10. Видишь ли, как святые обыкновенно не говорили о своих добрых делах, разве иногда по принуждению? Поэтому и Павел, взирая на них и тщательно умеряя себя, потому что говорит что-нибудь о самом себе тяжело и несносно, сказал: "охотно (малое время) терпите неразумных"; не много, но мало, потому что и по нужде он готовился не обильно излиться в изложении похвал себе, но кратко пробегает их, и это притом для слушателей и их спасения. Как без нужды говорить о собственных подвигах – крайне безумно, так при настоятельной нужде и при побуждающей необходимости молчать о делах своих – было бы предательством. Впрочем, Павел, и видя необходимость, медлил и называл это дело безумием, чтобы ты узнал его благоразумие, мудрость и великую твердость. Сказав: "что скажу, то скажу не в Господе", он присовокупил: "но как бы в неразумии при такой отважности на похвалу" (2Кор.11:17).

Не подумай, говорит, что я скажу об этом всецело. Потому особенно я и прославляю его, и удивляюсь ему, и называю его мудрейшим, что он считал безумным делом – хвалить и прославлять самого себя.

Аминь.

БЕСЕДА

против тех, которые злоупотребляют апостольским изречением: "как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно" (Флп.1:18), и о смирении

1. Недавно упомянув о фарисее и мытаре и снарядив словом две колесницы из добродетели и зла, мы показали, сколько в смиренномудрии выгоды, а в гордости сколько вреда. Эта, будучи сопряжена даже с праведностью, постами и десятинами, отстала; а та, будучи сопряжена даже с грехом, упредила колесницу фарисея, хотя имела и худого возницу. И в самом деле, что хуже мытаря? Но так как он сокрушил свою душу и назвал себя грешником, каков он и был, то превзошел фарисея, который мог указать на свои посты и десятины и был свободен от всякого зла. Отчего и почему? Потому что, хотя он и свободен был от жадности и грабежа, но мать всех зол – тщеславие и гордость – была вкоренена в душе его. Поэтому и Павел предлагает такое увещание: "каждый да испытывает свое дело, и тогда будет иметь похвалу только в себе, а не в другом" (Гал.6:4). А он стал осуждать всю вселенную и назвал себя лучшим всех людей. Если бы он поставил себя выше только десяти или пяти, или двух, или одного человека, и это было бы невыносимо; но он не только предпочел самого себя вселенной, а еще осуждал всех. Поэтому он и отстал во время бега. Как корабль, прошедши бесчисленное множество волн и избежав много бурь, потом при самом входе в пристань, ударившись о какую-нибудь скалу, теряет все находящиеся в нем сокровища, так точно и этот фарисей, выдержавший труды поста и остальных добродетелей, но не овладевший языком, потерпел тяжкое кораблекрушение в самой пристани. С молитвы, от которой должно было получить пользу, выйти, напротив, с таким вредом для себя, значит не что иное, как потерпеть кораблекрушение в пристани.

2. Итак, зная это, возлюбленные, хотя бы мы взошли на самую вершину добродетели, будем считать себя последними из всех, научившись, что гордость может низвергнуть невнимательного и с самих небес, а смиренномудрие может из самой бездны грехов поднять на высоту умеющего быть умеренным. Эта поставила мытаря впереди фарисея; а та – говорю о безумии и гордости – превзошла силу бестелесного диавола; смиренномудрие же и сознание собственных грехов ввело в рай разбойника прежде апостолов.

Опять, если гордость, будучи сопряжена с праведностью, избытком и тяжестью своего зла была в состоянии низложить ее дерзновение, то, будучи соединена с грехом, в какую геенну не может она низвергнуть одержимого ею?

Говорю это не для того, чтобы мы не заботились о праведности, но чтобы избегали гордости; не для того, чтобы мы грешили, но чтобы были умеренны. Смиренномудрие есть основание нашего любомудрия. Хотя бы кто бесчисленное сверху построил – милостыню ли, молитвы ли, пост ли, всякую ли добродетель, но если в основание предварительно не положил этого, то все будет строиться тщетно и напрасно и легко разрушится, подобно зданию, построенному на песке. Ничего нет, ничего из наших правых дел, что не нуждалось бы в нем; нет ни одного, которое могло бы устоять без него. Укажешь ли на целомудрие, девство, презрение денег, или на что другое, – все нечисто, обременено проклятием и отвратительно, если нет смирения. Итак, будем всюду им начинать, в словах, в делах, в мыслях, и созидать все с ним.

3. Но довольно сказано о смиренномудрии, не по достоинству этой добродетели, – никто не может воспеть ее по достоинству, – но для вразумления вашей любви. Я хорошо знаю, что вы и после немногого сказанного с великим усердием будете привлекать к себе эту добродетель. Но так как необходимо сделать ясным и очевидным апостольское изречение, читанное сегодня и по-видимому подающее многим предлог к легкомыслию, то чтобы некоторые, извлекая отсюда пустое оправдание, не стали нерадеть о собственном спасении, теперь мы и обратим речь к нему. Какое же это изречение? "Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно" (Флп.1:18). Многие повторяют это просто и как случится, не читая ни предыдущего, ни последующего, и, отделяя от связи с прочими членами, предлагают беспечнейшим на погибель собственной души. Стараясь отвлечь их от здравой веры и потом видя, что те робеют и боятся этого дела, как не безопасного, и желая рассеять их страх, они приводят это апостольское изречение и говорят: Павел уступил это, сказав: "как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно" не так это, не так. И во-первых, апостол не сказал: "да будем проповедовать", но: "как бы ни проповедали Христа"; а великое различие между тем и другим. Сказать: "да будем проповедовать", свойственно повелевающему; а сказать: "как бы ни проповедали Христа", прилично возвещающему. А что Павел законополагает быть ересям, но отклоняет от них всех, внимающих ему, послушай, что говорит он: "кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема; если бы даже мы или Ангел с неба" (Гал.1:8,9). Не анафемствовал бы и себя и ангела, если бы признавал это дело безопасным. И еще: "ибо я ревную о вас ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою. Но боюсь, чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, уклонившись от простоты во Христе" (2Кор.11:2,3). Вот и на простоту он указал и однако не признал этого простительным. Если бы это было простительно, то не было бы опасности; а если бы не было опасности, то Павел не боялся бы; и Христос не повелел бы сжигать плевелы, если бы безразличным было делом внимать и этому, и другому, и всем вообще.

