Но иной скажет: я нищий и убогий человек, у меня нет ничего, что же я продам? На что куплю сию бесценную мысленную жемчужину — Бога? Отвечаю: хотя бы бесценную ты был и беден вещественно, но ты можешь быть богат добрым произволением, есть у тебя, как у самодержавного царя, свободная воля вместо царства, ты почтен от Бога разумом вместо царского венца; душа и тело — вот города твои; душевные и телесные страсти — вот рабы твои; добрые помыслы — вот воинство твое, которое готово слушать одного слова твоего: идите туда-то — и пойдут, подите сюда — и придут; продай же свое царство — свою свободную волю, отрекись от нее, и исполняй волю создавшего Тебя Бога. Положи свой разум, вместо царского венца, у ног Христовых в вечное подданство, пленяя разум, по выражению Апостола, «в послушание Христово» (2 Кор. 10; 5), душу и тело покори своему Владыке Христу, отсеки страсти душевные, поработи духу страсти телесные; своих воинов — мысли твои, отдай на службу Царю Небесному, с ними и сам стой пред Богом вниманием твоим. Предавши таким образом всего себя Богу, ты купишь у Него и Его Самого. Итак, никто не извиняй себя нищетою, будто не можешь стяжать Бога!

(Из сочинений святителя Димитрия, митрополита Ростовского»

31. Изложение псалма «Помилуй мя, Боже»

«Помилуя мя, Боже» — сжалься над бедным грешником, которого грех лишил всех даров Твоих, так что он не узнает сам себя в бездне преступления, помнит только, что у Тебя «многое избавление» (Пс. 129; 6), и притекает к Тебе с своею нечистотою и язвами, как ко врачу душ и телес... Помилуй! Ты Бог и судия мой, от Тебя изыдет суд мой! (Пс. 16; 2). У меня нет оправданий и защиты пред Тобою; я заслужил весь гнев и все отвержение; одна надежда на Твое милосердие: «помилуй мя, по велицей милости Твоей!» — той милости, которая «верху небес» (Пс. 107; 5), коею «исполнь земля», которая простирается от века и до века... Да простирается сия милость теперь и надо мной, грешником! Помилуй помилованием не человеческим, а Божественным, не сложением только вины, не отъятием наказания, а изглаждением самого греха из души и совести! Что пользы, если я не понесу внешнего наказания, но внутри меня будет ад? Люди могут отпускать грехи: Ты можешь изглаждать их. Изгладь же, изгладь адское пятно сие из души моей!

«Очисти беззаконие мое! Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя!» Чувствую, что сия чистота не скоро может возвратиться в душу, столь долго лежавшую в болоте чувственности; но я готов на все опыты и жертвы для возвращения ее: делай со мною, что Тебе угодно, омывая меня, чем хочешь и сколько хочешь — только очисти и омой! Я и сам не буду при сем праздным, стану омывать самое ложе свое слезами. Но эти слезы могут быть очистительны только тогда, как растворены Твоею всеочищающей благодатью. Не пощади же вод этой благодати!

«Яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну». Милость Твоя не произведет уже во мне самозабвения и нечувствия, возврата к прежнему. Нет, я не тот, что прежде, моя совесть меня не прощает: грех мой предо мною всегда стоит как грозный признак и не дает покоя.

Тебе единому согрешил, и лукавое пред Тобою сотворих: Яко да оправдишися во словесех Твоих, и победиши всегда судити Ти». Паче всего мучит меня мысль, что я своим грехопадением прогневал Тебя, моего Бога, Отца и Благодетеля. Чего не получил я от Тебя? И чем воздал? — Когда подумаю о сем, то мне кажется, что при всей ужасности обид, нанесенных мною ближним, я никого не оскорбил своим грехом, кроме Тебя, Тебя единого, который был и должен быть для меня всем.

Се бо в беззакониях зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя. Се бо истину (в сердце) возлюбил еси: безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми еси. Когда бы даже не было этих беззаконий на главе моей, и если бы я остался, каким вышел из утробы матерней, — и тогда как дерзнуть человеку судиться с своим Господом? Что мы и что Ты! Ты любишь истину в сердце, полную, совершенную; а мы все — зачаты в беззаконии и во грехах рождены. Тайны премудрости, которые Ты открываешь мне, распространяют круг моих понятий, но увы! не исправляют моей деятельности: воля моя, как и всех, слаба, лукава и наклонна ко злу: В свете Твоих откровений я еще более вижу несообразность самой чистоты моей с Твоею бесприкладной святостью. Что же после сего делать бедному грешнику, как не обратиться к Тебе же за помощью? Самое убожество мое — мне защита пред Тобою: моя слабость — право на Твою милость. Что невозможно для меня, то удобно Тебе. У Тебя — очищение всякого греха."

