовь и милость к ближним, заповеданные Евангелием, с решительностью отвергни всякую бесе­ду с помыслами и всякое мечтание. Навстречу всем помыслам и мечтаниями говори: «Я всецело предал себя воле Бога моего, и потому нет для меня никакой нужды разглагольствовать, предполагать, предугадывать, ибо Господь близ. Ни о чем же пецытеся, завещавает Дух Свя­тый мне вкупе со всеми истинно верующими во Хрис­та, но во всем молитвою и молением со благодарением проше­ния ваша да сказуются к Богу» (Флп.4:5,6). Уцеломудритеся, то есть отвергните пресыщение и наслаждение, отвергните обманчивые помыслы и мечтания, и трезвитеся в молит­вах, все попечение ваше возвергше Нань (на Бога), яко Той пе­чется о вас (1Пет.4:7; 5:7). Хощу убо, да молитвы творят мужие, то есть христиане, усовершившиеся в молитвенном подвиге, на всяком месте, воздеюще преподобныя руки, ум и сердце, очищенные от страстей, исполненные смирения и любви, без гнева и размышления, то есть будучи чужды всякой зло­бы на ближнего, чужды сложения с помыслами и услаж­дения мечтаниями (1Тим.2:8). Возненавидь всяк путь неправды — и направишься ко всем заповедям Господним (Пс.118:128). Путь не­правды — беседа с помыслами и мечтание. Отвергший эту беседу и мечтание может наследовать все заповеди Божии, может волю Божию совершить посреди серд­ца своего (Пс.39:9), непрестанно прилепляясь молитвою к Гос­поду, окрыляя молитву свою смирением и любовью. Любящие Господа! Ненавидите злая (Пс.96:10), увещавает нас Дух Святый.

Делателю молитвы необходимо узнать и увидеть действие страстей и духов на кровь его. Не без причи­ны говорит Священное Писание, что не только плоть, но и кровь Царствия Божия наследити не могут (1Кор.15:50). Не толь­ко грубые плотские ощущения ветхого человека, но и ощущения более тонкие, иногда очень тонкие, происходящие от движения крови, отвергнуты Богом. Тем бо­лее этот предмет нуждается во внимании подвижника, что утонченное действие страстей и духов на кровь тог­да только делается ясным, когда сердце ощутит в себе действие Святаго Духа. Ощущение объясняется ощуще­нием. Стяжав духовное ощущение, подвижник со всею ясностью внезапно усматривает действие крови на душу, усматривает, каким образом страсти и духи, дей­ствуя посредством крови самым тонким образом на душу, содержат душу в порабощении у себя. Тогда он пой­мет и убедится, что всякое действие крови на душу, не только грубое, но и утонченное, мерзостно пред Богом, составляет жертву, оскверненную грехом, недостойно быть помещенным в области духовной, недостойно быть сопричисленным к действиям и ощущениям духов­ным. До явления действия Духа в сердце утонченное действие крови остается или вовсе непонятным, или малопонятным и даже может быть признано за дей­ствие благодати, если не будет принята надлежащая осторожность. Предосторожность эта заключается в том, чтоб, до времени очищения и обновления Духом, не признавать никакого сердечного ощущения правиль­ным, кроме ощущения покаяния, спасительной печали о грехах, растворенной надеждою помилования. От пад­шего естества принимается Богом только одна жертва сердца, одно ощущение сердца, одно его состояние: Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19).