4. Что же значат сказанные слова? Я желаю рассказать вам всю эту историю, начав немного выше, потому что должно знать, в каких обстоятельствах был Павел, когда он писал это. Итак, в каких он был тогда обстоятельствах? В темнице, в узах, невыносимых опасностях. Откуда это видно? Из самого его послания. Выше он говорит: "желаю, братия, чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования, так что узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим, и большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие" (Флп.1:12-14.) Нерон ввергнул его тогда в темницу. Как какой-нибудь разбойник, вошедши в дом, когда все спят, и тихонько все беря себе, когда увидит кого-нибудь зажигающим светильник, то погашает свет и убивает имеющего светильник, чтобы ему можно было бесстрашно тихонько обирать и грабить, так точно и тогда Нерон, как бы какой разбойник и подрыватель стен, когда все спали некоторым глубоким и бесчувственным сном, грабил всех, разрывал браки, разрушал дома, показывая в себе вообще всякий вид зла; но когда увидел, что Павел возжигает во вселенной светильник – слово учения, и обличает его порочность, то старался и погасить проповедь и убить учителя, чтобы самому можно было делать все свободно, и, связав этого святого, ввергнул его в темницу. Тогда и писал это блаженный Павел.

Кто не будет поражен? Кто не удивится? Или – лучше –

Выражая это самое в начале послания, он говорит: "как и должно мне помышлять о всех вас, потому что я имею вас в сердце в узах моих, при защищении и утверждении благовествования" (Флп.1:7). Как царь, взошедши на престол с зарею и сев в царских чертогах, тотчас принимает отовсюду бесчисленные послания, так точно и он, сидя в темнице, как бы в царских чертогах, гораздо больше и принимал и отправлял посланий, так как все народы о всех своих делах относились к его мудрости; и устроял тем более дел в сравнении с царем, чем большая власть ему была вверена. В его руки Бог отдал не только жителей римской области, но и всех иноземцев, и с землею и морем. Объявляя это римлянам, он говорит: "не хочу, братия, оставить вас в неведении, что я многократно намеревался придти к вам (но встречал препятствия даже доныне), чтобы иметь некий плод и у вас, как и у прочих народов. Я должен и Еллинам и варварам, мудрецам и невеждам" (Рим.1:13,14). Итак, каждый день он заботился то о коринфянах, то о македонянах, в каком состоянии – филиппиийцы, в каком – каппадокийцы, в каком – галаты, в каком – афиняне, в каком – жители Понта, в каком – вообще все люди. Притом, приняв на себя попечение о всей земле, он заботился не только о целых народах, но и об одном человеке, и посылал послания то об Онисиме, то о прелюбодее коринфском. Он смотрел не на то, что один был грешник и нуждался в покровительстве, но на то, что это был человек, человек – драгоценнейшее для Бога существо, за которого Отец не пощадил даже своего Единородного.

5. Не говори мне, что такой-то беглец, разбойник, вор, и исполнен бесчисленных зол, или что он нищ и отвержен, и малоценен, и не достоин никакого слова; но ты подумай, что и за него умер Христос, и это для тебя будет достаточным основанием всячески позаботиться о нем. Подумай, каков должен быть тот, которого Христос столько почтил, что не пощадил даже своей крови. Если бы царь взялся за кого-нибудь пожертвовать собою, то мы не искали бы другого доказательства на то, что он велик и желанен царю; я не думаю; смерть достаточно показала бы любовь к нему умершего. А теперь не человек, не ангел, не архангел, сам Владыка небес, сам Единородный Сын Божий, облекшись плотию, предал Себя за нас. Не будем ли все делать и хлопотать, чтобы почтенные так люди вкусили у нас всякого промышления? Иначе какое мы будем иметь оправдание, какое прощение? Это самое выражая, Павел говорил: "не губи твоею пищею того, за кого Христос умер" (Рим.14:15). Желая обратить тех, которые не уважают своих братьев и презирают их как немощных, расположить их к попечительности и склонить к заботливости о ближних, он, прежде всего, указал на смерть Владыки. Итак, сидя в темнице, он писал к филиппийцам из такого отдаленного места. Такова любовь по Боге: она не пресекается ничем человеческим, имея корни и воздаяния горе, на небесах. И что говорит он? "Желаю, братия, чтобы вы знали" (Флп.1:12). Видел ли промышление об учениках? Видел ли попечение учителя? Послушай же и о нежности учеников к учителю, чтобы ты знал, что эта привязанность друг к другу и делала их сильными и непреодолимыми. В самом деле, если "Брат от брата вспомоществуемый - как город крепкий" (Прит.18:19), то тем более столь многие, связанные узами любви, могли отталкивать от себя всякий замысел порочного демона. Итак, нам не нужно ни приводить доказательств, ни говорить о том, что Павел был привязан к ученикам, если он и связанный заботился об них и каждый день умирал за них сожигаемый сильным влечением.