Или, может быть, лучше не пытаться что-либо объяснять, а просто не думать о том, что когда-то придется умирать? Однако смерть оттого, что о ней не думают, не исчезнет и страх смерти тоже не исчезнет, а уйдет глубже, в подсознание. Там он будет опаснее и вреднее, чем будучи осознан; его скрытый яд будет все время отравлять радость жизни, а к концу ее прорвется наружу тяжкими страданиями.

Закрывая глаза и не думая, избавиться от страха смерти не удастся. Смерть не только естественна, но и неизбежна. Однако помнить и думать, о смерти не значит бояться ее. Память смертная необходима и благодетельна для полноценного и достойного человеческого существования. Еще в Древнем Риме учили – «Memento mori» («Помни о смерти»).

Христианские учители говорят об этом совершенно ясно. Святой Иоанн Дамаскин учил: «Помышление о смерти важнее всех других деланий. Оно рождает чистоту неистлеваемую» и «Память смертная побуждает живущих к трудам, к терпеливому принятию огорчений, к оставлению забот и к молитвам».

Есть мудрый житейский совет – «Каждый день прожить так, как если бы это был последний день вашей жизни». А если вы хотите удержать человека от плохого поступка, то есть в русском языке хороший призыв: «Да побойся ты Бога».

Стараясь не думать о смерти, мы боимся ее больше, чем могли бы.

Материалистическая философия, господствовавшая в прошлом веке, пыталась помочь, утверждая, что страха смерти вообще быть не должно. Она советовала людям: «Не бойся смерти. Не может быть страшно то, что естественно». Сказано это авторитетно, но вряд ли убедит кого-нибудь.

Христианство учит, что страх смерти естествен и нужен. Мы живем на земле не только для того, чтобы получать наслаждение. Конечно, Господь хочет, чтобы люди радовались жизни, и дал им все необходимое для этого, но Он также дал каждому из нас какую-то жизненную задачу – большую или маленькую, сообразно с нашими силами и способностями. За время жизни на земле мы должны сделать что-то входящее в Божий Промысл о мире. Об этом говорит и притча Иисуса Христа о талантах, где господин в конце веков спрашивает у рабов, как они использовали данное им время и таланты (деньги, но и способности) (Матфей 25, 14 – 30). Жизнь дана нам для того, чтобы сделать что-то нужное и полезное, и ее нужно хранить.

Христианские философы, думавшие о страхе смерти, учат, что здесь нужно различать два неодинаковых состояния, и дают им разные названия. Игумен Синайской горы пишет об этом в «Лествице»:

«Боязнь смерти есть свойство человеческого естества... а трепет от памяти смертной есть признак нераскаянных прегрешений... Боится Христос смерти, но не трепещет, чтобы ясно показать свойство двух естеств».

Все мы в той или иной степени смерти боимся. Обычно не анализируем, не стремимся разобраться, а просто боимся. Страшит неизвестное, угрожающее и неотвратимое.

Чего мы, собственно, так сильно боимся? Может быть, физических страданий, связанных с умиранием? В последней стадии жизни может быть много телесного страдания, но оно присуще болезни, а не смерти. Умирание само по себе безболезненно и вообще неощутимо. Даже больше этого, если были боли, то при умирании они исчезают. Исчезают и все симптомы болезни, и личность человека, переступив пугающий порог, продолжает жить в новых условиях существования.

Боимся ли мы пустоты, небытия, «меня больше не будет», чего-то вроде глубокого сна без сновидений и без пробуждения? Может быть, пугает и мысль о небытии, но еще больше мы боимся чего-то другого. Ничего не сознавать и не чувствовать – это все-таки почти как сон и само по себе не так уж страшно. Кроме того, теперь мы знаем, что при переходе личности в загробный мир сознание чаще всего вообще не теряется, а если теряется, то только на одно мгновение. Умерший продолжает чувствовать и мыслить, как и раньше, без перерыва.

У умирающих может быть чувство горя; ему жаль покидать близких людей, природу, всех и все, что он любил на земле, но сожаление и горе – это не страх смерти, а совсем другое чувство.

Мы теперь знаем, что переход не страшен и что начало жизни «там» тоже не страшно. Одиночества нет, а есть помощь, и первые восприятия благополучны и даже приятны. Но окончательная судьба моей души мне неизвестна. Каким будет определение Господа обо мне, я не знаю и уверенным не могу быть ни в чем. Все мы грешны, и «дела наши идут за нами», и судьбы у всех нас будут разные. Мы не знаем, но подсознательно чувствуем, предчувствуем, что после смерти нас может постигнуть что-то нехорошее и сами мы будем неспособны изменить это. Один из православных святителей писал: «Странно было бы, если бы в это время не было у нас боязни неизвестного будущего, не было бы страха Божия. Страх Божий будет, он благодетелен и нужен. Он помогает очищению души, готовящейся выйти из тела». Но страх Божий – это не панический страх смерти, не трепет смертный, и в наших молитвах мы просим Бога даровать Нам мирную и непостыдную кончину.