Действие крови на душу вполне очевидно при дей­ствии страсти гнева и помыслов гнева на кровь, особ­ливо в людях, склонных к гневу. В какое исступление приходит человек, воспламененный гневом! Он лиша­ется всей власти над собою; поступает во власть страс­ти, во власть духов, жаждущих его погибели и желаю­щих погубить его, употребив во орудие злодеяния его же самого; он говорит и действует как лишенный рассудка. Очевидно также действие крови на душу, когда кровь воспалится страстью блудною. Действие прочих страс­тей на кровь менее явно, но оно существует. Что такое печаль? Что — уныние? Что — леность? Это разнообраз­ные действия на кровь разных греховных помыслов. Сребролюбие и корыстолюбие непременно имеют вли­яние на кровь: услаждение, которое производят на че­ловека мечты о обогащении, что иное, как не обольсти­тельное, обманчивое, греховное играние крови? Духи злобы, неусыпно и ненасытно жаждущие погибели че­ловеческой, действуют на нас не только помыслами и мечтаниями, но и разнообразными прикосновениями, осязая нашу плоть, нашу кровь, наше сердце, наш ум, стараясь всеми путями и средствами влить в нас яд свой [78] . Нужна осторожность, нужна бдительность, нуж­но ясное и подробное знание пути мысленного, ведуще­го к Богу. На этом пути множество татей, разбойников, убийц. При виде бесчисленных опасностей восплачем пред Господом нашим и будем умолять Его с постоянным плачем, чтоб Он Сам руководил нас по пути тесному и прискорбному, ведущему в живот. Разнообразные вос­паления крови от действия различных помыслов и меч­таний демонских составляют то пламенное оружие, ко­торое дано при нашем падении падшему херувиму, ко­торым он вращает внутри нас, возбраняя нам вход в та­инственный Божий рай духовных помышлений и ощу­щений [79] .

Особенное внимание должно обратить на действие в нас тщеславия, которого действие на кровь очень трудно усмотреть и понять. Тщеславие почти всегда дей­ствует вместе с утонченным сладострастием и доставля­ет человеку самое тонкое греховное наслаждение. Яд это­го наслаждения так тонок, что многие признают наслаж­дение тщеславием и сладострастием за утешение совес­ти, даже за действие Божественной благодати. Обольща­емый этим наслаждением подвижник мало-помалу при­ходит в состояние самообольщения; признавая само­обольщение состоянием благодатным, он постепенно поступает в полную власть падшего ангела, постоян­но принимающего вид Ангела светлого, — делается орудием, апостолом отверженных духов. Из этого состо­яния написаны целые книги, восхваляемые слепотству­ющим миром и читаемые неочистившимися от страс­тей людьми с наслаждением и восхищением. Это мни­мо-духовное наслаждение есть не что иное, как наслаж­дение утонченным тщеславием, высокоумием и сладос­трастием. Не наслаждение — удел грешника; удел его плач и покаяние. Тщеславие растлевает душу точно так же, как блудная страсть растлевает душу и тело. Тщесла­вие делает душу неспособною для духовных движений, которые тогда начинаются, когда умолкнут движения ду­шевных страстей, будучи остановлены смирением. По­тому-то святыми отцами предлагается в общее делание всем инокам, в особенности занимающимся молитвою и желающим преуспеть в ней, святое покаяние, которое действует прямо против тщеславия, доставляя душе ни­щету духовную. Уже при значительном упражнении в покаянии усматривается действие тщеславия на душу, весьма сходное с действием блудной страсти. Блудная страсть научает стремиться к непозволительному сово­куплению с постороннею плотью, и в повинующихся ей, даже одним услаждением нечистыми помыслами и мечтаниями, изменяет все сердечные чувствования, из­меняет устроение души и тела; тщеславие влечет к про­тивозаконному приобщению славе человеческой и, прикасаясь к сердцу, приводит в нестройное сладостное движение кровь, — этим движением изменяет все ра­створение (расположение) человека, вводя в него соеди­нение с дебелым и мрачным духом мира и таким обра­зом отчуждая его от Духа Божия. Тщеславие в отноше­нии к истинной славе есть блуд. «Оно, — говорит свя­той Исаак Сирский, — на естества вещей блудным виде­нием взирает» (Слово 56). Сколько оно омрачает человека, как делает для него приближение и усвоение Богу затруд­нительным, это засвидетельствовал Спаситель: Како вы можете веровати, сказал Он тщеславным фарисеям, ис­кавшим похвалы и одобрения друг от друга и от слепот­ствующего человеческого общества, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единого Бога, не ищете? (Ин.5:44) Так называемое преподобными Иоанном Лествичником и Нилом Сорским (Прп. Нил Сорский. Слово 11) гордостное усердие к преждевремен­ному исканию того, что приходит в свое время, можно непогрешительно отнести к страсти тщеславия при не­пременном содействии крови; кровь разгорячают и приводят в движение тщеславные помыслы, а тщесла­вие, обратно, растит и размножает обольстительные мечты и напыщенное мнение о себе, именуемое апос­толом дмением плотского ума, без ума дмящагося (Кол.2:18).

