Выписка 2. «Ангел — существо духовное, разумное, первостепенное по достоинству между тварями» (Tom I. Ange).

      Выписка 3. «Душа — существо духовное, мыслящее, начало жизни в человеке» (Tom I. Ame).

      Выписка 4. «отцы Церкви различного мнения о естестве Ангелов. Одни, как Тертуллиан, Ориген, святой Климент Александрийский и другие, думали, что Анге­лы всегда облечены тонким телом. Другие, как святой Василий, святой Афанасий, святой Кирилл [129] , святой Григорий Нисский, святой Иоанн Златоуст и другие, признавали их существами чисто духовными. Таково мнение всей Церкви [130]; но Священное Писание свиде­тельствует, что Ангелы часто являлись облеченными в тело: итак, мы не видим, почему бы мнение Тертуллиа­на было опасным» (Tom I, Ange). Дальше докажется, что ссылка за­падного писателя на восточных отцов — неверна.

      Выписка 5. «Многие философы нашего века до того простерли пристрастное суждение, что решились утвер­ждать, будто писатели Священного Писания и отцы Цер­кви не присваивали слову дух того смысла, который даем ему мы, что под этим словом они разумели только веще­ство весьма тонкое, существо огненного свойства или воздушное, недоступное для наших чувств, а отнюдь не существо решительно невещественное» (Tom III, Esprit). Суждение, на­званное здесь пристрастным, есть суждение верное. Ни Священное Писание, ни святые отцы не давали слову дух того значения, которое начали давать ему западные очень недавно. Священное Писание и святые отцы при­знают, исповедуют, проповедуют совершенную невеще­ственность и независимость от пространства и времени единого Духа-Бога. Употребляют они слово дух для обо­значения нравственных свойств. Во всех же случаях, ког­да духом называется предмет одушевленный и неодушев­ленный, и Писание и отцы именно разумеют вещество, ве­щество тонкое, отличное от вещества грубого. Выраже­ние, что сотворенные духи — существа огненного или воз­душного свойства, принадлежит именно отцам, как докажет­ся далее точнейшими выписками из отцов.

      Выписка 6. «Мы сознаемся, что во всех известных изысках нет слова, собственно и исключительно упот­ребляемого для обозначения существа невещественного. Как воображение оказалось недостаточным для изобре­тения такого выражения, то должно было прибегнуть к метафоре и ей заменить его. Большая часть наименова­ний, данных ему, означают дух, дыхание, служащее зна­ком жизни» (Tom III, Esprit).

      Выписка 7. «Но все люди, не имея никакого поня­тия о философии, по естественному суждению различа­ли существо живое, действующее, начало движения, от суще­ства мертвого, страдательного, неспособного к движению. Первое они называли духом, второе телом или веще­ством. Это различие современно по древности своей миру, распространено повсюду, где находится человек. Все были столько уверены в безжизненности вещества, что предполагали присутствие духа повсюду, где усмат­ривали движение» (Tom III, Esprit). На этом основании, столько невер­ном, западный писатель зиждет свое учение о духах.

      Выписка 8. «Сущность вопроса приводится к сле­дующему: Когда писатели Священного Писания, отцы Церкви и древние философы говорят о Боге, о Ангелах, о духах, то понимают ли их существами мертвыми, стра­дательными, недвижущимися, или существами, кото­рые чувствуют, мыслят и действуют?» (Tom III, Esprit) Очевидно: Бог, Творец духов, поставлен здесь в один разряд существ с сотворенными Им духами.

      Выписка 9. «Писатели Священного Писания и свя­тые отцы, признававшие сотворение, понимали, что Бог действовал единой волей Своей: рече Бог: да будет свет и бысть свет (Быт.1:3). Существо вещественное может ли быть творцом?» (Tom III, Esprit) Западный писатель признает и сотво­ренных духов решительно невещественными: то, по сделанному им возражению, должно признать духов способными к творению из ничего, так как эта способ­ность приписывается решительной невещественности. Здесь опять Бог поставлен в один разряд с сотворенны­ми духами, и видно усилие, при помощи такого смешения, отстаивая совершенную невещественность и ду­ховность Бога, отстоять мнение западной Церкви о со­вершенной невещественности сотворенных духов.

      Выписка 10. «Мало нужды для нас знать, думали ли древние или нет, что всякий дух всегда облечен тон­ким телом: для нас довольно того, что эти два существа никогда не были смешиваемы» (Tom III, Esprit), отцы не признавали духов облеченными в тело, но самое существо их призна­вали тонким телом.

      Выписка 11. «Однако мы сознаемся, что словом дух в Священном Писании не обозначается всегда существо невещественное. Как отличительное свойство духа есть действие, то древние называли духом всякую причину действующую, каковы ветер, вихрь» (Пс.148. Tom III, Esprit). Точное опреде­ление значения, которое давали Писание и отцы слову дух, будет видно далее из выписки, сделанной из творе­ний святого Кирилла Иерусалимского.

