Примечание:

[1] Об о. Аврааме см. ниже, сс. 307-313. - Ред.

[2] У грузин есть выражение "двухсердечный", то есть лукавый, лицемерный человек. По аналогии с этим слова жителей Илори о Марии надо понимать как свидетельство о ее простоте и чистосердечии. - Ред.

Схиархимандрит Серафим

Несколько лет я служил настоятелем Свято-Георгиевской церкви в селе Илори. Это был незабвенный период моей жизни. Здесь я осознал, или, вернее, ощутил внутренним чувством святого Георгия Победоносца, как своего небесного покровителя. И все последующие события моей жизни связаны с именем Георгия Победоносца.

В храме святого Георгия хранились две иконы, кованные из серебра, которые пожертвовал в церковь мингрельский князь Леван II [1]. Они почитались чудотворными. На поклонение святому Георгию приходили богомольцы со всех концов Западной Грузии, особенно из Мингрелии. Клятва перед иконой святого Георгия считалась священной и ненарушимой. В народе ходили предания о том, что за измену клятве, данной перед Георгием Илорским, клятвопреступника ожидало суровое наказание. Возмездие, как тень, преследовало его. Были случаи, когда подвергались бедствиям и даже полному исчезновению фамилии, в которых один из предков ложно клялся или нарушал слово, данное в Илорском храме. Слава чудес от икон святого Георгия, можно сказать, облетела всю Западную Грузию. Не было деревни, где не знали бы о силе святого Георгия, невидимо пребывающего в Илорском храме. В этом храме многие получали исцеления, особенно от душевных болезней и того состояния, которое называется одержимостью демонами.

Во времена гонений, когда храм святого Георгия был закрыт, паломники не переставали ходить к его стенам, а местные жители с риском для себя сохранили иконы Великомученика. И когда храм вновь был открыт, то принесли их в церковь.

В Илори у меня произошла встреча с одним известным подвижником, делателем Иисусовой молитвы, духовником Глинской пустыни схиархимандритом Серафимом (Романцовым) [см. Примечания 1].

Однажды я поехал в Сенаки, чтобы посетить архимандрита Константина (Кварая) и остаться в его обители на несколько дней. Доехав до Сенаки, я взял такси, чтобы подняться в горы, где в нескольких километрах был монастырь Рождества Пресвятой Богородицы, в котором служил отец Константин. Но неожиданно таксист заупрямился и сказал, что не может ехать по проселочной дороге. Я стал дожидаться другого такси. Проходило время, не было никакой попутной машины. Идти пешком я не решился, так как плохо знал дорогу. Наступил вечер, и мне ничего не оставалось делать, кроме как возвратиться назад в Илори.

Выйдя на трассу, я сел в автобус и вернулся в Илори уже глубокой ночью. Подхожу к церковной ограде и с удивлением обнаруживаю, что в моей квартире (состоявшей из двух келий) горит свет. Захожу и вижу: старый монах спокойно сидит за столом, как у себя дома, и разговаривает с нашим пономарем отцом Георгием (Булискерия), а другой, молодой монах разжег печь и варит картошку - в общем, в моей комнате тепло и уютно. Старый монах оказался Глинским архимандритом Серафимом, известным мне заочно, по рассказам моих духовных друзей, посещавших Глинскую пустынь.

Надо сказать, что во время хрущевских гонений Глинская пустынь была закрыта и ее монахи разъехались кто куда. Отец Серафим в молодости жил в горах около Сухуми, хорошо знал этот край и решил временно обосноваться здесь. С ним был монах, который служил некогда в десантных войсках, но, получив травму черепа во время прыжка с парашютом, демобилизовался и поступил в монастырь. Он сопровождал отца Серафима как его послушник и келейник. Он отличался беспрекословным послушанием и, казалось, ловил на лету каждое слова отца Серафима, каждое движение его руки. Он все время молчал, а когда его спрашивали, то отвечал кратко и односложно. Отец Серафим рассказывал о нем, что после контузии он испытывает постоянные головные боли; но, несмотря на болезнь, его лицо постоянно светилось детской радостью.