молитву восточно-сирийской анафоры Феодора Мопсуестийского: «Твой покой и Твой мир да живет в Церкви во все дни мира. Гонения, волнения, споры, расколы и разделения да будут далеки от нее. Да будем мы все объединены друг с другом в одном согласии с чистым сердцем и совершенной любовью»; J. Vadakkel. East Syrian Anaphora of Mar Theodore of Mopsuestia.

Critical Edition, English Translation and Study. Kottayam, 1989. P. 67—68. [207] II/15,28. [208] Ср. молитву анафоры Феодора Мопсуестийского: «И о всем человеческом роде, и о всех грешниках и заблудших, чтобы Твоею благодатью, Господи, Ты удостоил их познания истины»; J. Vadakkel. East Syrian Anaphora. P. 69. [209] II/15,29—30. [210] II/15,32. Ср. Мф. 6:10. [211] II/10,3. [212] Главы о знании II,84. [213] II/10,4—6. [214] Сир. d-agona w-taktoša. Термины являются синонимами. Первый из них — калька с греческого a.gvЬn (борьба). [215] Еф. 3:18. [216] Еф. 1:8. [217] II/10,7—10. [218] II/10,11—13. [219] II/10,17. [220] II/10,29; 38—39.

[221] Термин pehya означает как «блуждание», так и «рассеянность». В настоящем тексте Исаак противопоставляет положительное «блуждание» ума по божественным предметам отрицательной «рассеянности». [222] II/15,2. [223] Или «в духовных книгах» (ktabay ruha). [224] II/15,3—5. [225] II/15,6. [226] Букв. «пустоты». [227] Или «разумных». [228] II/1,72. [229] Главы о знании III,13. [230] Главы о знании III,42—44. [231] I/16 (61). [232] I/16 (62).     Глава VII.

На вершинах Богообщения   Кратко время жизни нашей, братья мои, и долог и труден наш подвиг, но блага, обещанные нам, невыразимы. Главы о знании III,62 Обрати внимание, человек, на то, что читаешь. Ибо если не будешь трудиться, не обретешь, и если не будешь с горячностью стучать в двери и непрестанно бодрствовать, не будешь услышан. I /56 (290) = B 4 (58-59)

  Темой «духовной молитвы» как состояния, в котором умолкает ум человека, следует начать настоящую главу нашего исследования, посвященную мистицизму преподобного Исаака. Речь пойдет также о созерцании, осенении и озарении. Будут рассмотрены характерные для Исаака темы изумления-экстаза и опьянения любовью Божией. В заключении мы остановимся на гносеологии Исаака — его учении о знании, рождающемся из веры в Бога.

Прежде чем перейти к рассмотрению этих тем, отметим, что все они тесно переплетены у Исаака и с трудом поддаются вычленению и систематическому анализу. Для того, чтобы придать мистическому богословию Исаака хотя бы какой-то вид системы, нужно, по-видимому, отталкиваться от семантики используемых им терминов, обозначающих тот или иной аспект мистического опыта.

Мы будем останавливаться лишь на основных терминах, указывая на семантический спектр каждого из них: на основе этого анализа можно будет судить об общем характере мистицизма Исаака Сирина.   1. «Духовная молитва» и «молчание разума» Согласно Исааку, разница между чистой молитвой и состоянием, которое наступает за ее пределами, заключается в том, что при чистой молитве ум человека наполнен различными молитвенными движениями (zaw‘e)

, как например молениями об избавлении от искушений, тогда как в за­предельном состоянии ум освобождается от всяких движений. Есть чистая молитва, а есть «духовная молитва» (slota ruhanayta): последнее выражение, заимствованное у Иоанна Апамейского и других ранних аскетических писателей, трактуется Исааком как состояние за пределами чистой молитвы.

Чистота молитвы, по его учению, заключается в том, что к молитвенным движениям не примешивается ничто извне — «какая-либо посторонняя мысль или беспокойство о чем-нибудь». Что же касается «духовной молитвы», то она не предполагает никаких движений ума. «Ибо святые в будущем веке, когда ум их поглощен Духом, не молятся молитвой, но с изумлением водворяются в веселящей их славе. Так бывает и с нами.

Как скоро ум сподобится ощутить будущее блаженство, забудет он и самого себя и все здешнее и не будет уже иметь движения к чему-либо» [1] . «Духовная молитва», начинающаяся за пределами «чистой молитвы», есть схождение ума в состояние покоя и безмолвия. В этом состоянии всякая молитва прекращается: ...В жизни духа нет молитвы. Всякая существующая молитва состоит из прекрасных помыслов и душевных движений.

На духовном же уровне и в жизни духа нет ни помыслов, ни движения, нет даже какого-либо ощущения малейшего движения души относительно чего-либо, ибо естество полностью удаляется от этого и от всего, что свойственно ему. И пребывает человек в некоей несказанной и неизъяснимой тишине, ибо действие Духа Святого пробуждается в нем, и поднимается он выше области душевного знания [2] . Итак, тишина, или молчание (šetqa)

, и «духовная молитва» являются для Исаака синонимами. Состояние молчания разума не приобретается человеческими усилиями, но является даром Божиим: Когда разум бывает совершенно без мысли или помысла, это молчание разума (šetqa d-re‘yana) [3] , а не чистота молитвы. Одно дело чисто молиться, и совершенно другое — чтобы разум был умолкнувшим от всякого блуждания или прозрения в слова молитвы и чтобы оставался без движений.

Ни один человек не будет настолько неразумен, чтобы благодаря борьбе и силе воли желать обрести это; ибо это дар откровения ума — это превышает меру чистой молитвы и неподвластно воле [4] . Термин «духовная молитва», согласно Исааку, употребляется аскетическими писателями условно, так как указывает на состояние, не являющееся молитвой в собственном смысле слова: Иногда эту так называемую духовную молитву в одном месте называют путем, в другом — знанием, а еще где-то — умственным видением.

Видишь, как Отцы изменяют названия духовных предметов? Ибо точность именования устанавливается для предметов здешних, а для предметов будущего века нет подлинного и истинного названия, есть же о них одно простое знание, которое выше всякого наименования и всякого составного начала, образа, очертания, цвета и всех придуманных имен. Поэтому, когда знание души возвысится из видимого мира, тогда Отцы для обозначения этого знания употребляют произвольные названия, так как точных именований этому никто не знает...