– Меня смущает помысл, который мне нелегко открыть священнику. Я знаю, что Оригенvii был осужден как еретик за свое учение, называемое «апокатастасис»viii, утверждающее в частности, что вечные муки грешника окончатся во времени и все творение вернется к Богу, как к своему первоначалу. Я хочу быть верной дочерью Церкви. Меня пугает слово «ересь», но все же сердце мое не хочет согласиться, да не только сердце, но и разум, с тем, что Бог, имя Которого – Любовь, оставит в вечной погибели и отвержении Свои создания.

Духовник твердо произнес:

– Бог не только неизреченная и безмерная Любовь, но также и высочайшая Правда, поэтому Он не может уравнять добро и зло.

Дама спросила:

– Как раз такая постановка вопроса более всего непонятна для меня. И, прямо скажу, неприемлема. Если Бог есть высшее правосудие, тогда наказание должно быть соответствующим преступлению. А каким образом младенцы, не совершившие греха, уже отлучены от Бога только потому, что они не крещены? Затем: как можно наказать вечными муками за грехи, совершенные во времени? Ведь ясно видно, что наказание превышает степень греха. Даже самый страшный преступник наказывается отнятием временного, будь то жизнь или свобода, а тут получается, что грехи, совершенные человеком, будут наказываться вечно. В чем же правосудие? Это какой-то ужас! Вы простите, что я говорю так откровенно, но было бы хуже, если бы я думала вопреки учению Церкви и молчала об этом.

Духовник ответил:

– Я благодарен вам за искренность. Честное искание, даже выраженное в форме несогласия, лучше, чем лицемерие, похожее на болезнь, которую хотят загнать внутрь. Мне думается, дело в том, что вам, как и большинству наших современников, гуманистические понятия, воспринятые, как говорится, «с молоком матери», кажутся универсальными законами и вы прилагаете их к тому, что принадлежит метафизике и мистике. Вы рассматриваете человека изолированно, как некоего правового субъекта, а грех – как нарушение определенного этического, нравственного кодекса. Для вас грех, как для античных гуманистов,– это ошибка, продукт неправильного воспитания, слабость воли, иногда преобладание эмоций над интеллектом, то есть порабощение страстями. В общем, для вас грех – это оскудение добра или неверный выбор между различными внутренними мотивами. В этом случае, или в этом ракурсе, правосудие представляется как наказание греха, имеющее целью прекращение зла или перевоспитание самого человека. Так на земле наказание действительно служит защитой общества от насилия со стороны личности и возможностью исправления самой личности. Но религия, я имею в виду христианство, открывает нам другие емкости и глубины бытия, о которых не знает или забыло гуманистическое сознание. Человек по своей природе принадлежит двум планам: духовному и телесному, а по потенциальным возможностям своей воли – к двум мирам: Божественному и демоническому. Так в каждое мгновение своей жизни он находится на перекрестке двух дорог: одна ведет в небо, другая – в ад. Эти дороги проходят через его душу и скрещиваются в его сердце.

Человек наделен даром богоподобия – свободной волей. Но, будучи обращена ко греху, она ведет его к демоноподобию. Поэтому грех не только ошибка, нравственное падение, вспышка страсти и тому подобное; в метафизическом плане грех – это звено, которое соединяет душу с демоном, началом греха. Для спасения недостаточно одной человеческой «доброты». В противном случае Богу незачем было бы принимать человеческую плоть и идти на распятие. Спасение – это единение души с Богом, уподобление Богу по благодати, единство образа Божия с Божественным Первообразом, единство не как тождество, а как вечное восхождение к уподоблению.

За грехом стоит сатана, как артист в кукольном театре за ширмой, и, дергая за нити, заставляет кукол-людей делать различные движения. Только человек, в отличие от куклы, совершает греховные деяния по собственной воле, не насильственно увлекается к ним, не по необходимости, а в синергииix, взаимодействии с сатаной. Грех, не омытый покаянием, грех, перешедший в привычку, делает душу демоноподобной. Вечные муки – это не только огненное наказание, но осатанение самой души. Праведники становятся в благодати подобными Христу, а грешники и внутренне, и внешне уподобляются сатане. Они один дух с сатаной. Само бытие сатаны – ненависть к Богу, беспрерывное богоотвержение. Такое свойство воспринимает грешник. Оно становится сердцевиной его души.

Если человек посмотрит в глубину своего сердца, особенно при свете благодати Божией, то увидит страшную картину, а именно: мы не просто грешим – мы любим грех. Здесь «мистика греха» – тайная любовь к сатане. Грешник ненавидит Бога, он хочет, чтобы Бога не было. Если было бы возможно, то он убил бы Бога. В каждом преступлении есть искра любви ко греху, душа как бы отдается сатане. Читая исповедь преступников и убийц, мы находим описание странного состояния: кажется, что в момент совершения преступлений ими овладевала какая-то посторонняя сила. Это демон, через грех соединяющийся с душой человека. Именно поэтому спасение грешников невозможно. Они становятся «потомками» сатаны, воспринявшими от своего «отца» ненависть к Богу. Рай – это не только место, но и общение праведных душ с Богом и между собой.

Некоторые люди не понимают, что такое спасение. Они представляют его как некую амнистию, которую Господь дает грешникам, и удивляются, почему эта амнистия не дается сразу, а нужен какой-то период наказаний и страданий. Это вульгарное и узкое представление. Спасение – это прежде всего способность к богообщению, основанная на любви к Богу. Грешник любит грех, и эта сила греха будет вечно отталкивать его от Бога. Загробное бытие грешника станет центробежным движением, то есть бесконечным удалением от Бога и уподоблением сатане. Апостол Павел сказал: Не я, а благодать, живущая во мне2, и в другом месте: пока не возобразится в вас Христос3. В душе грешника проявляется, словно картина на доске, темный лик сатаны, поэтому спасение для грешника невозможно4. Он находится в мистическом единении с сатаной, причем способность выбора у него уже исчезла. У него осталась природная воля как хотение, а гномическая воля – возможность выбирать – атрофировалась в его душе5. Если больного с раковой опухолью, которая постоянно причиняет ему мучительную боль, поместить в самое прекрасное место на земле, то будет ли он от этого счастлив? Если больного лихорадкой положить на золотую кровать, то исцелится ли он? Если умирающего от жажды принести к глубокому колодцу, откуда он не может почерпнуть воды, то уменьшатся ли его страдания? Но это только бледные тени того, что происходит в душе грешника. Он мучается, но ненависть к Богу не дает ему возможности даже пожелать райской жизни. Он перестает понимать, что такое вечная радость.

Демоноуподобление – это метафизическая тьма, в которой находится грешник. Бог может все, но Он не может отнять дар, который дал человеку6, а этот дар – свободная воля, она определяет здесь, на земле, его вечное бытие, с кем он: с Богом или сатаной, чей лик изображается в глубинах его души.

Дама спросила:

– А почему Господь дал человеку свободную волю?