Поскольку Бог смотрит в круг времени из круга Вечности – Он видит, как человек поступит со своей богообразной свободой. И потому решение о создании Адама – это еще и принятие решения о смерти самого Бога. Так, принимая решение о создании человека – «создадим человека» – Бог принимает решение и о Своем Кресте. Это прозрачно и трагично просто. Бог есть любовь, а любовь раскрывает себя перед любимым, жертвует собой, в ней всегда есть крестный оттенок.

Поэтому-то и предшествует сотворению человека некоторая «творческая пауза». «Создадим человека...» – но «да владычествуют они». «Создадим человека» – и отныне Божественная воля всегда будет учитывать блуждания, уклонения, даже бунты воли человеческой, чтобы привести ее к свободному соединению... По слову Владимира Лосского, надо почувствовать «в Боге просящего подаяния любви нищего, ждущего у дверей души и никогда не дерзающего их взломать».

Здесь начало самоумаления Бога, его «истощания», «кеносиса». Греческим словом «кеносис» в христианском богословии выражаются смирение Бога перед тварью, служение Творца творению, полнотой которого станет Голгофа. Как педагог смиряет себя перед маленьким ребенком, старается говорит на его языке, так и Бог на человеческом языке говорит к людям и даже более того – сам становится человеком ради спасения людей.

В этом же библейском стихе встречается та же грамматическая несогласованность, что и в самом первом стихе Библии: «Сказал Бог: сотворим...». Здесь уже сказуемое стоит в единственном числе, а подлежащее – во множественном. Христианское толкование видит в этом откровение о Троице. Именно в Троице, между лицами Троицы происходил этот совет о создании человека, который разрешился благословением: «сотворим».

Именно этот момент и будет изображать «Троица» преподобного Андрея Рублева.

Рублев пишет моленную икону – но при этом нарушает неписаный принцип иконографии: он не поворачивает икону лицом к молящемуся. Обычно на моленной иконе один из персонажей смотрит на человека. Например, если младенец смотрит на Марию, то сама Богоматерь смотрит не на своего сына, а на нас. Если Мария смотрит на младенца, то Иисус смотрит на нас, но почти нет древних икон, где и Мать и Сын смотрели бы друг на друга. Пространство иконного сюжета построено так, чтобы включить молящегося в себя.

Но у преподобного Андрея все ангелы обращены друг ко другу. Взаимные склонения, взгляды, замкнутый круг общения... Это станет понятно, если вспомним, что в древней Церкви собственно богословием называлось учение о Боге Самом по Себе, о внутритроичных отношениях безотносительно к миру. И вот в этом смысле, икона преподобного Андрея – собственно богословская. Чтобы сделать ее такой, Рублев очистил пространство иконы от сюжетных подробностей (убрав с иконы Авраама, Сарру, слуг, расчистив стол для единственной чаши)...

Этот образ являет некое действо, совершающееся в самой Троице. Во всей Библии не так уж много мест, в которых мы можем узнать Троический Совет: при изгнании из рая (Быт. 3,22); при смешении языков (Быт. 11,7); при избрании пророка о падении народа избранного и о Мессии (Ис. 6,8), но прежде всего – уже знакомый стих из первой главы книги Бытия.

Отсюда понятна символика чаши в рублевской иконе. Ангелы несомненно сидят вокруг литургического престола (в нем видна даже выемка, использовавшаяся в старогреческих алтарях для помещения внутрь престола частицы мощей). В чаше, что стоит на престоле, видна голова тельца. Телец – символ жертвы (не случайно символом Евангелия от Луки, где более всего подчеркивается жертвенность служения Христа, станет телец). Средний Ангел разрывает круг совета, Его рука вырывается из него и благословляет Чашу. Этот Ангел облачен в сине-красные одежды, в иконографии традиционно усвояемые Христу. «Кого Мне послать? и кто пойдет для Нас?” (Ис. 6,8).

Решение принято. Сын Божий Сам пойдет к людям, убивающим Его пророков. Чаша страдания и жертвы благословляется сейчас, перед созданием человека. И Новый Адам будет молиться об этой чаше в Гефсиманском саду. И примет ее – потому что принял ее Он уже в Вечности, на изначальном Троическом Совете.

Но если внимательно вглядеться в рублевскую икону, то на ней можно заметить и еще одну Чашу. Ее образуют силуэты двух крайних Ангелов. В эту чашу помещен средний Ангел. Ему не просто предстоит принести жертву. Ему не просто предстоит благословить жертву и благословить жертвенную чашу. Ему Самому предстоит принести Себя в эту жертву...

Такова цена решения: «Сотворим по образу...».

Характерно, что замысел Бога о человеке – «по образу Нашему и по подобию Нашему». Но создан человек только «по образу». «Образ» и «подобие» – это разные категории христианской мысли.

Образ Бога в человеке – это не то, что у человека две ноги или два уха. Божий образ в человеке – это те духовные качества его бытия, которые делают его «похожим» на Бога; то, что отличает человека от всего остального мира. К этим характеристикам относятся разум, любовь, речь («словесность»), способности к бессмертию, творчеству, власти, и прежде всего – личность. Человек есть образ личного Бога в безличном мире.