Вот так и вся наша жизнь: не та же ли рисовальная доска с цветными мелками? Изобразим по сердцу своему картину – время сотрет ее одним легким движением, как влажной губкой, от нашего рисунка останется лишь расплывчатый белесый след, и тот забудется, сотрется. Будут подходить другие ученики, теми же мелками рисовать на доске свои картины... Но когда-то сказанное, запечатленное, казалось, на миг, даже будучи стерто, не исчезает бесследно. Видит Господь Своим премудрым, всевидящим оком каждый штрих, каждую деталь, все помнит, всему знает истинную цену. Выраженное в этой промелькнувшей во времени картине определит все наше будущее, наше положение в вечности навсегда – навсегда, на веки вечные!

Кто избирал лишь земное, преходящее, им одним утешался, Богу молился лишь о временном, тот и получает «блага» только здесь, где и искал. В вечности же он избрал нищету.

«Другой подает милостыню,– говорит авва Дорофей,– для того, чтобы спасся его корабль, и Бог спасает корабль его. Иной подает ее за детей своих, и Бог спасает и хранит детей его. Другой подает ее для того, чтобы прославиться, и Бог прославляет его. Ибо Бог не отвергает никого, но каждому подает то, чего он желает, если только это не вредит душе его. Но все сии уже получили награду свою, и Бог ничего не должен им, потому что они ничего душеполезного не искали себе у Него, и цель, которая была у них в виду, не имела отношения к их душевной пользе. Ты сделал это для того, чтобы благословилось поле твое, и Бог благословил твое поле; ты сделал сие за детей своих, и Бог сохранил детей твоих. Ты сделал это, чтобы прославиться, и Бог прославил тебя. Итак, что же должен тебе Бог? Он отдал тебе плату, за которую ты делал.

Иной подает милостыню для того, чтобы избавиться от будущего мучения: этот подает ее для пользы души своей; этот подает ради Бога, однако же и он не таков, как хочет Бог, ибо он еще находится в состоянии раба, а раб не добровольно исполняет волю господина своего, но боясь быть наказанным: так же и сей подает милостыню для того, чтобы избавиться от мучения, и Бог избавляет его от оного. Другой подает милостыню для того, чтобы получить награду: сей выше первого, но и этот не таков, как хочет Бог: ибо он еще не находится в состоянии сына, но, как наемник, исполняет волю господина своего, чтобы получить от него плату и прибыль: также и сей подает милостыню для того, чтобы приобрести и получить награду от Бога... или делаем доброе ради самого добра, и тогда находимся на степени сына, ибо сын исполняет волю отца не из страха и не потому, что хочет получить от него награду, но желая угодить ему, почтить и успокоить его»27.

Ощутивши пламень, беги!

Никто не должен медлить на пути сей жизни, дабы не потерять места в Отечестве. Никто не вмешивай замедлений в добрые желания, но всякий совершай начатое, дабы исполнить то, что начинает. Святитель Григорий Двоеслов28

Монашество – особый путь, здесь правила иные, чем где бы то ни было в других областях жизни. Если везде прилично и похвально «скромничать», «уступать дорогу», «отдавать лучший кусок» другому, то здесь не так! Здесь – беги вперед что есть мочи, хватай «лучший кусок», не задержись с тем, кто тянет и отстает. Видишь, что все медленно идут или блуждают и ищут обходные пути,– ты беги, оставляя их собственному их выбору. Ведь во всем уступают лучшее другому те, кто взыскивает большего, но не так в самом вопросе любви, в том, что непосредственно касается любви: здесь ревнуют, соревнуют, соперничают и стараются опередить. Бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду, так бегите, чтобы получить29. А праотец Иаков, хитростью отнимающий у брата первенство, борющийся с Богом? Моисей, требующий видеть лице Божие? Елисей, выпрашивающий у пророка Илии сугубую благодать? Братья Зеведеевы, просящие Господа посадить их в Царствии Славы по правую и левую сторону Его престола? Какие все «нескромные», дерзновенные поступки! Но в деле любви не обойтись без горячности. Иов Многострадальный так дерзновенно и как будто даже с вызовом беседует с Богом и ищет от Него разъяснения своей беды, в то время как его друзья беседуют «сдержанно» и «смиренно» о судах Божиих. Но именно в Иове говорит живое чувство, любовь к Богу, а в его друзьях – какое-то холодное «торгашество» с Богом. И Иов более благоугоден Богу, а его друзья при всей своей рассудительности должны просить молитв о себе у Иова, так, кажется, смело и дерзновенно рассуждавшего о судах Божиих.

