Присмотримся в связи с этим к празднику Рождества Богоматери.

Родители Марии – праведные Иоаким и Анна – достигли уже преклонного возраста. Пятьдесят лет прожили они в браке и все же оставались бездетными. Их бездетность была более, чем просто семейной печалью. Человек, лишенный детей, по представлениям ветхозаветного народа, оказывался вне истории. Он не оставлял по себе следа и потомства в Израиле. А значит сам Бог, Податель жизни, желает вычеркнуть этот род из книги жизни...

И вот мы видим, как священник Иссахар отказывается даже принимать дары, которые Иоаким приносит в храм: «если бы Бог внимал твоим молитвам, Иоаким, Он дал бы тебе детей». О том же плачет и сама Анна: «Горе мне бездетной! Должно быть, я самая грешная среди всех дочерей Израилевых, что одна пред всеми женами унижена. Все носят плод своего чрева на своих руках, все утешаются своими детьми: я же одна чужда этой радости. Горе мне! Дары всех принимаются в храме Божием, и за чадородие им оказывают уважение: я же одна отвержена от храма Господа моего! Кому я уподоблюсь? ни птицам небесным, ни зверям земным: ибо и те приносят Тебе, Господи, плод свой, я же одна неплодна. Даже с землею не могу я сравнить себя: ибо и она проращивает семена и принося плоды, благословляет Тебя! Я же бесплодна на этой плодоносящей земле!».

И этот плач о нерожденных детях проходит через весь Ветхий Завет. Утратили мечту о ребенке Авраам и Сарра, переступившие порог восьмидесятилетия. Но плач об этом они сохранили, и Бог дал им сына. Анна, будущая мать пророка Самуила, буквально вымолила себе сына.

Женщины всего Израиля оплакивали предстоящую неизбежную смерть дочери Иеффая. Оплакивали не потому, что она умрет, а именно потому, но умрет, не успев оставить детей своему народу.

А вот обратное проявление того же чувства: разбита армия израильтян. Умер, получив известие о гибели армии и смерти своих сыновей первосвященник Илия. Ставшая вдовой жена одного из сыновей Илии в это время рожает сына, и умирает сама. Однако ее, все потерявшую и умирающую, утешают: «не бойся, ты родила сына!» (1 Цар. 4,20).

Для того сознания, которое называют «ветхозаветным» (нередко с оттенком уничижительности), ребенок – это чудо Божие, величайший дар, которым Бог может наградить человека.

Ева, первая женщина на земле, впервые пройдя роды, и при виде первенца говорит удивительные слова: «приняла человека я от Господа».

И так естественно при этом сознании выглядит ответное дарение: и Анна, мать Самуила, и Анна, мать Марии отдают своих детей на служение Богу: «Ты дал детям жизнь – так пусть их жизнь будет прославлением Тебя!»

Да и в целом законодательство Моисея предписывало первенца посвящать Богу (Исх. 22,29). В этом – смысл обряда обрезания. И этот смысл (вкупе с новыми, другими) присутствует в христианском крещении младенцев.

А мы, люди ХХ века, так же ли понимаем зачатие и рождение детей? Так же мы благоговеем перед тайной новой жизни?

Нас возмущает жестокость некоторых эпизодов древнеизраильской истории. Но ярость израильтян по отношению к язычникам станет понятнее, если мы вспомним, сколь драгоценна для людей Библии была детская жизнь. А у тогдашних палестинских язычников младенцы сжигались во славу Ваала...

Боги язычников – это всегда боги бытового благополучия. «Поклонись мне – и я, а не Тот небесный тиран, дам тебе и богатство и здоровье!», – увещевают языческие божки человека, созданного Единым Богом.

Во имя сытости и комфорта Израиль готов был отречься от Моисея и Бога и вернуться в египетское рабство.