БЕСЕДА 2

"Бог – свидетель, что я люблю всех вас любовью Иисуса Христа; и молюсь о том, чтобы любовь ваша еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве, чтобы, познавая лучшее, вы были чисты и непреткновенны в день Христов, исполнены плодов праведности Иисусом Христом, в славу и похвалу Божью" (Фил. 1:8–11).

1. Павел призывает Бога в свидетели не потому, будто не имели к нему доверия, но делает это по великому расположению, а также для большего убеждения и ободрения. Так как он сказал, что они (Филиппийцы) были соучастниками ему (через милостыню), то чтобы не подумали, что он за это любить их, а не просто ради их самих, – прибавил: "Любовью Иисуса Христа" (εν σπλάγχνοις Χρίστου). Что это значит? Что же, что – по Христе: за то, что вы верны, за то, что вы любите Христа, за любовь по Христе. Даже не сказал – по любви, но гораздо сильнее – "любовью Иисуса Христа", как бы так говоря: люблю вас, как отец ваш, по родству во Христе. Оно и дает нам сердце (σπλάγχνα), сердце горячее, пламенное; такое сердце дается только истинным рабам Его. Таким-то сердцем, говорит, (я люблю вас); как бы так сказал: люблю вас сердцем не плотским, но пламеннейшим, Христовым. "Что я люблю всех вас", – говорит. Люблю всех, потому что и вы все любите меня; а как сильно люблю, нельзя и выразить, словами не могу изобразить любви моей, предоставляю видеть ее Богу, проникающему сердца. (Апостол) не призвал бы Бога в свидетели, если бы льстил им, потому что это небезопасно. "И молюсь о том", – говорит, – "чтобы любовь ваша еще более и более возрастала". Хорошо сказано, потому что любовь – ненасытное благо. Смотри, как он, будучи любим, хочет еще более быть любимым. Кто так любить любимого, тот не хочет, чтобы любовь последнего имела когда-либо предел. Нет меры этому благу. Потому Павел хочет, чтобы этим благом они всегда были обязаны: "Не оставайтесь должными никому ничем", – говорит он, – "кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон" (Рим. 13:8). Мера любви есть бесконечность. "Чтобы любовь ваша", – говорит, – "еще более и более возрастала". Заметь сочетание слов. Сказано: "Еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве". Высоко ценит не просто дружбу, не просто любовь, но любовь происходящую от разума, то есть, не ко всем одинаковую любовь, потому что такая любовь будет не любовь, а равнодушие. Что такое – "в познании"? То есть, с рассуждением, с размышлением, с чувством. Есть ведь и такие, которые любят безрассудно, зря, как случится, отчего и дружба их не бывает крепка. "В познании", – говорит, – "и всяком чувстве, чтобы, познавая лучшее", то есть, полезное. Я это говорю не для себя, но для вас, говорит (апостол), потому что опасно, как бы кто, любя еретиков, не заразился от них. На все это намекает он, когда говорит таким образом. И заметь, как он располагает слова: не для себя это говорю я, но "вы были чисты", то есть, чтобы вы под личиной любви не приняли ложного учения. Как же он в другом месте говорит: "Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми" (Рим. 12:18)? Выражение: "Будьте в мире", не значить: любите так, чтобы от дружбы терпеть вам вред: "Если же", – сказано, – "правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя" (Μф. 5:29), – но: "Чтобы вы были чисты", т. е. пред Богом, "и непреткновенны", т. е. пред людьми. Дружба часто многим вредить; если тебе самому и не вредить нисколько, зато другой соблазняется. "В день Христов", то есть, чтобы вам тогда явиться чистыми, никого не соблазнившими. "Исполнены плодов праведности Иисусом Христом, в славу и похвалу" Божью, то есть, при правом учеши и живя праведно. Следует быть не просто праведным, но исполненным плодов правды, – потому что есть правда и не по Христе, как например обыкновенная честная жизнь, – "плодов Иисусом Христом", – говорит, – "в славу и похвалу Божью". Видишь ли, что я говорю не о своей славе, но о правде Божьей? Во многих же местах (апостол) правдой называет и милостыню. Пусть не препятствует вам любовь, говорит, познавать полезное, и пусть не надеть по любви к кому-либо. Я желаю, чтобы ваша любовь возрастала, однако ж не так, чтобы вы терпели вред; и желаю, чтобы вы не просто согласились со мною, но чтобы испытали, справедливо ли мы говорим. Он не сказал: примите мои наставления, но – искушайте, и не сказал прямо: не сближайтесь с таким-то, но – я хочу, чтобы любовь служила к вашей пользе, чтобы ваше расположение не было безрассудно. Ведь неразумно, если вы совершаете правду не для Христа, и не через Него. Вот еще выражение: через Него! Ужели он пользовался Богом, как слугой? Вовсе нет: не для того я так сказал, говорит (апостол), чтобы меня хвалили, но чтобы прославлялся Бог. "Желаю, братия, чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования, так что узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим" (ст. 12, 13).