«Поспешая к жизни уединенной, или странничествуя, не дожидайся миролюбивых душ, ибо тать приходит нечаянно. Многие, покусившись спасать вместе с собою нерадивых и ленивых, и сами вместе с ними погибли, когда огонь ревности их угас со временем. Ощутивши пламень, беги, ибо не знаешь, когда он угаснет и оставит тебя во тьме»30.

Мы теперь часто ошибаемся, когда думаем, что главное, от каждого из нас требуемое,– это помочь спасаться окружающим нас людям. Мы как будто готовы многим жертвовать, весьма нам самим необходимым, дабы подтолкнуть к вере ближнего. Но это чаще всего демоническое искушение, которое многим сковало руки и ноги, заставило их замедлить на пути к Богу в ожидании тех, кто как будто тоже собирался идти с ними (но так и не собрался). Многие под таким благовидным предлогом отвлеклись от бодрого шествования, задержались в этих сборах и воодушевлениях толпы, наконец забылись и потеряли интерес к самому путешествию. «Ощутивши пламень, беги!». Сначала человек должен бежать и преодолевать препятствия, должен ревностно прорываться сквозь вражеское окружение и бесчисленные опасности и, лишь достигнув прочного и надежного положения, иной раз может обернуться осторожно и протянуть руку ищущему помощи. Мы подобны людям, упавшим в глубокий ров: дается еще возможность, ухватываясь за редкие корни, выступающие из скал, и осторожно перемещаясь с уступа на уступ, медленно, с опаской выбираться наверх, к жизни на просторе. И только выбравшийся на ровное место, крепко держащийся за ствол дерева может опустить вниз веревку и вытаскивать кого-то просящего помощи. Но какая беда, если, сделав всего несколько жалких потуг и едва на метр вскарабкавшись на скалу, начнем уже тянуть кого-то следом за собой!

Современное человечество находится в самом жалком духовном состоянии, души наши изъязвлены и изъедены червями страстей до предела. Дается еще удивительный шанс – удаляться от беснующегося мира в монастыри, жить в относительно изолированных от всеобщего беснования местах, находить некоторый малый покой и охранение от внешних поводов ко греху. Для многих из нас это – единственная возможность выжить, не сгореть в седмижды разжженной пещи современного Вавилона. Господь дарует нам еще эту чудесную прохладу и укрепляющего нас Ангела, чтобы мы, подобно отрокам вавилонским, воспели песнь смиренную и покаянную. Но мы, безумно возмечтав о себе, порываемся выйти из прохлады в самое пекло, думая своим искусным словом и звонким голосом увлечь за собой как можно больше людей, сделать их причастниками той же милости, что явлена нам. Но как много увлекшихся спасением погибающих сгорает в том безжалостном пламени!

«О спасении других не все подлежим ответу,– говорит святой Иоанн Лествичник,– ибо божественный апостол говорит: темже убо кийждо нас, о себе слово даст Богу31. И опять: научая убо инаго, себе ли не учиши?32. Как бы сказал: все ли должны мы пещись о других, не знаю; о самих же себе всячески должны мы заботиться»33.

«Когда мы, на год или на несколько лет удалившись от своих родных, приобретем малое некоторое благоговение, или умиление, или воздержание, тогда суетные помыслы, приступивши, побуждают нас опять идти в отечество для назидания, говорят, и примера, и пользы многих… а если мы еще богаты даром слова и имеем сколько-нибудь духовного разума, тогда уже, как спасителям душ и учителям, советуют они нам возвратиться в мир, с тем, чтобы мы благополучно собранное в пристанище бедственно расточили в пучине»34.