— Помогает ли Вам в миссионерской деятельности атеистическое образование?

— Конечно, помогает. Оно дало мне возможность посмотреть на Церковь со стороны. Сейчас я стараюсь в своих беседах смотреть на проблему глазами человека, не согласного со мной, чтобы понять его. Так мне легче строить диалог с людьми. Миссионер должен быть немного шизофреником: он должен говорить и при этом тут же слушать себя, причем не своими ушами, а ушами своего собеседника и оппонента — как с его позиции будет воспринято то, что я сейчас скажу. Если этой «шизофреничности» нет, то получится монолог по принципу «тихо сам с собою я веду беседу».

— А как стал возможен подобный стиль общения со светской аудиторией? Были ли у Вас проблемы в начале Вашей деятельности? Высокий уровень был всегда или это начиналось несколько по-другому?

— Со стилем общения проблем не было, потому что еще в университете мне приходилось постоянно защищать веру перед лицом своих однокурсников, своих знакомых, друзей. И появился навык апологетики и разговора на языке, понятном студенчеству, ученым. Потом, учась в семинарии, я много водил экскурсий по ЦАКу (академическому музею); в основном это были люди нецерковные, впервые встретившиеся с Церковью.

— А Вас не смущает тот факт, что Вы сейчас преподаете от кафедры, которая до недавнего времени называлась кафедрой религии и атеизма?

— По-моему, мы сейчас взаимно гордимся этим: кафедра гордится тем, что воспитала меня; я горжусь тем, что в моей биографии был такой экзотический факт.

— А где Вам интереснее преподавать — в богословским институте или в МГУ?

— Сложнее и интереснее в МГУ. Во-первых, я все же прежде всего миссионер. Поэтому обращаться к уже верующей аудитории мне менее интересно. Во-вторых, работа в МГУ учит отвечать за свои слова (и даже брать их назад). Ведь на моей лекции сидят студенты, аспиранты, а порой и преподаватели с самых разных факультетов. И, значит, я должен быть крайне осторожен. Потому что, если я ненароком забреду за краешек моей компетентности, то тут же найдутся в зале люди, более меня знающие физику, биологию, историю, филологию, которые тут же меня поправят. Такое бывает. Это очень здорово и для меня полезно — чтобы не было «шапкозакидательства», чтобы не было работы в жанре «пришла и говорю». Каждый шаг надо обосновывать.

И, кстати, может быть только благодаря вот этой школе, которую я как лектор прошел в МГУ, я до сих пор на свободе. Ведь известна тактика сектантов: журналистов и проповедников, которые мешают им работать, говорят правду о теневых сторонах их доктрин и практик, сектанты затаскивают по судам. Подают иск за иском — нас, мол, оклеветали. Такие попытки были и в отношении меня. Я живу в постоянном ожидании суда. Помню об этом. И поэтому пишу и произношу только то, что могу обосновать ссылками на источники или чужие исследования. Кроме того — четко разделяю мои оценочные суждения от фактических сообщений.

— А какова для Вас цель Ваших лекций в МГУ?