Итак, когда они сами положили такое определение, сами внесли правило, сами предписали закон, то Он опровергает их собственными их словами. Вы, говорит, исповедали, что одному только Богу свойственно отпускать грехи, – следовательно, равенство (мое с Богом Отцом) несомненно. И не они только говорят об этом, но и пророк говорит так: "Кто Бог, как Ты"? Потом, объясняя, что свойственно Богу, присовокупляет: "прощающий беззаконие и не вменяющий преступления" (Мих. 7:18). Поэтому, если кто-нибудь другой окажется делающим тоже самое, то и Он – Бог и Бог (такой же), как и Тот. Но посмотрим, как Христос доказывает им это, как кротко и снисходительно и со всею попечительностью.

"При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует" (Мф. 9:3); не высказали этого слова, не произнесли языком, но сокровенно подумали в душе. Что же Христос? Он обнаружил сокровенные помышления их, желая показать им силу своего Божества прежде доказательства посредством исцеления тела расслабленного. А что одному только Богу, Его Божеству, свойственно открывать сокровенные мысли души, об этом в Писании говорится: "Ты один знаешь сердце всех сынов человеческих"

(3Цар. 8:39). Видишь ли, что слово "один" опять говорится не в отличие от Сына? В самом деле, если один Отец знает сердца, то как же Сын знает сокровенные мысли души? "И не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке", сказал евангелист, "ибо Сам знал, что в человеке" (Ин. 2:25); и Павел, выражая, что знать сокровенное свойственно Богу, сказал: "испытующий же сердца" (Рим. 8:27), приписав этим словам такую же силу, какая заключается в имени: Бог. Как в том случае, если я скажу: посылающий дожди, я укажу самим делом не на другого кого-нибудь, а на Бога, потому что это свойственно только Ему; и если скажу: возводящий солнце, то, хотя и не прибавлю имени: Бог, самим делом укажу на Него, – так точно и Павел, сказав: "испытующий же сердца", выразил, что Ему только свойственно испытывать сердца. Если бы такое выражение имело не одну и ту же силу с именем Бог, для указания на Того, о Ком нам говорится, то он не употребил бы одного только этого выражения. И если бы это было делом общим у Него с тварью, то мы не узнали бы, о ком говорится, так как общность дела производила бы недоумение в душе слушателей. Итак, когда усвояется это свойство Отцу, то усвояется и Сыну, равенство с которым несомненно открывается и отсюда. Поэтому Он и говорит:"Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи"(Мф. 9:3,4)?

7. Вот и второе доказательство представляет Он касательно отпущения грехов. Отпустить грехи гораздо важнее, нежели исцелить тело, и столько важнее, сколько душа важнее тела. Как расслабление есть болезнь тела, так грех – болезнь души; но это, хотя и большее, было не видно; а то, хотя и меньшее, было видно. Поэтому, намереваясь употребить меньшее для доказательства большего и желая показать, что Он поступил так по их немощи и снисходя к их слабости, Он говорит: "что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи?" Почему же Он для них приступает к меньшему? Потому, что явное служит яснейшим доказательством неявного. Поэтому Он и не восстановлял расслабленного дотоле, пока не сказал им: "но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой" (Мф. 9:6). Он как бы так сказал: отпущение грехов есть большее знамение, но для вас Я присовокупляю и меньшее, так как последнее вы считаете доказательством первого. Как тогда, когда Он похвалил сотника, сказавшего: "Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и

приходит; и слуге моему: сделай то, и делает" (Мф. 8:8,9). Он укрепил душу его похвалами; и как, обличая иудеев, обвинявших Его за субботу, в том, что Он нарушает закон, доказал, что Он может изменять законы, – так точно и здесь, когда Ему сказали, что "делает Себя равным Богу", Он, обещая то, что принадлежит только Отцу, укоряя их и обличая и делами доказывая, что Он не богохульствует, представил нам неоспоримое доказательство, что Он может делать то же, что и Родитель. Заметь же, как Он желает доказать, что принадлежащее только Отцу принадлежит и Ему; Он не просто восставил расслабленного, но, сказав: "но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи". Так он желал и старался доказать особенно то, что Он имеет одинаковую власть с Отцом.

