(Слово пред раздачей артоса Иннокентия, архиепископа Херсонского)

665. Святой Павлин Милостивый

Угодник Божий Павлин в мирском житии бе един от великих сенаторов римских, благочестив верою и бояйся Бога. Творяще же многие милостыни нищим и живяше во граде, нарицаемом Нола, иже есть в северой Италии. Не можаше же надолзе таитися добродетель Павлинова, и тоя ради взять бысть нуждою на престол Поланской Церкви, и неволею прия сан епископский, и управляше паству свою свято и бодренно, яко верный строитель и мудрый: питаше бо их не точию пищею душевною, уча и наказуя, и коегождо на путь истинный наставляя, но и о телесной пище и о всякой потребе их печашеся, нищия и убогия, сироты же и вдовицы питая и одевая, и плененные искупуя на свободу.

Бысть в та лета попущением Божиим нашествие вандалов на италийскую землю, юже всю повоевавше, приидоша и в епархию Павлинову, многие грады и веси опустошающе; плениша же множество народа, и в свою страну Африкийскую за море отведоша. В то время блаженный Павлин епископ, вся, яже имея в епископии, раздаде на искупление пленников и на препитание обнищавших от варварского нашествия, и ничтоже ему остася. Едино же прииде к нему некая вдова нища, с плачем вопиющи: "Сын мой пленен есть от вандал, и слышу о нем, яко обретается у зятя вандальского царя Риги в Африке; молю убо твою святыню, даждь ми, чем искупити сына, едину препитания моего надежду и жезл старости моея".

Человек же Божий со всяким тщанием поискав, аще что обрящет дати просящей, и ничтоже обрет, точию себе самого, глаголя ко убозей вдовице: "Жено, не имам отнюдь, что дати тебе, разве самого мене поими, се бо в твою власть вдаюся; яко раба продаждь убо мене и искупи сына, или мене в работу даждь, замену за сына твоего". Она же, слышавши сие от уст такового мужа, мняще быти паче ругание, нежели милосердие. Но той, словесен сый и премудр, сумнящуюся жену убеди, яко не ругание, но истино глаголет ей, и обеща, да не устрашится предати епископа в работу свобождения ради сына своего. Идоша убо оба во Африку и к вандалы пришедше, стояху у врат князя оного царского зятя, у него же бяше сын тоя вдовицы. Исходящу же князю из дома некоего, паде пред ним вдовица, молящи его с плачем, да отпустит ея сына. Варварин же оный, горд сый, не токмо сына ее отпустите, но ниже слышати прошения ее хотяще. Вдовица же, показующи служителя Божия Павлина, глаголет: "Се, человека сего даю вместо сына, точию сотвори милосердие, сына отпусти ми, единочаден бо ми есть". Он же, утихнув лицом и на человека воззрев, вопроси его, глаголя: "Которое ремесло умееши?" Отвеща ему святый Павлин: "Ремесла никоегоже умею, токмо вертоград добре возделовати свем". Сия слышав, князь рад бысть, ибо такового человека требоваше, и отдаде вдовице сына, егоже она поемши, восвояси возвратися, а Павлин святый в работе оставшися, прия попечение о вертограде и делаше его, трудяся.

Господин же его нача часто приходити в вертоград, и о некиих вещах с вертоградарем своим совещашеся. Премудра же того и благоразумна видев, беседоваше с ним о всем, и множицею оставляя домашние своя и други, того словесы наслаждашеся. Блаженный же Павлин по вся дни приношаше ему от вертограда зелие различное на трапезу к снеди, и, взимая от рук его хлеб, возвращашеся на свое дело.

В некий же день господину его, с ним беседующу, Павлин святый рече к нему втайне: "Блюди, некто обойти тебя хощет, подобает бо тебе помышляти о приятии Вандальского царства, ибо сей царь, тесть твой, умрет внезапу смертию нечаянною. Ты же, аще отыдеши, то иный без тебе царство приимет". Сия от вертоградаря своего князь слышав, никакоже умолча, но шед, поведа то царю, верен бо ему в зело, понеже паче всех от него любим бяше. Царь же, усумневся, рече: "Хощу видети мужа того, о немже глаголеши". Зять же царев глаголя: "Ныне повелю ему, да зелие от вертограда на обед тебе принесет, и узриши его". Седшу же царю обедати, вниде к нему Павлин, несяй зелие на трапезу царскую по повелению господина своего. Царь же, узрев его, абие вострепета, и господина его, своего же зятя призвав, тайну, юже сокрыта хотяще, яви ему, глаголя: "Истинна суть, яже от человека того слышал еси, в нощи бо сей, в видении сонном, видех некия князи на престолех седшыя, и суд на мя творящая. Седяще же и сей посреде их, и тех судом отъят у меня бысть жезл и власть, юже исперва приях. Вопроси убо его, кто есть; аз бо сего мужа не мню быти коего от простых человек, понеже в вел идем видех его сане". Тогда зять царский, поемши блаженного Павлина особь, вопроси его, кто есть; отвеща же к нему человек Божий, глаголя: "Раб твой есмь, егоже за вдовича сына приял еси". Он же с прилежанием вопрошаше, да скажет, не что ныне есть, но что был в своей стране. Заклинаше же его и клятвами многими, да не утаивает пред ним своея тайны, истину да явит ему. Человек же Божий, стужив си и клятвы преступити не могий, епископа себе быти сказа. Господин же его то слышав, зело убояся, и со смирением глаголя ему: "Проси у мене, еже хощеши, да во свою землю с великими дарами возвратишися". Рече же ему угодник Божий Павлин: "Единого у тебе прошу благодетельства, еже можеши сотворити. Вся пленники от града и страны моея, зде заведенныя, да отпустиши свободны во своя".

