освятителями и совершителями».15

Каждый раз в Таинствах священник испытывает на себе действие благодати Божией, которая, как святость и свет, изливается на него и через него свободно, спасительно, как бы живительной рекой, но не «как по пустому желобу, не как через безжизненное стекло, а льется так, как льется, искрится, сияет и множится свет, когда он упадет на драгоценный камень, дойдет до его сердца и оттуда бьет ответным сиянием, озаряя, а порой и ослепляя красотой Небесного света».16 В этом сравнении показан образ подлинной святости, и в этом отношении священник действительно служитель Божий. Своей приобщенностью к сиянию благодати и любви Божией он открывает пастве путь к Тайне Господней своим словом, призывающим человеческие души к чистой, святой жизни. Слова, произносимые священником при совершении Таинств Церкви - это не внешняя форма, а отражение и выявление его внутренней жизни, которую он воспринял от Бога. Слова чинопоследований Таинств помогают священнику постепенно становиться все более одухотворенным. Исполняя светом Божественной благодати, они уподобляют пастыря драгоценному камню, который может быть невидимым и вместе с тем опознается светом, который, попадая в него, все освещает вокруг. Этим отраженным светом священник свидетельствует людям о святом содержании Таинств.

Известны высказывания двух Оптинских старцев по этому поводу. Один из них любил повторять: «Искусство - половина святости», а другой, когда видел ошибки в служении от неуместной ревности, непременно говорил: «Свят, да не искусен», ибо считал, что неискусность при неуместной ревности часто приводит к бестолковой путанице и несет вред церковному делу не менее, чем сам грех.17

По наблюдению священника Павла Флоренского, сердце человеческое может быть подобно «записи слова Божия». «Согнивающему пергаменту,- говорит он,- или мягкому воску, или истлевающей, воспламеняющейся, рвущейся и мнущейся бумаге доверены слова Божественного откровения. И однако в этом непрочном и недолговечном веществе подлинно живет вечная Истина, им и через него является миру».18 Таково, можно думать, и сердце священника. Возможно есть Богу (Лк. 18, 27) сделать его носителем благодати, живым свидетелем славы Божией, посредствуя между Богом и человеком. Какое бы священнодействие священник ни совершал, он им не только свидетельствует об Истине Христовой, но и поручается за истинность явления жизни Божией человеку, принимающему Таинство. Крестное знамение, налагаемое на готовящегося к принятию Таинства Крещения, помазание елеем оглашаемого и воды в купели Крещения, помазание новокрещенного человека Святым Миром, помазание болящего елеем во время чтения тайносовершительной молитвы в Таинстве Елеосвящения, осенение жениха и невесты знамением креста в тайносовершительный момент Венчания и многие, многие другие священнодействия Таинств - все это со стороны священника исповедание, «печать», поручительство в том, что сотворил Бог с ними (Деян. 14, 27). И люди через священнодействия пастыря видят в нем не только, провозглашающего слова чинопоследования Таинств, но и служителя Божия, несущего им Жизнь Вечную. Именно поэтому «освящение паствы Таинствами» епископ Феофан называет «сердцем пастырских трудов».19 Еще в XII веке Новгородский епископ Нифонт на вопросы Кирика по поводу участия священника и мирянина в Таинстве Покаяния говорил: «Грешно (священнику) не принимать (на исповедь). Человек хочет сказать пред тобою все, любя тебя, а к иному не пойдет или не исповедует всего, стыдясь: в таком случае пусть ты будешь святой муж, начнешь творить чудеса и воскрешать мертвых, но если не примешь (человека на исповедь), идти тебе в муку; если же примешь, но не управишь,- тоже, а он будет без греха».20

Или же изнесение святых Креста и Евангелия из алтаря к месту совершения Таинств Крещения, Миропомазания, Покаяния, Венчания, Елеосвящения, великого и малого освящения воды и в других случаях - положение их на аналой пред взором людей, участвующих в этих Таинствах, что есть иное, как не свидетельство священника о той жиэни, за которую Сын Божий умер на Кресте и которую завещал нам: «И Я завещаю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство» (Лк. 22, 29). И это Царство ожидает верующих членов Церкви, чтобы они вошли в него через покаяние в грехах, через единство взглядов, мыслей и веры.

А войти они могут только в том случае, если пастырь своей молитвой «управит» их в это Царство. Поэтому иерей умоляет Бога поставить участника Таинства лицом к лицу перед Ним, Призываемым, увидеть нужду человека в Его любви и милости. Через свою молитву пастырь приводит «в соприкосновение пред Лицом Божиим и силой имени Божия потребность человека и Божию деятельность».21 Священнодействиями

службы священник скрепляет это соприкосновение Божественного и человеческого в новый завет Бога и человека, чтобы человек начал жить не сам по себе, но стал ответственным носителем святыни Божией, обладателем благодати Духа Святого,

тайнозрителем и участником Царства Божия, чадом Божиим, свидетельствующим своей жизнью о Христе Иисусе, Господе нашем.

Итак, пастырь живет в атмосфере благодатной жизни Таинств Церкви. В эту жизнь света Истины Божией и святости он вводит верующих людей. Он помогает им духовно возрастать в мужественном и неизменном стоянии в добре и святости, каждый раз возжигая «свечи» их душ святым, благодатным огнем Таинства. И этот огонь святого, Божиего дела способствует душам людей еще здесь, на земле, прорастать семенами настроений святых, Небесных, облагораживая, очищая их и благотворно влияя на лучшее исполнение каждым человеком своих личных, домашних и общественных обязанностей.

Глава II Богослужение Таинств Крещения и Миропомазания

1. Молитва матери по рождении ребенка

Совершению Таинства Крещения предшествуют молитвословия, относящиеся к матери и рожденному ею младенцу. Матери они читаются в первый и сороковой день, а младенцу -■ в восьмой и сороковой дни.

Молитвы в первый день

По внегда родити жене Отроча преподают матери и ребенку благословение Божие. Святой Симеон Солунский говорит, что в этих молитвах родившей женщине и окружающим ее домочадцам даруется благодать освящения и очищения.22