Что будет с инославными, отвергшими единую Церковь, или с теми, которые являются духовными потомками отвергших Церковь и, вольно или невольно, продолжают их дело?

Ап. Павел сказал, что язычники, не познавшие Христа, будут судимы по законам их совести. Он не сказал, что они будут спасены, иначе тогда зачем Христу приходить на землю. Но суд по совести означает некое воздаяние. В Церкви продолжается и действует единая Пятидесятница - варианты Пятидесятницы невозможны. Дух Святой, сошедший в Сионскую горницу, не озарил тех, кто находился вне дома. Что будет с католиками? В притче о Лазаре написано, что немилосердный богач "в аду будучи в муках" взглянул вверх и увидел Лазаря вместе с Авраамом. Человечество еще не было искуплено голгофской жертвой, и богач, и Лазарь, оба пребывали в аду, но лоно Авраама казалось богачу местом блаженства и спасения; для ангела, всегда пребывающего с Богом, это место представилось бы, как мучение, потому что там не было Христа. Католикам и другим инославным, совершавшим на земле дела милосердия и даже подвиги самопожертвования, Господь может дать некое воздаяние, но не Себя Самого. Бытие вне Бога остается вечной метафизической трагедией и тайной адских мук.

Дальше о. Андрей пишет: "Но мистическая реальность - не наша реальность".

Во-первых, что такое "наша реальность"? Физический мир, который мы воспринимаем посредством 5 органов чувств? Но ведь сама вера как реальность - это видение невидимого, неужели поэтому мы должны сменить ее на скепсис? Мистическая реальность - это реальность Церкви, в которую мы включены, как клетки - в живое тело. Переживание молитвы и таинств для нас не психологизм, а мистическая реалия. Создавая православие нашего сердца, Церковь дает нам возможность интуитивно отличать истину от лжи. Создавая православие нашего ума, она учит нас через творения святых отцов различать мистическую реалию от мистического иллюзионизма (состояние, называемое прелестью).

Христианство (мы имеем в виду Православие) - это религия, которая может быть проверена внутренним опытом в русле церковной аскезы и предания, и тогда духовный мир воспринимается человеком не только как достоверность, но и как высшая духовная реальность. Мистика - это новые глубины и высоты бытия, которые открываются человеку в Богообщении. Для православных аскетов эта реальность была более близкой и интенсивной в своем бытии, чем реальность внешнего физического мира, воспринимаемого вовсе не непосредственно, а через трансформацию органов чувств.

Мистика - это сердце религии, и если это сердце перестает биться, то сама религия превращается в абстракцию, а духовная жизнь как тайна духа заменяется плоской морализацией. Человека делают религиозным не философские убеждения, не рассудочные доказательства бытия Бога, а благодать, которая зовет и влечет душу человека к Живому Богу, и это реальное общение души с Богом о. Андрей называет "не нашей реальностью".

Дальше он продолжает: "Не мы в ней распоряжаемся". Не мы распоряжаемся в Церкви, но тем не менее Церковь наша, и чем меньше мы распоряжаемся - вносим свое человеческое и наносное, тем более Церковь наша, а мы ее. Мы не распоряжаемся мистической реальностью, но она пришла к нам через Откровение, мы живем и дышим реалией в Церкви; мы ощущаем ее в молитве. Мы не распоряжаемся Богом, Его Существо непостижимо и невыразимо, но из-за этого Он не перестает быть нашим, именно нашим Отцом.

Далее: "Мы сами лишь позваны" - но позваны благодатью, которая не оставила нас в неведении, как ночью детей в лесу, а указала нам, куда мы позваны, зачем мы позваны, что ожидает нас, и путь, по которому нам надо идти.

"Мы сами лишь приглашены". Но разве о. Андрей не знает, что вся жизнь- это время испытания; царь призывает к Себе на пир, мы откликнулись на Его зов, а кого Хозяин оставит с Собой навеки и кого изгонит из небесной Горницы во тьму, будет известно после Страшного Суда. Мы откликнулись на зов Царя, как нищие и калеки, которых подобрали у дорог Его слуги, а не как распорядители пира.

"Нас самих лишь терпят". Нас терпят именно потому, что мы "свои", "чужих" - не пускают в дверь.

Царь Соломон назвал Церковь запечатанным, т.е. закрытым на замок садом, огражденным от внешних стеной. Если сломать ограду, то сад будет затоптан и обглодан. Стены Церкви - это каноны; дверь ее - догматы; цветы и деревья в саду - это таинства, молитвенные переживания и видения тех духовных высот, которые свв. отцы назвали созерцанием.

"Мы лишь приглашены" - но Церковь открыла нам тех, кто не приглашен, чтобы нам не попасть в их число. В патристике и агиографии находятся рассказы о духовном видении святых рая и ада. Это простые и безыскусные свидетельства очевидцев, записанные для нашего назидания. Все они единогласно утверждают, что еретики лишены славы Божьей. Или надо серьезно принять эти свидетельства, т.к. патристика и агиография - второй после Священного Писания источник духовного гносиса, или же прямо заявить, что это только плоды болезненной психики, недостойные внимания "цивилизованного" человека. Но неужели Церковь так легко позволила себя обмануть, канонизировав этих свидетелей и отразив их видения в храмовой гимнографии?

О. Андрей пишет: "Может ли гость сказать Хозяину, что сервировать стол надо так, а не иначе (например, ни в коем случае не предлагать неквасного хлеба)". Эта фраза напоминает скверную пародию на Тайную Вечерю. Преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христа - это не сервировка стола, а источник вечной жизни. Что же касается квасного хлеба, то о. Андрей забывает, что не мы советуем употреблять его Хозяину, а Сам Христос назвал благословенный хлеб на Тайной Вечере артосом, т.е. квасным хлебом.

"Может ли он (гость) посоветовать Хозяину, что вот тех вообще допускать к трапезе нельзя"?