И абие тщанием князя того во всей Африкийстей стране изыскани быша христиане, от Кампанийския земли плененные, и к святому Павлину приведени. И бысть святый той пастырь отпущен честно со всеми паствы своея словесными овцы, и со многими иными дарами, и с довольным брашном. И приидоша кораблями в свою землю с веселием и радостью. Не по многих же днех умре Рига, царь вандальский, по пророчеству святого, а вместо него зять его прия царство.

Тако Павлин святый, себе единого в работу предав, многие люди от работы изведе на свободу, последовав Христу Господу, зрак раба приимшему, и человеческий род от работы диаволи избавльшему. Пожив же святый Павлин по изшествии от работы вандальской лета довольна, и врученное себе стадо, яко пастырь добрый, душу свою за овцы полагали, добре упас, и многие милостыни убозей братии, не щадя себе самого, сотворив, прииде к начальнику пастырей Христу Господу своему, от Негоже ныне сторицею приемлет и живот вечный наследствует, славящи Его во веки. Аминь.

(Из Четий-Миней, месяца января в 23 день)

666. Почему Господь наш не остался на земле по Воскресении

Не раз, братие, случалось мне слышать вопрос: почему Господу и Спасителю нашему не благоугодно было по Воскресении Своем из мертвых остаться на земле, дабы видимо управлять Своей Церковью? Некоторые вопрошали о сем с сожалением, что Господь не пребывает теперь на земле подобно тому, как Он пребывал до Своего Вознесения на Небо. Если когда и было уместно сказать что-либо в ответ на подобное недоумение, то в настоящий день, в самый праздник Вознесения Господня, когда такое недоумение легко может наводить печальную тень на светлость настоящего праздника.

И Сам Он, и Его апостолы часто указывают на причину и цель, по коим Господь наш не благоволил навсегда остаться на земле. Прежде всего мы видим, что преславное Его Вознесение, подобно смерти и Воскресению Его, точнейшим образом входило в план спасения нашего, а посему это было предсказано и воспето во всем величии еще пророками. Взыде, — говорит, например, святой Давид, — Бог в воскликновении, Господь во гласе трубнем. И он же, приглашая Небесные Силы путесотворить восходящему на небо Господу, взывает: «Возмите врата князи ваша,... и внидет Царь славы» (Пс. 23; 7). Посему-то апостол Петр по сошествии Святаго Духа утверждал для слуха всех иудеев, что подобает Небеси убо прияти Христа Иисуса... до лет устроения всех (Деян. 3; 21), то есть до скончания мира. И точно — подобает! Время уничижения Господа навсегда окончилось Его Крестом и гробом. По Воскресении и приятии Им всякой власти на земле и на небе (Мф. 28; 18) настало для Него время прославления. Но эта грубая, растленная грехами, тяготеющая под проклятием земля наша, конечно, есть место не прославления и покоя, а искушений и странствования. Вот почему Спаситель в самый первый день Воскресения Своего объявил Магдалине, что Он уже восходит к Отцу (Ин. 20; 17); если Он и оставался еще на земле в продолжении сорока дней, то по особенной любви к ученикам и по нужде продолжить с ними беседы о Царствии Божием (Деян. 1; 3). А когда сие было сделано, то прославляемое за крестный подвиг вочеловечение Спасителя, подобно благовонному фимиаму, само собой устремилось с Елеона к вечному Солнцу — Своему Отцу, туда, где все сообразно Его чистоте и славе, и где Ему надлежит быть дотоле, пока Его же действием и силой и самая земля, освободившись от проклятия, соделается способной быть местом видимого всегдашнего вселения Божия с человеками (Откр. 21; 3).

Спасителю нашему после прославления надлежало соделаться главой всяческих. Но где обыкновенно место главе? Не вверху ли всего тела? По сему же самому закону (если только закон нужен и для Законодателя) как Глава и Правитель всего мира Богочеловек посажен одесную Себе на небесных: «превыше всякаго началства и власти и силы и господства» (Εф. 1; 20, 21), дабы, по выражению апостола Павла, «возглавити Собой всяческая о Христе яже на небесех и яже на земли» (Εф. 1; 10). Даже если иметь в виду одних собратий наших, людей, то и тогда окажется, что Спасителю нашему надлежало избрать местом пребывания по Воскресении мир не наш земной, видимый и чувственный, а небесный, невидимый и духовный, ибо где более потомков Адама: в нашем или в том мире? Без сомнения, стократ более там, нежели здесь. Там все праотцы, пророки, апостолы, мученики, великие подвижники и бесчисленное множество других людей. Там ныне надлежит быть и Тому, Кто Сам есть наилучший из всех. "Все это справедливо, — подумает иной, — но для нас мало утешительно: на небе нет искушений, нет борьбы непрестанной... С нами, с нами, бедными, бренными, подлежащими всем искушениям и напастям, с нами надлежало бы остаться нашему Спасителю, как искуснейшие врачи остаются с теми из больных, коим грозит большая опасность...".