2. Вероятно, (Филиппийцы) услышав, что (апостол) в узах, скорбели и думали, что проповедь прекратилась. Что же он делает? Тотчас уничтожает это предположение, и говорит: "Чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования". И это свойство любящего – объяснить свои обстоятельства, потому что о них беспокоились. Что ты говоришь? Ты в узах, тебе препятствуют, – как же преуспевает Евангелие? "Так что узы мои", – говорит, – "о Христе сделались известными всей претории и всем прочим". Это не только не заградило уст другим и не сделало их боязливыми, но напротив еще сделало их больше дерзновенными. Итак, если те, которые находились близ опасностей, не потерпели никакого вреда, напротив еще больше получили дерзновения, то тем более вы должны быть дерзновенны. Если бы связанный носил узы с прискорбием, и молчал, то естественно было бы и им находиться в таком же состоянии; а как связанный действовал еще смелее, то придавал им смелости более, нежели если бы не был связан. Как же узы послужили к успеху Евангелия? Бог так устроил, говорит (апостол), что узы мои во Христе и для Христа не оставались неизвестными "всей претории", – каковым именем называли тогда дворец. И не только "всей претории", но и во всем городе. "И большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большей смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божье" (ст. 14). Этим показывает, что и прежде они поступали смело, и говорили с дерзновением; а теперь гораздо более. Итак, если другие, говорит, по причин моих уз становятся дерзновенными, то гораздо более я (сам); если я других сделал дерзновенными, то тем более сам должен быть таковым. "И большая часть из братьев в Господе". Так как много значило сказать, что мои узы произвели в них дерзновение, то наперед сказал: "в Господе". Видишь ли, как (апостол), и при необходимости похвалиться, не оставляете скромности? "Начали с большей смелостью", – говорит, – "безбоязненно проповедовать слово Божье". Словом – "большей" показывает, что они уже начали. "Некоторые, правда, по зависти и любопрению, а другие с добрым расположением проповедуют Христа" (ст. 15). Значение этих слов достойно исследования. Так как Павел быль в узах, то многие из неверных, желая, возбудить царя к жестокому гонению, и сами проповедовали Христа, чтобы распространением проповеди увеличить гнев царя, и чтобы всю ярость обратить на главу Павлову. Итак, узы произвели двоякое действие: в одних возбудили великое дерзновение, а других, ободренных надеждой моей погибели, расположили проповедовать Христа. "Некоторые, правда, по зависти", т. е.: завидующие моей славе и (хорошему) началу, желающие моей погибели, и состязающиеся со мною, содействуют мне, или же: думающие уменьшить сколько-нибудь мою славу для того, чтобы и самим быть в чести. "А другие с добрым расположением", т. е. без лицемерия, со всем усердием. "Одни по любопрению проповедуют Христа не чисто" (ст. 16), т. е. не без примеси (лжи), и не для самого дела, – но для чего? "Думая увеличить тяжесть уз моих", – думая таким образом ввергнуть меня в большую беду, они скорбь прилагают к скорби. О, жестокость! О, дьявольское действование! Видели, что он в узах и заключен в темнице, – и еще злоумышляли, хотели увеличить его несчастья и подвергнуть большему гневу. Хорошо сказал (апостол): "думая", – потому что случилось не так. Они думали через это опечалить меня; а я радовался успеху проповеди. Так-то возможно и доброе дело делать не с добрым намерением, – за что не только не будет награды, но еще наказание. Если проповедовали Христа с той целью, чтобы проповедника Христова ввергнуть в большие беды, то не только не получать награды, но будут подлежать наказанию и мучению. "А другие – из любви, зная, что я поставлен защищать благовествование" (ст. 17). Что значит: "Что я поставлен защищать благовествование"? Это значит: они облегчают мою ответственность пред Богом, и некоторым образом помогают мне в ответе. Как бы так говорит (апостол): мне заповедано проповедовать, и я должен буду дать отчет и отвечать за дело, которое мне заповедано; потому они мне помогают так, что отвечать мне стало легче; если найдется много наученных и уверовавших, то отвечать будет мне легко. "Но что до того? Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться" (ст. 18). Заметь благоразумие мужа: он не сильно их обвинил, а высказал то, что было. Что мне до того, говорит, так или иначе? "Но что до того? Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться". Не сказал повелительно: пусть проповедуется; но, во-первых, высказал случившееся, а во-вторых, если и повелительно сказал, то и таким образом не ввел ересей.