      Выписка 12. «Неверующие говорят, что до Декар­та [131] философы и богословы приписывали духам простран­ство». Это показывает, с которого времени западная Церковь приняла свое нынешнее мнение о духах. Писа­тель ее не оспаривает этого. Он присовокупляет: «когда б это было и справедливо: то из этого еще ничего не следует, потому что, несмотря на Декарта, и теперь еще имеются философы, которые, допуская существенное различие между телами и духами, утверждают, что после­дние не находятся в совершенной независимости от простран­ства» (Tom III, Esprit). Имеются, надо заметить, философы, но не бо­гословы; богословы западные единодушно признали независимость от пространства сотворенных духов наравне с Богом. Новейшим философам, если они знако­мы с положительными науками, объединяющими веще­ство, нет никакой возможности признать как независи­мость ограниченного существа от пространства, так и невещественность такого существа, наравне с невеще­ственностью неограниченного существа, Бога. Декарт заимствовал свое мнение у древнего языческого фило­софа, Платона. Декарт не видит никакой связи, никако­го сродства — употребляем техническое выражение хи­мии — между духом и веществом. Это справедливо в от­ношении к одному Богу: потому что для уничтожения сродства между предметами нужно бесконечное разли­чие между ними. Так отличается от всего один Бог. От­вергая всякое отношение души и духов к пространству, Декарт, вместе с этим дает душе место в мозговой желе­зе, чем, очевидно, противоречит сам себе. Таким обра­зом, он ограничивает душу пространством и веществом, ставит в зависимость от пространства и вещества. Из этого вытекает, как необходимое последствие, понятие о вещественности души, находящейся в естественной и невольной связи с телом. И мнение Декарта, и мнение Платона основаны единственно на произвольном пред­положении, а не на точном выводе из науки, как того требуют, при настоящем развитии своем, все науки, рассуждающие о веществе. По этой причине система Декарта и Платона не может и не должна иметь ника­кого значения в науке: место этой системе — в истории науки, подобно прочим отжившим знаниям, которые в свое время признавались или всеми, или многими за истину. Эта система, противоречащая Священному Пи­санию, не должна иметь никакого места в Православ­ном Богословии: с принятием ее должно быть отверг­нуто учение Писания о рае и аде, в которых сотворен­ные духи будут блаженствовать и мучиться в определенном отношении к пространству и веществу. Самое существо­вание сотворенных духов должно быть отвергнуто! Если душа не ограничивается телом и не имеет срод­ства с ним, то она, ознаменовывая для нас свое пребы­вание в теле, есть уже не существо, а только явление, подобно звуку и прочим явлениям в природе. Церков­ные писатели второго века, святой мученик Иустин (Разговор с иудеем Трифоном) и Тертуллиан (О душе), со всей удовлетворительностью опро­вергли учение Платона. Сам Бержье замечает, что «учение Платона о Боге, о Ангелах и о душах, будучи при­нято, подрывает, без сомнения, главнейшие основания христианства» [132] .

      Выписка 13. «Богослов должен знать, на каком основании обвиняются писатели Священного Писания и отцы Церкви в незнании естества духовных существ, в веровании, что Бог, Ангелы и души человеческие суть существа телесные» (Tom III, Esprit). Не вернее ли этому богослову, сознав свое знание незнанием, обратиться к тщатель­ному изучению Священного Писания и отцов Церкви, чтоб почерпнуть из них истинное знание? Заметим: Бог опять поставляется в один разряд духовных существ с сотворенными духами и с человеческой душой.

      Выноска 14. «Первая истина, которой научает нас Священная история, состоит в том, что Бог есть Тво­рец, что Он сотворил все Словом Своим или простым действием Своей воли: почему Он чистый Дух. Эта же история научает нас, что Бог сотворил человека по Своему образу и по Своему подобию. Итак, человек есть не только тело: он разумен, действует, свободен в своих волях, как Бог» [133]. Недостало только западному пи­сателю высказать с откровенностью мнение, что чело­век по душе такое же существо, как и Бог. Это, однако, как непременное последствие вытекает из такого ум­ствования. Бог, не только по существу, но и по свойствам, совершенно отличается от сотворенных духов и души человеческой. Его свойства не ограниченны, и существо — не ограниченно. Свойства сотворенных ду­хов ограниченны: по необходимости ограниченно и су­щество их. Напротив того, духовность Бога — беспре­дельная: она — совершенная и решительная духовность. Никак не требуется от образа, чтоб он был тождествен­ного существа со своим подлинником. Это видим на изображениях человеческих. И портрет, и статуя могут иметь ближайшее сходство со своим подлинником: ни­как не следует, что самое вещество их было тождествен­но с существом подлинника.

      Выписка 15. «Григорий Богослов (Назианзин) го­ворит, что Ангел — существо огненного свойства или дух (дыхание) разумный. По мнению Мефодия, души суть тела разумные (мысленные). Если верить Кассию, свя­щеннику Римскому, — дух человека имеет тот же образ (figure), как и тело, дух разлит во всех частях тела. Нако­нец, святой Августин признает, что душа в некотором смысле есть тело» (Tom III, Esprit). Блаженного Августина особенно уважают западные. Они дают ему первое место между отцами Церкви, называют божественным. Мнение Ав­густина поставило западного писателя в затруднитель­ное положение.