Повторить во дни благоденствия такую молитву невозможно. Хотя опыт молитвы и живой веры, приобретенной там, сохраняется на всю жизнь. А как часто душа без слов молилась Богу!» В самом начале своего исповеднического пути отец Иоанн столкнулся со страшными, беспощадными сатанинскими силами, действующими через людей. Но природное смирение его, уже проверенное во многих искушениях, оградило отца Иоанна и здесь.

Бесы и одержимые ими люди оказались бессильны над ним. Господь смиренным дает благодать. Силу Божией благодати отец Иоанн чувствовал и ею укреплялся. Благодаря ей он прошел тяжелейший полугодовой период следствия, из них два месяца провел в камере-одиночке и два месяца среди уголовников. Ни физические воздействия, ни злоба, ни коварство не сломили его.

Не надеялся он ни на свою силу, которой от рождения не имел; ни на свой разум, который не прельщал его; ни на свое мужество, о котором не помышлял вообще. Осознавая свою полную беззащитность, отец Иоанн весь без остатка предался Богу. И Господь Сам поборал за него все сатанинские происки. Устоять человеческими силами пред силой безбожной власти целого государства невозможно.

Во время заключения, когда и сама жизнь ничего не стоила, и неизвестно было, доживешь ли до вечера, а пережив день, встретишь ли рассвет, единственное, что оставалось и чем он обладал реально, – это вера. Ее отец Иоанн хранил как зеницу ока. Вот откуда появилось в нем полнейшее спокойствие и безмятежность лика и во сне, и при бодрствовании. В этом земном «аду» он пребывал с Богом.

В письме из заключения он напишет: «С Богом самое трудное легко, а без Бога и самое легкое невозможно». Сердце его мирствовало в Боге, но оно и болело, изъязвленное жалостью и состраданием к тем, кто, погружаясь во тьму, забывал о своем при-   63   звании быть чадами света и попирал самый ценный дар Божий – жизнь во имя Любви.

Прошли первые два года лагерной жизни отца Иоанна. Его вера и преданность Богу победили страх смерти, и плоды духа, созревшие в горниле испытаний, Господь принял. И узы ослабли. Послушника Божия, заключенного Крестьянкина, перевели на новое послушание и на новое место жительства. При дезкамере, где он должен был работать, находилась маленькая кладовка.

В ней он поселился 30 декабря 1952 года. С воли прислали краски для пола, и кладовка стараниями отца Иоанна превратилась в чистую комнату. «В своем новом, довольно уютном уголке гораздо спокойней и тише. На праздник, благодаря елочке, занавескам и клеенке, все примет еще более благоустроенный вид и воскресит в памяти недавнее прошлое. Среди общей обстановки новый уголок является райским», – напишет отец Иоанн об этом утешении близким.

«Спешу, другини мои, поделиться с вами и своею духовною радостью, которой меня удостоил Сам Господь. В этом году, впервые за все время моего пребывания в изгнании, я имел возможность – хотя отчасти – встретить великий праздник Рождества Христова в более подобающей обстановке, которая возможна в условиях лагерной жизни. Своим духом и сердцем я, конечно, был в храме Божием и среди своих духовных детей, с которыми в продолжение пяти недавних лет я, недостойный, проводил в пламенной молитве эти святые незабываемые ночи.

В своем же небольшом, дарованном мне Богом уютном уголке я в Святую полночь стоял в коленопреклоненном состоянии на молитве к Господу за себя, многогрешного, за всех моих духовных чад, за всех заключенных (тружеников и мучеников) и за весь мир, значи-   64   тельная часть которого погружена в глубокий сон, позабыв Творца и Его святую волю.

По окончании молитвы я вышел во двор, и при нежном свете луны и мерцании множества звезд, при полной ночной тишине, я – убогий изгнанник – призвал на всех Божие благословение, нас ради Рождшагося, и послал мысленное приветствие с Высокоторжественным Праздником, исшедшее из глубины моего сердца и быстро полетевшее в сердца всех любящих и помнящих меня, недостойного.

После этого была зажжена елка, и началась праздничная трапеза вдвоем. Мы были объяты невыразимым простыми словами духовным восторгом и праздничным ликованием. В продолжение всего первого дня праздника я почти беспрерывно принимаю приветствия от верующих и сам взаимно приветствую и утешаю их. Посылаю вам еще поздравительных открыток, изготовленных художником по моей просьбе. Пусть порадуются дети Божии.

Вам же, мои дети, посылаю веточку со своей прекрасной елочки». Так писал отец Иоанн о праздновании Рождества 1952 года. Времена менялись. Зловещие вышки и колючая проволока лагерной ограды, соленый пот в глазах и бесконечные стволы и пни умирающих под вой пил деревьев – это двухлетнее марево смерти стало рассеиваться и будто бы уступать место жизни.

Он стал выращивать цветы, прикасаясь к тому, что неподвластно злой человеческой воле. Возле нового жилья появился клочок возделанной его руками земли. А творческий Божий гений на глазах начал созидать жизнь во всей ее силе и красе. «Цветы растут во славу Божию и нам на утешение. Заниматься их разведением доставляет огромное удовольствие. Они о многом напоминают.

Ожидаем солнышка с надеждой, что лучи его обогреют и людей, и цветы для прославления Творца», –   пишет он в весенних письмах. Эта его безмолвная «цветочная» проповедь собирала к нему и к грядке лагерных прихожан. Был для заключенного иерея еще один неиссякаемый источник живой воды, из которого он обильно черпал силы жить. Это память о церковных праздниках.