3. Исследуем дело, если угодно, и мы найдем, что хотя он и приказывал проповедовать так, как) они (проповедовали; однако ж от этого не произошло ереси. Почему? Потому что они проповедовали здраво, только цель и намерение, с которыми так поступали, были извращены, а самая проповедь не изменена. И весьма необходимо было ,им так проповедовать. Почему? Потому, что если бы они проповедовали иначе, нежели Павел, если б учили иначе, нежели он, то не усилили бы гнева царского. А теперь тем, что распространяли его проповедь и учили подобно ему, и таких же учеников ему приобретали, они могли вооружить царя, так как появилось великое множество учеников. Но какой-нибудь нечестивец и глупец, привязавшись к этому месту, скажет: если б они хотели огорчить Павла, то конечно действовали бы наоборот: разогнали бы и уверовавших уже, а не стали бы умножать верных. Что же мы скажем на это? То, что они имели в виду одно – подвергнуть Павла настоящим опасностям, не допустить избежать их, и этим они думали более, нежели тем, опечалить его, и прекратить проповедь. А иначе они укротили бы гнев царя, и дали бы (апостолу) выйти из заключения, и опять проповедовать; умертвив же его, они думали таким образом все с ним уничтожить. Но это постигали не многие, а некоторые жестокие и самые дурные. Потом (апостол) говорит: "Я и тому радуюсь и буду радоваться". Что значить: "И буду радоваться"? Значит: если бы больше и больше (так) делали, – потому что они против воли содействуют мне, и за труды свои потерпят наказание, а я, нисколько не помогая (им), получу награду. Что может быть злее дьявола, который додумался до того, чтобы самую проповедь обратить в причину наказания для тех, кому внушил принять эту проповедь? Видишь ли, в какую беду ввергает он своих (слуг)? За проповедь и труды придумывает им наказание и мучение. И какой бы другой неприятель и враг спасения их все так устроил? Видишь ли, что враг истины нисколько не силен, а больше уязвляет себя самого, подобно идущему против рожна? "Ибо знаю, что это послужит мне во спасение по вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа" (ст. 19). Нет ничего злее дьявола. Так он повсюду обменяет и развлекает своих бесполезными трудами, и не только не допускает получить награду, но умнеть еще сделать их достойными наказания. Он предписывает им не только проповедь, но и такой пост и девство, которые не только лишать их награды, но и причинять великое зло соблюдающим их. О них-то и говорит (апостол) в другом месте: "Сожженных в совести своей" (1 Тим. 4:2). Потому, прошу вас, будем за все благодарить Бога, – что Он и труды облегчил для нас, и награды умножил. Наград, какие получают у нас живущие целомудренно в браке, не получают т, которые у них соблюдают девство; соблюдающие девство у еретиков подлежать тому же наказанию, какому и блудники. Почему? Потому что они ничего не делают с доброй целью, но с целью клеветы на Божье творение и Его неизреченную премудрость. Итак, не будем беспечны; Бог назначил нам подвиги умеренные, никакого труда не требующие. Впрочем, не будем из-за этого пренебрегать ими. Ведь если еретики напрягают силы свои на труды бесполезные, то чем мы будем извиняться в том, что не хотим понести трудов и меньших, между тем сопровождающихся большей наградой? Какая в самом деле из заповедей Христовых тяжка и трудна? Ты не можешь оставаться в девстве? Можешь жениться. Не можешь оставить всего своего имения? Можешь из того, что у тебя есть, уделять: "Ныне ваш избыток", – говорит, – "в восполнение их недостатка" (2 Кор. 8:14). Трудным представляется презирать деньги и побеждать плотскую похоть, а все другое не требует никаких издержек, никакого усилия. Нужно ли, скажи мне, какое усилие, чтобы без причины не злословить и не клеветать? Нужно ли какое усилие, чтобы не завидовать благам других? Нужно ли какое усилие, чтобы не пленятся славой? Подвергаться мучениям и переносить их – это дело терпения; упражняться в любомудрии – дело терпения; переносить бедность – дело терпения; бороться с голодом и жаждой – дело терпения. Но хотя бы и ничего такого не было, все же можно, наслаждаясь тем, что имеешь, как прилично христианину и не завидовать чужому: какое (тут) усилие? Зависть рождается не отчего другого, как от привязанности к настоящему, или лучше (отсюда) и всякое зло. Если б ты считал за ничто богатство и славу мира, то не завидовал бы тем, которые этим обладают.