8. Итак, будем тщательно удерживать в памяти все это, равно как и сказанное вчера и прежде того дня, и молить Бога, чтобы оно осталось неизменным в нашей душе, и с своей стороны будем прилагать старание и приходить сюда постоянно. Таким образом, и прежде сказанное мы сохраним и другое вновь приобретем; а если что-нибудь изгладится временем, то легко можем возвратить непрерывным учением. И не догматы только пребудут целыми и неповрежденными, но и в поведении будет соблюдаться великая осмотрительность, и проведем мы настоящую жизнь в радости и душевном спокойствии. Подлинно, какая бы скорбь ни возмущала душу, когда мы придем сюда она легко может прекратиться, потому что и теперь Христос присутствует, и приступающей к Нему с верою удобно может получить исцеление. Борется ли кто с постоянною бедностью, имеет ли недостаток в необходимом пропитании и часто ложится спать голодным? Пришедши сюда и выслушав Павла, который говорит, что он проводил жизнь в голоде, в жажде и наготе, и не один, не два и не три дня, но постоянно переносил это, – а это именно выражают слова его: "даже доныне терпим голод и жажду, и наготу" (1Кор. 4:11), – он получит достаточное утешение, научившись из сказанного, что не по ненависти и забвению о нем Бог попустил ему жить в бедности, – потому что если бы это было следствием ненависти, то Он не поступил бы испытывать это Павлу, который был любезен Ему больше всех людей, – а по попечению и промышлению и с целью – вести к большему любомудрию. Подвергается ли кто-нибудь другой болезни и бесчисленным страданиям телесным? Достаточным утешением для него могут быть тела этих расслабленных, и вместе с ними блаженный и доблестный ученик Павлов, который постоянно находился в болезнях и никогда не имел отдохновения от продолжительной немощи, как и Павел говорил: "употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов" (1Тим. 5:23), а не просто недугов. Иной оклеветан, так что распространилась о нём худая молва в народе, и это наполняет скорбью душу его и терзает ее непрестанно? Такой, пришедши и услышав: "блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах" (Мф. 5:11,12), отложит всякую скорбь и получит всякую радость, потому что Господь сказал: "возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, когда пронесут имя ваше, как бесчестное" (Лк. 6:22,23). Таким образом, Он утешает тех, о которых говорится худо; а тех, которые говорят худое, Он устрашает другими словами: "за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда", как о добром, так и о худом (Мф. 12:36). Иной потерял дочь, или сына, или кого-нибудь из близких? И тот, пришедши сюда, и услышав Павла, который скорбел в настоящей жизни, и желал видеть будущую, и тяготился пребыванием, выйдет отсюда с достаточным врачевством от слов его: об усопших же (κεκοιμημνων) "не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших [2], дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды" (1Фес. 4:13). Не сказал: об умерших (απουνησκόντων), но: об усопших, выражая, что смерть есть сон. Как тогда, когда мы видим спящего, мы не тревожимся и не смущаемся, ожидая, что он непременно встанет, – так и тогда, когда увидим умершего, не будем смущаться и падать духом, – потому что и это сон, хотя продолжительнейший, однако сон же. Так названием усыпления он утешил плачущих и отразил возражения неверующих. Если, говорит, ты нетерпеливо оплакиваешь усопшего, то делаешься подобным неверующему, который не имеет надежды воскресения. Тот справедливо плачет, так как не может нисколько любомудрствовать о будущем; а ты, получивший столько доказательств касательно жизни будущей, зачем впадаешь в ту же слабость, как и он? Поэтому и говорит: об усопших же "не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды".

Не из Нового только, но и из Ветхого Завета можно заимствовать достаточное утешение. Так, когда ты слышишь об Иове, который после потери имущества, после погибели стад, потерял не одного, двух, или трех, а целый сонм детей в самом цветущем возрасте, при таких душевных добродетелях, то хотя бы ты был слабее всех, можешь легко ободриться и сделаться терпеливым. Ты, человек, по крайней мере, находился при больном сыне, видел его лежащим на одре, слышал последние слова его, присутствовал при последнем вздохе, закрыл ему глаза и заключил уста; он же не присутствовал при своих детях, когда они испускали дух, не видел их при смерти, но одним гробом послужил для всех их дом, и на одну и ту же трапезу излился их мозг вместе с кровью, – и бревна, и черепицы, и пыль, и раздавленные тела, все смешалось вместе. Однако и после столь многих и столь великих зол он не плакал и не роптал, но что говорил? "Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!" (Иов. 1:21). Эти слова будем говорить и мы при всех обстоятельствах, случающихся с нами; случится ли потеря имущества, болезнь телесная, обида, клевета, или какое-нибудь другое из человеческих бедствий, будем говорить: "Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!". Если мы будем так любомудрствовать, то никогда не потерпим никакого зла, хотя бы испытывали бесчисленное их множество, но произойдет больше пользы, нежели вреда, больше благ, нежели зол; этими словами ты сделаешь милостивым к тебе Бога, и отразишь насилие врага. Как только язык произносит эти слова, тотчас отбегает диавол; а когда он отбегает, тогда удаляется и облако печали, вместе с удалением его рассеиваются и прискорбные наши помыслы; и кроме всего этого ты приобретешь все блага и здешние, и небесные. Верный пример этого в Иове, в апостолах, которые, презрев для Бога здешние бедствия, получили вечные блага. Будем же покорными, и станем радоваться всему случающемуся и благодарить человеколюбивого Бога, чтобы нам и настоящую жизнь провести благополучно, и сподобиться будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава, честь и держава всюду, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] Здесь Златоуст соединяет два случая исцеления: с дочерью хананеянки и с отцом другого беснующегося.

