Теософы этому принципу научной этики не следуют. С самого начала они объявляют себя вне всякой критики со стороны науки: “что каждый ученый, не будучи ни мистиком, ни каббалистом, может претендовать на право выносить суждения о древнем Эзотеризме, - против чего мы будем бороться”268.

Если не-каббалист (то есть христианин или просто светский ученый) попробует не согласиться с теософами – в ответ он услышит: “мракобесы отвергают всякий оккультизм. Вот уже истинные подонки, не пригодные ни к чему. Космический сор, просто подлежащий уничтожению!”269. Так выражается благовоспитаннейший Николай Константинович Рёрих…

Есть ли хоть что-то подобное в моих текстах? Но это нисколько не смущает защитницу Рёрихов бросить в мой адрес, - будто характерной чертой моих выступлений является “особая грубость тона, на грани базарной ругани, смешанной с развязными личными выпадами” (с. 38). И это всего лишь за мои слова (в кратком интернетовском отклике на первое издание ее книги) о том, что Мяло присуще “милое теософское невежество”! Ксения Григорьевна, давно ли Вы были на базаре?

Итак, Мяло, как и все предшествующие ей апологеты теософии, ничего не смогла возразить по философским проблемам. Она даже их не заметила. Ну да – “все нападки не имеют значения”270. Ведь они исходят от “двуногих”271 и «космических отбросов»272.

О качестве богословских и религиоведческих страниц труда Мяло мы еще поговорим.

А вот журналистики в ее книге много, причем журналистики до смешного политизированной. Вполне в традициях советского агитпропа, книжка Мяло своей главной задачей ставит “вскрыть политическую подоплеку и заказчиков вполне целенаправленной атаки”273.

Из того, что я считаю Россию частью западной, средиземноморской культуры, Мяло делает вывод, что я чуть ли не сторонник натовской бомбежки Югославии… Я говорю о том, что духовные влияния Индии отравляли западный мир философским пессимизмом – а Мяло начинает рассказывать мне про древние традиции торговых связей Средиземноморья и Индии274. Разговор по принципу “В огороде бузина, а в Кулу – махатма”…

Эту чрезмерную политизированность моей критикессы я могу понять. Каждый говорит о том, чем он живет. Может быть, я слишком многое в современной жизни приписываю религиозным мотивам, и, может, слишком увлеченно к любой, даже политической проблеме подбираю религиозный ключик. А Мяло считает, что к любым проблемам подходит ее ключик – политический. Она и в богословии ищет политику: “все приемы его работы выдают в нем именно идеолога и политика”, - говорит Мяло обо мне (с. 224)…

У Мяло свой интерес – защитить любезную ее сердцу (и Рёрихам) “Советскую Россию”. У меня свой: защитить православие от растворения в оккультной “эзотерике”. Но это – интерес именно религиозный, а не политический.

Однако, Мяло кажется, что именно в политике и даже в русофобии таится исток моей полемики с теософами. Мяло подозревает меня в тайных связи с еврейским капиталом: “Кураев, не мудрствуя лукаво, повторяет тезисы О. Шишкина, серия антирёриховских статей которого была опубликована в финансируемой "Мост-банком" газете "Сегодня". Гусинский в роли защитника Православия от "чудовищного Рёриха" - не правда ли, занятно?” (с. 199).

Конечно, занятно. Ведь по заверению Сергея Зверева, заместителя главного директора группы "МОСТ", “Группа "МОСТ" - основной спонсор Московского Центра Рёриха”275. Конечно, это нисколько не помешало Л. Шапошниковой сказать С. Ключникову (или кому-то иному из издательства “Беловодья”, выпустившего книгу Мяло), что с “МОСТ-банком” у Международного Центра Рёрихов (Зверев, несомненно имел в виду именно его, поскольку “московского” рёриховского центра не существует) не было “вообще никаких пересечений” (с. 229). Что ж, госпожа Шапошникова просто проводит в жизнь рёриховские заветы: “Когда Мы говорим о необходимости честности, мы не имеем в виду негодных людей. Правда не есть отвлеченная условность, она есть осознание космических законов, основанное на непосредственном опыте. Поэтому наш счетовод может ошибиться в цифре, не становясь нечестным” (Агни Йога, 156).

“Елена Ивановна говорила, что… цель оправдывает средства, если ко благу. Но иезуиты исказили эту благородную формулу, применяя для личных эгоистических целей”276. А поскольку цели масонов и теософов благородны и отнюдь не эгоистичны (вершинная цель: своего Вождя навязать всему миру) – то для их цели подходят любые средства…

Еще более занятно то, что Мяло, в восприятии которой беды России объясняются западными антирусскими заговорами, тем не менее берет под свою защиту откровенно масонское движение.

Напомню лишь несколько штрихов из жизни Рёриха и его окружения. Елена Рёрих вспоминает, что «Непосредственно после революции имя Н.К.Р. было именем кандидата на пост министра изящных искусств, который тогда преполагало создать Временное правительство»277. Если учесть, что Временное правительство было правительством чисто масонским, то приглашение ими именно Рёриха в свой круг характеризует не столько их художественные вкусы, сколько мирок рёриховских контактов…