4. Но так как ты смотришь на них с изумлением, высоко ценишь и боишься за них, то и тревожить тебя зависть и тщеславие. Все происходит оттого, что высоко ценят (блага) настоящей жизни. Ты завидуешь, что такой-то богат? Между тем он-то и достоин сожаления и слез. Но ты скажешь тотчас с усмешкой: я достоин слез, а не он. И ты достоин слез, не потому, что беден, но потому, что считаешь себя жалким. тех, которые горюют, не имя никакого горя, мы оплакиваем не потому, что их постигло какое-либо несчастье, но потому, что они без несчастья считают себя несчастными. Если бы кто, освободившись от горячки и совершенно выздоровевши, продолжал стонать и ворочаться, лежа на постели, – такой, скажи мне, не достоин ли был бы слез более, нежели т, которые страдают горячкой, не потому, что он в горячке (ведь он уже не в горячке), но потому, что он, будучи вне всякой опасности, думает, что еще в опасности? И ты достоин слез потому, что считаешь себя жалким, а не по бедности; ради бедности ты даже очень благополучен. Почему ты завидуешь богачу? Потому ли, что он подвергает себя большим беспокойствам и тягчайшему рабству? Что он своими стяжаниями связан, как бы какой пес бесчисленными цепями? Пришел вечер, настала ночь; но для него и это время покоя есть время смятения, неудовольствия, печали и заботы. Послышался шум? Он тотчас вскочил. Кого-нибудь ограбили? Он, не лишившись ничего, беспокоится более того, кто лишился; тот однажды потерял, и поскорбевши перестал беспокоиться; а он озабочен непрестанно, (даже когда) настает ночь, предел наших бед, облегчение наших несчастий, врачество ран. И одержимые сильной какою-либо болезнью, будучи утешаемы друзьями, родственниками и домашними, а часто и родителями, не внимали и не склонялись, но даже негодовали на их слова, потому что жестокая болезнь более всякого жара мучить наши души; но когда сон заставлял успокоиться, то не в силах были и поднять век. И как тело разгоряченное и изнуренное от борьбы с знойными лучами находить успокоение в каком-нибудь месте, орошаемом многими источниками, и прохлаждаемом легким ветерком, так ночь успокаивает во сне нашу душу, а лучше сказать – не ночь, и не сон делает это, но Бог, предвидя бедственность рода (человеческого), все это устроил.

Однако ж мы не жалеем сами себя, а, как враги самим себе, выдумали мучение, которое сильнее естественной необходимости и покоя – бессонницу от богатства. "Забота о богатстве", – сказано, – "отгоняет сон" (Сир. 31:1). Смотри, как велико попечение Божье! Он не оставил отдыха на волю и пользования сном на наш произвол, но подчинил естественной необходимости, чтобы мы и против воли получали благодеяние: ведь спать – дело естественное. А мы, как бы сильно ненавидя самих себя, как бы против других (а не против себя) враждуя и других угнетая, из-за денег выдумываем мучение, которое сильнее этой естественной необходимости. Настал день? (Богач) боится доносчиков. Настала ночь? Трепещет разбойников. Угрожает смерть? Он более смерти поражается тем, что его (стяжания) достанутся другим. Имеет дитя? Хочет быть богаче, и все-то ему кажется, что он беден. Не иметь (детей)? Еще больше скорбит. Ужели же ты почитаешь счастливым того, кого ничто не может порадовать? Тому ли, кого обуревают волны, завидуешь ты, находящийся в тихой пристани – в бедности? Подлинно и это слабость человеческой природы, что не надлежащим образом пользуются благами, но, находясь в счастии, удручаются. И это здесь. А когда перейдем туда, то послушай, что говорит богач, обладатель бесчисленных благ, как ты говоришь, хотя я не назвал бы их благами, а вещью безразличной. Итак послушай, что говорит этот обладатель бесчисленных благ и в чем имеет нужду: "Отче Аврааме!", – говорит, – "пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь" (Лк. 16:24). Если этот богач не терпел ничего такого, о чем я говорил, если всю жизнь провел спокойно и без забот, – впрочем что я говорю всю жизнь? одно мгновение, потому что (жизнь) мгновение: как бы одно мгновение, говорится, весь наш век пред веком бесконечным, – итак, если все шло по его желанию, то не жалок ли он по тем словам своим, а более по своим делам? Не вино ли лилось на твоем столе? А теперь и капля воды не в твоей власти, – и в этом ты весьма нуждаешься. Не презирал ли ты бедного, покрытого ранами? А теперь желал бы увидеть его, но никто не допускает. Он был у твоих ворот, а теперь в недрах Авраамовых; ты же возлежал под пространными кровлями, а теперь в огне гееннском.

