III

Вивекананда, обращаясь со своей проповедью адвайты-йоги к европейцам и американцам, часто повторял, что его религия - это свобода. Христос обещал ученикам Своим свободу - свободу от греха, самого жестокого тирана. Вивекананда обещает своим последователям свободу адвайты - свободу от добра и зла. Для христианина свобода воли - неотъемлемое свойство богоподобия, высший дар Бога человеку. Из всех существ земли ему одному принадлежит возможность стать нравственной личностью и осуществлять в своем сердце выбор между добром и злом. Человек сотворен не только индивидуумом, особью, родовым понятием в биологической карте земли, как элемент в таблице Менделеева; он поднят на недосягаемую высоту; он не только в мире, но и над миром. Каждый человек - неповторимое и единственное явление. По словам святых Отцов, одна человеческая душа драгоценнее всего материального космоса. Для христианина свобода - это правильное осуществление свободы воли, это жизнь согласно своему высшему предназначению; свобода - это борьба с поработителем-грехом, мучителем человечества, который пленяет душу, заключает ее в темницу страстей, истинную жизнь в Боге подменяет ложной жизнью - инобытием. Христос даровал свободу в метафизическом и нравственном планах. Заповеди Евангелия - это полнота духовной жизни, свобода как гармония между Божеством и человеком; это снятие внутренних противоречий и поэтому покой и радость души; она требует жертвы, борьбы со страстями и уже здесь, на земле, дает человеку радость высшего бытия.

Свобода, которую обещал Вивекананда, - нечто другое.

В дохристианские времена, когда грех достиг такой силы, что человечество приблизилось к грани самоуничтожения, языческие религии и философские системы по-своему искали выход из трагической ситуации. Религия, которую впоследствии проповедовал Вивекананда, предлагала путь отказа от добра и зла. Эта идея в ее различных интерпретациях существовала с древних времен у буддистов, в адвайте-йоге, у джайнистов и, наконец, в античном мире у стоиков. Могла ли она спасти человечество? Наверное, если бы могла, то Богу не пришлось бы для его спасения жертвовать Своим Сыном.

В дохристианские времена человеку сложно было оценить истинность того или иного пути. Сегодня же, когда христианский путь открыт миру, когда подвижники, поднимаясь по ступеням этого пути, достигали высшего духовного совершенства и дали нам описание, как духовную карту мира, мы можем увидеть, насколько отличается христианство от других учений. В свете христианства эта свобода от добра и зла открывается нам как демоническое состояние отключенности от Бога и мира. Такая ложная свобода открывает дорогу произволу страстей и снимает с человека чувство ответственности. Это свобода от любви к людям как высшей ценности, это свобода от благоговения перед Богом, так как в индуизме личного Бога нет, это свобода от нравственности, так как эзотерические йога и буддизм считают, что божество одинаково проявляется через добро и зло. А на самом деле, то есть для посвященных, такие понятия, как свобода - фикция, они для профанов. С высоты Гималаев и Тибета махатма видит земной шар как огромный мыльный пузырь, переливающийся цветами радуги. Одна-единственная реальность - одинокая мысль, которая бродит в звездном лабиринте Вселенной.

Свобода Вивекананды - это свобода падения в бездну, когда человеку кажется, что он летит ввысь. Путь христианина требует непрестанных усилий, борьбы с грехом, покаяния, жертвенной любви и, что особенно несносно гордому сердцу - смирения. Поэтому тот, кто ищет других путей, должен дать ответ перед своей совестью: не духовная ли гордыня и сластолюбие побуждают его обратиться к учению адвайты-йоги? Не те ли самые страсти, которые христианин должен преодолевать, как бы выкорчевывать из своего сердца, делают для иных столь притягательными учения древнего Индостана, - эти гордые, величественные, но мертвые тени, вызванные из небытия гордым, изощренным, но больным и галлюцинирующим умом?