Когда Ты окропиши меня Твоим таинственным иссопом (Лев. 14; 4), то все пятна мои исчезнут, и я тогда очищуся; «омыеши мя, и паче снега убелюся. Слуху моему даси радость и веселие: возрадуются кости смиренныя. Отврати лице Твое от грех моих, и вся беззакония моя очисти». Соверши же сие таинственное окропление надо мною, положи конец скорбям, дай услышать радость и веселие, воспрянуть костям сокрушенным! Ты сам видишь, как они поражены, как я убит печалью, как наказана плоть, виновница преступлений: сними же узы и осуши слезы, исцели сокрушенное... Но в злом сердце моем исходища греха и смерти, доколе оно будет ветхо, дотоле все усилия мои соделаться правым, все средства к очищению меня останутся без действия. Его-то, это нечистое и грехолюбивое сердце, надобно пересоздать и исправить — и кто может сделать это, кроме Тебя единого? Тебя убо и молю о сем: «сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей!» Да буду новой тварью, чистым произведением Твоего всемогущества и любви! «Не отвержи мене от лица Твоего», во свете коего я зрел свет истинный; удостой прежнего доверия; «и Духа Твоего Святаго не отъими от мене, воздаждь ми радость спасения Твоего», и то райское состояние, коим наслаждался я, доколе был верен Тебе! Поскольку же я никак не возмогу сам сохранить, чего прошу, то Ты Сам предохрани меня и от нового падения, и «Духом Твоим владычным утверди мя!» Помилованный, начну прославлять имя Твое и возвещать пути Твои заблуждшим грешникам, — «научу беззаконныя путем Твоим». Я не могу не прославлять руку милующую, не могу не отводить других от той бездны, в которой едва не погиб сам, — «и нечестивии к Тебе обратятся. Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего: возрадуется язык мой правде Твоей, Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою. Яко аще бы восхотел еси лсертвы, дал бых убо: всесожлсения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Но — увы мне! Я чувствую, что язвы совести моей снова раскрываются, чувствую, что я, недостойный, много принимаю на себя: моим ли устам, оскверненным нечистыми повелениями и лобзаниями, возвещать пути Твои грешникам? Моя доля — плакать, бить себя в перси и сокрываться от взора человеческого. Разве токмо Тебе угодно будет вложить в уста мои песнь новую и отверсть их для прославления Тебя, Господи, — отверзи же! При всем недостоинстве я чувствую желание быть паки органом славы Твоей. Ибо чем же мне и возблагодарить Тебя? Жертв и всесожжений Ты не хочешь, я дал бы их тысячами, но не Твои ли все звери дубравные? Одна жертва Тебе угодна — сердце сокрушенное и смиренное. Твоя любовь говорит мне, что Ты не можешь отвергнуть этой жертвы. Прими же ее, «Более сердца моего» (Пс. 72; 26), и будь частию моей во век!

«Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожегаемая; тогда возложат на олтарь Твой тельцы». Продолжай благодетельствовать и Сиону — Святой Церкви Твоей, не отвращай за грехи мои лице Твое от братий моих. Тогда не только я, но и все истинные чада Церкви Твоей будут приносить Тебе жертвы правды, — не такие, какие приносил я доселе, — неомовенными руками, с неочищенной совестью.

(Из "Воскресного чтения", 1837—1838)

32. Не завидуй, и зависть незлобием побеждай

«Завистию диаволею смерть вниде в мир», — говорит Священное Писание (Прем. 2; 24). Зависть не сродни людям, а сродни диаволу, она и происходит от диавола. Людям свойственно по немощи согрешать, но только одному диаволу свойственно по зависти делать зло. Зависть есть дщерь диавола, и кто с ней сочетается, тому она ничего не принесет, кроме злобы, а злоба рождает смерть. Подружился с завистью Каин и воспитал в себе злобу, а злоба возмужала и принесла смерть двоим: Авелю временную, а самому Каину вечную.

Зависть есть меч обоюдоострый, который наносит вред обоим: как самому завистнику, так и тому, кому он завидует, но не прежде последнему, чем первому. Завистник прежде, чем сделает вред другому, прободает свое собственное сердце, тяжко страдает душою, изменяется в лице и горько вздыхает. Хорошо сказал святой Василий Великий завистнику: "О чем ты вздыхаешь? О своем ли несчастии или о чужом счастье?"