5. Пусть выслушают это богатые, или лучше, не богатые, а немилосердные. Он не за то наказан, что был богат, но за то, что был немилостив; богатый же и вместе милостивый может получить всякое благо. Богач не видит никого другого, кроме того нищего (Лазаря) для того, чтобы, вспомнив дела свои, узнал, что праведно терпит это. Не великое ли множество было бедных праведников? Но ему является тот самый, который лежал пред его воротами, научая его и нас, как хорошо не надеяться на богатство. Ему бедность нисколько не воспрепятствовала получить царство, а тому богатство нисколько не помогло избежать геенны. Кто же беднее? Кто нищие? И тот, истинно не тот беден, кто ничего не имеет, но кто желает многого; и не тот богат, кто приобрел много, но кто ни в чем не нуждается. Какая польза приобрести всю вселенную, а жить печальнее ничего не имеющего? Свободная воля делает богатыми и бедными, а не изобилие стяжаний, и не скудость. Ты, бедный, хочешь быть богатым? Можешь, если хочешь, и никто не препятствует; пренебреги богатством мира; почитай его за ничто, как бы его и не было; отринь желание богатства, – и ты богат. Тот богат, кто не хочет быть богатым; и тот беден, кто не хочет быть бедным. Как болен тот, кто и при здоровья стонет, а не тот, для кого болезни легче всякого здоровья, – так и здесь: беден тот, кто не может сносить бедности, и при богатств считает себя беднее бедных, а не тот, кто лучше богатых сносить бедность, – последний гораздо богаче. Скажи меть: отчего ты боишься бедности? Отчего ты дрожишь? От голода ли, или жажды, или стужи, или не от этого? Но нет, нет человека, который бы терпел когда-либо такие недостатки. "Взгляните на древние роды и посмотрите: кто верил Господу – и был постыжен?" (Сир. 2:10)? И еще: "Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их" (Μф. 6:26). Никто не может указать нам ни одного такого, кто вдруг погиб бы от голода и стужи. Почему ж ты трепещешь бедности? Нечего тебе (на это) сказать. Если у тебя есть необходимое, то почему боишься (бедности)? Потому ли, что нет у тебя множества рабов? Это избавление от господства, это постоянное счастье, это свобода от заботь. Или потому, что не имеешь сосудов, кроватей, утвари, сделанных из серебра? Но что более тебя имеет для наслаждения тот, кто приобрел все это? Ничего. Польза (от вещей) одинакова, из того или из другого вещества он будут. Или потому, что для многих ты нестрашен? Но и не будь (таковым) никогда. Какое удовольствие в том, что некоторые дрожат и боятся тебя? Или потому, что ты боишься других? Но можно не бояться. "Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее" (Рим. 13:3). Но, говорят, мы в пренебрежении, и нас легко обидеть? Но не бедность, а порок наиболее производить это. В то время, как многие бедняки проводят всю жизнь без заботь, начальникам, богатым и сильным труднее избавиться от всех злодеев, разбойников и гробокопателей. Что тебе причиняет бедность, то богатому богатство. Желающие делать зло делают его как тебе из презрения, так богатому по ненависти и зависти, – и в последнем случае зла больше, чем в первом, потому что побудительная причина к злу здесь сильнее. Ненавистник делает все со всевозможным напряжением и силою, а презритель часто и щадить презираемого. Для бедного уже то самое, что он беден, что не может иметь силы, служить ко спасению. Когда мы скажем обидчику нищего: великое ли дело ты сделаешь, если истребишь такого-то, если убьешь одного бедняка, велика ли будет твоя награда? – то этими словами укротим его гнев. А когда против богачей восстает зависть, то не прежде она утихает, как совершивши то, что хочет, и изливши яд свой. Видишь ли, что добро не в бедности и не в богатстве, но в нашем намерении? Итак, направим его к добру и сделаем благоразумным. Если ему будет дано хорошее направление, то ни богатство не сможет нас лишить царства, ни бедность причинить нам вреда; мы будем с кротостью сносить бедность, не имя (в ней) препятствия к получению будущих благ, даже и настоящих, но и настоящими благами насладимся, и небесных достигнем, которых и да сподобимся все мы (благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому со Отцом и Святым Духом слава, держава и честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

БЕСЕДА 3

"Я и тому радуюсь и буду радоваться, ибо знаю, что это послужит мне во спасение по вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа, при уверенности и надежде моей, что я ни в чем посрамлен не буду, но при всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью" (Фил. 1:18 – 20).