О метампсихозе

I

Главным нервом, проходящим через все учение индуизма, можно считать метампсихоз, теорию перевоплощений, и неразрывно связанный с ним кармический закон. Карма означает "действие". Это, по мнению индуистов, причинно-следственная связь, такая же механическая и бездушная, как физические законы, управляющие материальным миром. Человеческие поступки подобны прикосновению к пульту сложной машины пальцев, которые направляют ее ход, - эти законы так же неизбежны и безразличны по отношению к человеку, как движение космических тел. Там нет ни любви, ни сострадания, а только воздаяние. Награда и наказание заключаются в неведомом самому человеку содержании его подсознания, в его физической красоте или уродстве, в телесной силе и болезнях и в ситуациях его жизни. Там все размерено и определено. Обстоятельства двух следующих друг за другом воплощений можно сравнить с позитивом и негативом: кто убивал - будет убит, кто спасал других от опасности - будет сам спасен от гибели, кто лгал - будет обманут и так далее. Там законы правосудия, действующие с неумолимой точностью. Но там нет Бога Отца. Там бесстрастный счетчик человеческих деяний. Там судья, в груди которого вместо сердца - книга закона, книга холодная и величественная, как звездное небо. Там нет Бога, который любит и сострадает, который имеет власть прощать за один порыв души. Там огромный компьютер, в который вложена информация о всех существах вселенной; компьютер непрестанно принимает информацию и выдает Ответ. Этот ответ космического компьютера воплощается в новую форму жизни, в новые ситуации.

Метампсихоз, по мнению индуистов, должен, в конце концов, превратить исправдом для преступников в храм, где живут святые и мудрецы, а еще вернее - загнать душу человека, как футбольный мяч, после многих ударов судьбы и метаний-бросков по полю, в ворота храма. В учении о метампсихозе нет Бога-Отца, для которого мы малые дети, нет духовной семьи, а вместо нее - огромный детдом, где строгие, но справедливые надзиратели фиксируют каждый поступок ребенка. Здесь система наказаний и поощрений, только с той разницей, что человек в новом воплощении не может понять, за что его наказывают или поощряют: реинкарнация отнимает память о прошлой жизни. Человек похож на того, кто во сне совершил преступление и за это просыпается в тюрьме.

Нам могут возразить, что человек не помнит своего раннего детства, только видит отдельные проблески его, как вспышки света во тьме. Но если Христос говорит о детях: не мешайте им приходить ко Мне, потому что таковых есть Царство Небесное (Мф. 19, 14), то индуизм смотрит на ребенка как на несовершенного человека, поэтому аналогии между детством и прошедшей жизнью провести нельзя. Для индуиста грех - незнание и невежество; для христианина грех - это противление воле Божией, то, что стоит между ним и Божеством. Идея человека имеет свое воплощение, то есть идеал в лице Христа Спасителя. У индуистов нет идеала, так как их боги только надевают на себя человеческие маски, а сами люди прикованы к колесу жизни. Может ли бедный пленник быть идеалом? Поэтому механический закон возмездия ориентирован на самого человека. Он находится в амплитуде движения между двумя полюсами: награды и наказания, которые воспринимают как наслаждение и страдание. Карма, как тень, преследует бедного человека. Может ли кармический закон исправить человека? Если человек не помнит своей прежней жизни, то он не сможет осознать, зачем и к чему получает удары или, наоборот, награды. Если он не осмысливает их, то не может приобретать нравственного опыта. Он похож на ребенка, который не понимает, за что его бьют или хвалят. От такого метода воспитания у ребенка может возникнуть не духовность, а невроз.

Кармический закон преподается как искупление человека. Но кто принимает это искупление? Если Бог, то бог - это я. Перед человечеством? Но, по мнению веданты, множественность, в том числе и человечество - только фикция. Реален только Брахман. Карма наказывает, не называя вины, как будто на человека накинули одеяло и бьют его, а он не видит, кто бьет, и не понимает, за что. Даже человеческий суд, наказывая преступника, зачитывает его вину перед вынесением приговора.