Из всего вышесказанного можно усмотреть и вре­мя, приличествующее для умной, сердечной молитвы. Для занятия ею приличествует возраст зрелый, при ко­тором уже естественно укрощаются в человеке порывы. Не отвергается юность, когда она имеет качество зре­лости, в особенности когда имеет руководителя.

Чем более человек вникает в себя, чем более познает себя, чем более познает свои страсти, их разнообразное дей­ствие, средства борения, свою немощь, чем более ста­рается истребить в себе свойства греховные, привитые падением, и стяжать свойства, указуемые Евангелием, тем основание для здания молитвы будет прочнее. Не должно торопиться при выводе основания; напротив того, должно позаботиться, чтоб оно имело удовлетво­рительные глубину и твердость. Мало — изучить страс­ти с их многоплетенными отраслями в чтении книг оте­ческих: надо прочитать их в живой книге душевной и стяжать знание о них опытное. Очевидно, что нужны многие годы для того, чтоб таковое упражнение было плодоносно, особливо в наше время, когда беструдное получение какого-либо духовного знания от человека — редко, когда должно доискиваться в книгах до каждого такого познания и потом усмотреть в книгах же порядок, постепенность духовных знаний, деланий, состоя­ний. Непозаботившиеся достаточно о прочности основа­ния увидели в здании своем многие недостатки и неудобства, значительные трещины и другие повреждения, а часто видели они и горестное разрушение самого зда­ния. Братия! Не будем спешить: по совету Евангелия (Лк.6:48) ископаем, углубим, положим в основание твердые, тяже­ловесные камни. Копание и углубление есть подробное исследование сердца, а твердые камни — утвержденные долгим временем и деланием навыки в евангельских заповедях.

Когда подвижник Христов, по силе своей, возобла­дает движениями крови и ослабит действия ее на душу, тогда в душе начнут мало-помалу возникать духовные движения; начнут являться уму тонкие Божественные разумения, привлекать его к рассматриванию их и от­влекать от скитания всюду, сосредоточивая в себе [80] ; сердце начнет сочувствовать уму обильным умилением. От действий духовных окончательно ослабевают дей­ствия крови на душу: кровь вступает в отправление сво­его естественного служения в телесном составе, пре­став служить, вне естественного своего назначения, орудием греху и демонам. Святый Дух согревает человека духовно, вместе орошая и прохлаждая душу, доселе знакомую только с разнообразными разгорячениями крови [81] . При явлении мысленного Солнца Правды от­ходят мысленные звери в свои логовища, и подвижник исходит из мрака и плена, в котором держали его грех и падшие духи, на духовное делание и преуспеяние до самого вечера земной жизни, до преселения в вечную, невечернюю жизнь (Пс.103:22,23). От блаженного действия Святаго Духа в человеке сперва начинает веять в нем необыч­ная тишина, является мертвость к миру, к наслаждению его суетностью и греховностью, к служениям посреди его. Христианин примиряется ко всему и ко всем при посредстве странного, смиренного и вместе высокого духовного рассуждения, неизвестного и недоступного плотскому и душевному состоянию. Он начинает ощу­щать сострадание ко всему человечеству и к каждому человеку в частности. Сострадание переходит в любовь. Потом начинает усугубляться внимание при молитве его: слова молитвы начинают производить сильное, необычное впечатление на душу, потрясать ее. Наконец, мало-помалу сердце, и вся душа двинутся в соединение с умом, а за душою повлечется в это соединение и са­мое тело. Такая молитва называется:

Умною, когда произносится умом с глубоким внима­нием, при сочувствии сердца;