1. Никакая скорбь из случающихся в настоящей жизни, пи вражда, ни порицания, ни клеветы, ни беды, ни козни не могут возмутить великую и любомудрую душу, – потому что она как бы убежала на вершину некоторой высокой горы, где стала безопасна от всех стрел, пускаемых снизу, с земли. Такова была душа Павлова, нашедшая себе высшее всякой вершины место – место любомудрия духовного, истинной философии. То, чем заняты люди внешние (язычники), это – только слова и детские забавы. Но теперь речь по о них, пока мы говорим о делах Павловых. Этот блаженный, будучи преследуем царем, имел еще и других врагов, которые причиняли ему различные огорчения и жестоко клеветали на него. И однако, что он говорит? Не только не скорблю об этом и не унываю, но даже "радуюсь и буду радоваться", т. е. не теперь только, но всегда буду этому радоваться. "Ибо знаю, что это послужит мне во спасение" будущее. И может ли не сбыться, когда и вражда против меня и зависть содействуют моей проповеди? "По вашей молитве", – говорит, – "и содействием Духа Иисуса Христа, при уверенности и надежде моей". Заметь смиренномудрие этого блаженного. Он подвизался на трудном поприще, совершил бесчисленное множество дел, находился уже у самого венца, – ведь это был Павел, а что еще больше можно сказать? – и однако ж он, бесчисленными добродетелями стяжавший спасение, пишет Филиппийцам, что могу спастись "по вашей молитве и содействием", – говорит, – "Духа Иисуса Христа". Что значит – "содействием"? Значит: чтобы за ваши молитвы удостоиться благодати. Выражение: "содействием" равносильно следующему: чтобы прибавлено было, чтобы более дано было мне Духа. "Во спасение", то есть, для освобождения, для того, чтобы мне и настоящей беды избегнуть так же, как и первой. О первой он сказал: "При первом моем ответе никого не было со мною, но все меня оставили. Да не вменится им! Господь же предстал мне и укрепил меня" (2 Тим. 4:16). То же и теперь уже предсказывает, говоря: "По вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа, при уверенности и надежде моей". На этом, говорит, основывается моя надежда. Чтобы мы, полагаясь во всем на молитвы других, сами не оставались без всякого участия, для этого смотри, как (апостол) указывает и на свою долю – на надежду, причину всех благ, по слову пророка: "Да будет милость Твоя, Господи, над нами, как мы уповаем на Тебя" (Пс. 32:22); и в другом месте: "Взгляните на древние роды и посмотрите: кто верил Господу – и был постыжен?" (Сир. 2:10)? И еще блаженный (Павел) сказал: "Надежда не постыжает" (Рим. 5:5). "При уверенности", – говорит, – "и надежде моей, что я ни в чем посрамлен не буду". Такова надежда Павлова: надеюсь, что никогда не буду посрамлен. Видишь ли, каково надеяться на Бога? Что бы ни случилось, говорит (апостол), "посрамлен не буду", т. е. (враги) не одолеют меня. "При всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем". (Враги) надеялись своей сетью уловить Павла, проповеданное им учение истребить, как будто коварство их могло это сделать. Потому он говорит, что этого не будет, я умру не теперь: "И ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем". Как? Часто я находился в таких бедах, в которых не только все отчаивались о нас, но и мы сами о себе, – "Но сами в себе имели приговор к смерти" (2 Кор. 1:9); но Господь избавил нас от всего. Так "и ныне возвеличится в теле моем". А чтобы кто не подумал и не сказал: если ты умрешь, то неужели возвеличится? – говорит: да, я уверен, потому-то я и не сказал, что жизнью только возвеличится, но и смертью. Сперва впрочем сказал: "Жизнью", – не умертвят меня; но если и умертвят, то и через это возвеличится Христос. Как? Жизнью, потому что. Он спас меня; смертно, потому что и смерть не принудила меня отречься от Него, потому что Он даровал мне столько ревности, и сделал меня сильнее смерти. В первом случае Он избавил меня от бед, а в последнем не допустил меня убояться насильственной смерти. Вот как (Господь) возвеличится жизнью и смертью.