[2] С греческого текста Нового Завете точный перевод слов "περί των κοιμωμένον" - "об усопших", а не "о умерших", как в славянском и русском синодальном переводах.

БЕСЕДЫ О НАДПИСАНИИ КНИГИ ДЕЯНИЙ

БЕСЕДА Ι

о тех, которые не пришли в церковное собрание; о том, что не должно оставлять без внимания надписания божественных писаний; о надписи на жертвеннике и о новопросвещенных

Этой беседой начинается ряд бесед, всего пять, по вопросу о надписании книги Деяний; в первой из них говорится о самом заглавии книги, во второй – об авторе, в третьей – о начале книги и о различии между действием и чудом, в четвертой – о пользе чтения Св. Писания, в пятой – о том, почему книга Деяний Апостольских читается в Пятидесятницу. Вторая из этих бесед дошла до нас лишь в недостаточном и даже искаженном виде, почему она и отнесена бенедиктинскими издателями к концу III тома.

1. Что это? Чем далее простираются у нас праздники, тем малочисленнее делаются собрания. Но не будем нерадивыми мы – присутствующее; собрания делаются меньшими по количеству, но не меньшими по усердию, меньшими по числу, но не меньшими по расположению. Они делаются меньшими, "дабы открылись между вами искусные" (1Кор. 11:19), для того, чтобы мы узнали – кто приходит в годовой праздник по привычке, кто по расположению к божественным изречениям, кто по желанию слушать о духовных предметах. В предыдущий воскресный день весь город быль здесь, ограды были наполнены, народ уподоблялся волнам, приливавшим и отливавшим; но для меня ваша тишина вожделеннее тех волн, для меня ваше спокойствие достопочтеннее того шума и смятения. Тогда можно было считать присутствовавшие тела, а теперь – души, исполненные благочестия. Если бы это собрание, малочисленное и состоящее больше из бедных, и то собрание, многочисленное и составленное больше из богатых, – если бы оба эти собрания кто-нибудь захотел положить на весы для взвешивания, то нашел бы, что первое имеет перевес. Вы меньше по количеству, но, достопочтеннее по усердию. Так бывает и с взвешиваемыми вещами: если бы кто, взяв десять золотых статиров, положил их на одну чашку весов, а на другую чашку сто медных монет, то сто медных монет перетянули бы весы на свою сторону; но десять золотых по превосходнейшему свойству своему имеют перевес над ними, как важнейшие и драгоценнейшие по существу своему. Так немногие по числу бывают драгоценнее и полезнее многих. Но что я представляю вам примеры от обыкновенных предметов, когда нужно привести изречение Божие, свидетельствующее об этом? Что же говорится в нем? "Лучше один праведник", творящий волю Господню, "нежели тысяча грешников" (Сир. 16:3). Бывает, подлинно часто бывает один человек равноценен тысячам. И что я говорю: один человек бывает равноценен тысячам? Бывает важнее и достопочтеннее и самой вселенной. Свидетельство на это я представлю из слов Павла. Упомянув о людях бедных, гонимых, оскорбляемых, угнетаемых, он говорит так: "скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин" (Евр. 11:37,38). Что говоришь ты? Ужели мир не стоил их, терпевших лишения и озлобления и не имевших отечества? Разве ты не видишь, сколь немногих ты противопоставляешь столь многим? Вижу, говорит, потому и сказал я, что "мир не был достоин" их. Я хорошо знаю свойства этих монет. Поставив землю и море, царей и правителей, и вообще весь род человеческий, и противопоставив им двух или трех бедных, я смело могу сказать, что эти бедные весят больше. Они были изгоняемы из отечества, но имели отечеством горний Иерусалим; они проводили жизнь в бедности, но были богаты благочестием; они были ненавистны людям, но любезны Богу. Кто же это были? Илия, Елисей и все подобные им. Не смотри на то, что они нуждались в необходимой пище, но на то, что уста Илии заключили и отверзли небо, а милоть его обратила назад Иордан.