Выходит, ведущему рубрики в «Natural History» просто нечего сказать... И это очень странно. Книга Докинса «Поднимаясь на пик Невероятное» («Climbing Mount Improbable») - весьма уязвимая мишень для критики. Например, в главе под названием «Сорокакратный путь к просветлению» Докинс описывает разные типы строения глаза, в частности, глаз позвоночных и сложный глаз насекомых.

Несмотря на все различия, на клеточном уровне все типы глаза устроены одинаково - в светочувствительных клетках находится «стопка» мембран, каждая из которых снабжена сверхсложным молекулярным механизмом для улавливания фотонов. Как мог естественный отбор привести к появлению этого молекулярного устройства? Запросто, отвечает Докинс. Вот что он пишет об иллюстрации, на которой изображены светочувствительные клетки: «Я насчитываю здесь девяносто один слой мембраны.

Точное количество не столь важно… Важно то, что девяносто одна мембрана лучше улавливает фотоны, чем девяносто мембран, девяносто - лучше, чем восемьдесят девять, и так далее, вплоть до одной мембраны, которая улавливает фотоны лучше, чем ноль мембран. Вот что я имею в виду, когда говорю, что существует простой, пологий подъем на пик Невероятное».

Одна мембрана лучше, чем ноль мембран? Хм… что ж, давайте это обсудим. Если в клетке - девяносто одна светочувствительная мембрана, или девяносто, или всего одна, то очевидно, что в ней уже содержится информация, необходимая для создания мембраны. Но если в клетке находится ноль мембран, то такой информации в ней нет. Как же тогда она создаст хотя бы одну мембрану? Рассмотрим аналогичный пример.

Допустим, что в пробирке - девяносто одна бактерия. Девяносто первая бактерия образовалась в результате деления девяностой, девяностая - восемьдесят девятой, и так далее. Но откуда взялась первая? В результате деления нулевой? Превращение одного в два - это простое умножение на два; превращение нуля в единицу - умножение на бесконечность. Не слишком-то это «просто и полого».

Неужто оксфордский профессор, читающий курс лекций «Наука в общественном сознании», не в состоянии осмыслить это простейшее правило логики? Вряд ли. Куда более вероятно, что он просто расцвечивает яркими красками вопрос о происхождении новых биологических структур, потому что как раз об этом моменте эволюционного процесса дарвинистам сказать нечего.

В предисловии к «Слепому часовщику» Докинс честно признается: «Иногда мало беспристрастно предъявить читателю доказательства - приходится становиться адвокатом и прибегать к адвокатским хитростям». Полагаю, ноль, превращающийся в единицу, - как раз одна из этих хитростей. Читатель, не отличающийся легковерием, найдет в «Поднимаясь на пик Невероятное» еще много примеров столь же туманной логики.

Гулд, с его мотивацией и знаниями, вполне мог бы найти логические неувязки. Но на протяжении четырех тысяч слов он так и не говорит ничего определенного. Попытка двух «якобы оппонентов» одновременно раскрыть карты потерпела фиаско, и это весьма поучительно. Все очень просто: несмотря на все различия в стилях, подходах и точках отсчета, Гулд, если припереть его к стенке, соглашается с Докинсом.

Как материалист он и не может поступить иначе. Он признает, что хотя акты эволюции и выглядят непродолжительными на фоне геологического времени, они все же длятся несравнимо дольше, чем происходит смена поколений организмов. Сложные адаптации создаются постепенно, шаг за шагом. Дай Бог, чтобы так оно и было, - иначе придется согласиться, что их действительно дал Бог.

В этом вопросе Гулд явно сходится с Докинсом: «В этой принципиальной битве за то, чтобы сомневающиеся (а то и явно враждебно настроенные) люди знали, что гласит дарвиновская теория эволюции… мы с Ричардом Докинсом коллеги, объединенные стремлением к общей цели. Придуманная им метафора «слепого часовщика» - квинтэссенция основного принципа дарвинизма… объясняющего… каким образом случайный и ненаправленный процесс, управляемый только «эгоистичным» принципом благополучного воспроизведения себе подобных, порождает столь сложно устроенные и хорошо приспособляющиеся организмы».

Поединок оказался блефом, инсценировкой с яркой бутафорией и кучей спецэффектов. Все согласились согласиться, что все живое приводится в действие слепым часовщиком, который бессознательно созидает и уничтожает; а уж как он это делает - прерывисто или непрерывно - вопрос второй. И все-таки согласились не все: »Давайте перейдем прямо к вопросу об эволюции и ее механизмах.

Открытия микробиологии и биохимии произвели революцию в этой области… Объяснить, как именно растет древо жизни и как появляются на нем новые ветви, - задача естествознания, а не вопрос веры. Но нужно иметь смелость, чтобы заявить, что удивительное богатство сотворенной жизни - не следствие случайности или ошибки... (Оно) указывает на творящую Причину и творящий Разум, и делает это сегодня еще яснее и лучезарнее, чем когда-либо прежде… Люди - не ошибка, но результат замысла».

Так писал кардинал Йозеф Ратцингер в 1986 году в книжечке под названием «В начале: католическое понимание истории Сотворения и грехопадения» («In the Beginning: A Catholic Understanding of the Story of Creation and the Fall»). В этой цитате кардинал возражает Докинсу по-настоящему, а не так, как Гулд. Оставляя науке вопрос о том, как устроена жизнь, кардинал Ратцингер расходится с Докинсом в основном пункте: развитие жизни - процесс не слепой, а обдуманный заранее.

В подтверждение своих слов он указывает на достижения основополагающей науки о жизни - биохимии. И позиции его нелегко опровергнуть. Прямо в точку Со стороны перестрелка может выглядеть забавно. Совсем иное дело, если вы на линии огня. Летом 1996 года в издательстве «Free Press» вышла моя книга - «Черный ящик Дарвина: биохимия бросает вызов теории эволюции» (