2. Говорит же это не потому, будто уже предстояла ему смерть, но чтобы они и в случае смерти его не сокрушались по-человечески. А что он сказал это не потому, будто предстояло ему умереть, – чем весьма огорчил бы их, – то смотри, как он утешает, как бы так говоря: я говорю это не как имеющий умереть. Потому и присовокупляет далее: "И я верно знаю, что останусь и пребуду со всеми вами". А слова: "Я ни в чем посрамлен не буду" значат: умереть мне нестыдно, напротив весьма полезно. Почему? Потому, что я не бессмертен, – впрочем буду в большей славе, нежели в какой быль бы, оставаясь бессмертным на земле, так как не одно и то же презирать смерть будучи бессмертным, и будучи смертным. Поэтому ни мало непостыдно умереть и теперь, хотя я и не умру. "я ни в чем посрамлен не буду", – т. е. буду ли жив, идя умру: то и другое приму благодушно – жить ли мне или умереть. Хорошо сказано: таково именно (свойство) христианской души. "Но при всяком", – говорит, – "дерзновении". Видишь ли, как не посрамляюсь? Если бы страх смерти отнял у меня дерзновение, то умереть было бы постыдно. Когда же и приближающаяся смерть нимало не страшить, то непостыдно. Живу ли я, мне нестыдно жить, потому что проповедую благовестие; умру ли, нестыдно умереть, потому что не страшусь. (В том и другом случае) я показываю равное дерзновение. Не почтите постыдным делом того, что я сказал об узах. Он были причиной столь великих благ для меня, что и другим придали дерзновения. Стыдно не то, чтобы быть в узах за Христа, но (стыдно) в чем-нибудь изменить Христу, убоявшись уз, так что, пока этого нет, узы производят во мне дерзновение. Я часто не избегал опасностей, и этим могу похвалиться пред неверными, а если со мною случится что-нибудь противное, тогда считайте меня посрамленным, потому что и последнее не меньше первого и дает вам дерзновение. Смотри, как (апостол) сводить это к своему лицу; это же делает он и во многих других местах, например, в послании к Римлянам говорит: "Ибо я не стыжусь благовествования" (Рим. 1:16), и к Коринфянам: "Это приложил я к себе и Аполлосу" (1 Кор. 4:6). "Жизнью ли то, или смертью". Говорит он это не потому, чтобы не знал, – он знал, что не тогда, а после умрет, – но заблаговременно подготовляем к этому их душу. "Ибо для меня", – говорит, – "жизнь – Христос, и смерть – приобретение" (ст. 21): и умерши, говорит, я не умру, так как имею жизнь в себе самом. Только тогда (враги) умертвили бы меня, когда бы могли страхом исторгнуть вру из моей души; доколь Христос со мною, я жив, хотя бы и смерть случилась. Даже и в настоящем веке не то составляет жизнь мою, что живу, но – Христос. Если и в этом веке не в том состоит жизнь, "А что ныне живу во плоти, то живу верой", то и о будущем веке я говорю, что "и уже не я живу, но живет во мне Христос" (Гал. 2:20). Таков должен быть христианин. Не живу, говорит, обыкновенной жизнью. Как же ты живешь, блаженный Павел? Ужели не смотришь на солнце? Ужели не дышишь общим воздухом? Ужели не питаешься общей всем пищей? Ужели не ходишь по земле, как мы, не имеешь нужды во сне, в одежде, в обуви? Что ты говоришь: не живу? Как не живешь? Что ты хвалишься? (Нет), это не тщеславие. Если б об этом не свидетельствовали дела, то конечно можно бы назвать тщеславием. А так как дела свидетельствуют, то какое тщеславие? Исследуем же, каким образом он не живет. В другом месте он говорит: "Которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6:14). Итак, послушайте, в каком смысле он говорит: "И уже не я живу" (2:20), и еще: " Но живет во мне Христос".

Имя жизни, возлюбленные, многозначительно, т. е. имеет много значений, так же как и имя смерти. Есть жизнь телесная, и есть жизнь греховная, как (апостол) говорит в другом месте: "Мы умерли для греха: как же нам жить в нем?" (Рим. 6:2). Следовательно, можно жить жизнью греховной. Прошу вас, обратите строгое внимание, чтобы наш труд не был напрасен. Есть жизнь вечная и бессмертная, а вместе и небесная: "Наше же жительство", – говорит, – "на небесах" (Фил. 3:20). Есть также жизнь телесная, о которой сказано: "Ибо мы Им живем и движемся и существуем" (Деян. 17:28). Итак, он говорит не о естественной жизни, что не живет; но о жизни греховной, какой живут все люди. И справедливо (говорит). Кто не привязан к настоящей жизни, тот как живет ею? Как живет ею тот, кто стремится к другой? Как живет ею тот, кто презирает смерть? Как живет ею тот, кто не желает ничего здешнего? Как составленный из адаманта, хотя бы наносили ему тысячу ударов, никогда не поворотится, так (тверд) и Павел: "И уже не я", – говорит он, – "живу", то есть ветхий человек: и в другом месте: "Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?" (Рим. 7:24). Таким образом, кто не делает ничего для пищи, ничего для одежды, ничего для настоящего, как тот живет? Он не живет естественной жизнью. Кто не печется ни о чем житейском, тот не живет. Мы живем этой жизнью, так как для нее все делаем; а он не жил, так как не занимался ничем здешним. Как же он жил? Так, как и мы говорим о некоторых: такой-то не существует для меня, когда он не делает ничего до меня относящегося; или что то же опять: такой-то для меня не живет. А что он не пренебрегал и жизнью естественной, видно из другого места: "А что ныне живу во плоти, то живу верой в Сына Божьего, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня" (Гал. 2:20), то есть, живу некоторой новой, отличной (от обыкновенной), жизнью.

3. Все же это говорит для утешения Филиппийцев. Не думайте, говорит, о том, что меня лишать этой жизни, потому что я, и живя, не этой жизнью жил, но той, какой хотел Христос. Скажи мне в самом деле: этой ли жизнью живет, кто презирает и деньги, и удовольствия, и голод, и жажду, и беды, и здоровье, и счастье? Этой ли жизнью живет, кто ничего здесь не иметь, кто часто решается оставить ее, когда нужно, и не заботится о ней? Вовсе не этой. Это нужно пояснить вам примером. Так, представь, что какой-либо великий богач иметь рабов и золото, и ничем из этого не пользуется: богат ли он от такого богатства. Нисколько. Представь еще, что он видит, как дети его расточают имение, и живут рассеянно в праздности, и нисколько не печется о них, а если угодно, представь, что и побои переносить он без скорби: назовем ли его богатым? Никак, хотя богатство и принадлежит ему. Так и Павел говорит: "Но живет во мне Христос". Если хочешь исследовать жизнь мою, то Христос жизнь моя. "И смерть – приобретение". Почему? Потому что (по смерти) гораздо яснее познаю Его, так что умереть значит начать истинную жизнь. Никакой беды не причинят мне те, которые умертвят меня, потому что они препроводят меня к моей жизни, и избавить меня от этой мне несвойственной. Что же? Находясь здесь, разве ты не Христов? И очень. "Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю, что избрать" (ст. 22). Чтобы кто-нибудь не сказал: если же в том состоит жизнь, то для чего Христос оставил тебя здесь? – он объясняет, что это – "плод делу". значит и настоящей жизнью можно пользоваться, проводя ее как должно, а не так, как многие (проводят). Это сказано им для того, чтобы ты не подумал, что он взвел клевету на жизнь, и не сказал: если мы здесь не приобретаем себе никакой пользы, то для чего не умерщвляем себя, не убиваем? нет, говорит, можно получить пользу и здесь, если мы живем не этой жизнью, а иной. Но может быть кто-нибудь скажет: так это-то и приносить тебе плод? Подлинно, говорит. где после этого еретики? Вот теперь – "Если же жизнь во плоти" (апостол) называет "доставляет плод моему делу", и именно "делу". Как плод дела? "А что ныне живу во плоти, то живу верой". Вот почему плод дела. "то не знаю, что избрать".