возрождения к новой жизни в будущем веке. [109] Главы о знании IV,84. [110] Ин. 3:16. [111] Главы о знании IV,78. [112] Т. е. без просьбы со стороны людей. [113] Так в оригинале. [114] II/40,14. [115] II/11,12. Слово «храм» основано на Ин.2:19. [116] II/11,13. [117] II/11,12. [118] II/11,24. [119] См. Brock. Note 1 to II/11,24. [120] См. С. Брок. Христология Церкви Востока. С. 44. [121] Т. е. человеческое естество. [122] Евр. 11:3. [123] Как к Человеку. [124] Бог. [125] Букв. «захотел и вселился». [126] Человека. [127] Евр. 1:6. [128] Человеку Иисусу. [129] Бога Слова. [130] Иисус. [131] II/11,21—22. [132] Вар. «по действию Его». [133] II/11,28. [134] Бог Отец.

[135] Синтаксис данного предложения позволяет понять его смысл двояким образом: либо речь идет о «свете, в который облачен человек» (т. е. Христос-человек), либо о «свете, в котором (пребывает) Тот, Кто облачен в человека» (т. е. Христос-Богочеловек). Последнее понимание не противоречит словоупотреблению Исаака и восточно-сирийской традиции; однако первое кажется нам более соответствующим смыслу данного отрывка. [136] II/11,29.

Отметим, что такое понимание близко к византийским литургическим текстам. Ср., например, песнопения праздника Вознесения: «Недр отеческих не разлучься, сладчайший Иисусе, и с земными яко человек пожив, днесь от горы Елеонския вознеслся еси во славе и падшее естество наше милостивно вознес, Отцу спосадил еси» (Стихира на вечерне); «Превечный Бог и безначальный, еже восприят естество человеческое, обоготворив тайно, днесь вознесе» (Седален на утрени). [137] Букв. «славы вечности Твоей». [138] Т. е. ангелов. [139] Или «познанию Тебя». [140] Ср. Ис. 1:9; Рим. 9:29. [141] II/5,6.

[142] «Добровольное соединение» — характерное для восточно-сирийской христологии выражение, указывающее на соединение двух естеств в Иисусе Христе. Выражение встречается в сирийском тексте «Книги Гераклида» Нестория, в «Книге о единстве» Бабая Великого и других классических произведениях восточно-сирийской традиции. [143] II/5,7. [144] II/5,18. [145] Ср.

II/7,13, где Исаак говорит о «совершенном смешении» святых с Богом, которое символически прообразует единство Христа во Святой Троице. [146] Ср. Пс. 103:2. [147] Букв. «и которой победили они мир борьбы». [148] II/5,22—23. Букв. «даруй мне открытое лицо пред Тобою во время молитвы».     Глава II. Путь безмолвника   Хочешь ли знать человека Божия?

Узнай его по присущей ему постоянной тишине, плачу и непрестанной внутренней сосредоточенности. Главы о знании IV,76 Люби всех, но удаляйся от всех. B 65 (457)   В этой главе мы укажем на некоторые наиболее характерные черты аскетизма преподобного Исаака Сирина. Мы рассмотрим, во-первых, его понимание аскетической жизни как пребывания в одиночестве, вдали от мира и страстей.

Мы разберем также его учение об отречении от мира, о любви к Богу и ближнему, о молчании как одном из основных условий для достижения безмолвия и покоя ума. Речь пойдет главным образом о различных аспектах монашеской аскетической практики, однако будут затронуты также некоторые более общие идеи Исаака относительно христианской жизни, в частности его учение об исполнении заповедей и борьбе со страстями.

Этот обзор поможет нам увидеть своеобразие Исаака как духовного писателя, оценить оригинальность его подхода к некоторым ключевым темам христианского аскетизма.   1. Одиночество и отречение от мира Главный герой всех произведений Исаака — ihidaya, буквально «одинокий», «единый» (родственное еврейскому Yahid — «один»). Этим термином в сирийском языке времен Исаака обозначался монах­отшельник, в противоположность dayraya, монаху общежительного монастыря.

Однако изначальное значение термина гораздо шире: он указывает на единство человека в самом себе и на его единение с Богом. Так в сирийском переводе Библии (Пешитта) термин ihidaya указывает на Адама как сотворенного единым по образу единого Бога: «Премудрость сохраняла первозданного праотца, который был сотворен единым (ihidaya) в мире» [1] . В Новом Завете ihidaya прежде всего — имя Христа, соответствующее греческому monogenhЬw — Единородный.

В сирийской письменности IV века термин уже употребляется по отношению к аскетам, которые, подобно ангелам, не вступают в брак [2] . Одинокий аскет — это тот, кто живет во Христе, «Единородном (ihidaya) от Отца, дающем радость всем одиноким (ihidaye)», по выражению Афраата [3] . Одиночество у Исаака — не синоним безбрачия и отшельнической жизни: это прежде всего опыт единения с Богом.

Если большинство людей тяготится одиночеством, воспринимая его как чисто негативный опыт вынужденной изоляции, оставленности, отсутствия «другого», с которым можно было бы разделить радости и скорби земного существования, то для Исаака это прежде всего опыт присутствия Того, Кто ближе любого друга и кто непрестанно заботится о человеке. «Нигде так не являл Бог Своей действенности, как в стране безмолвия и пустыне, в местах, лишенных разговоров и смятения, какие бывают у живущих с людьми», — говорит Исаак [4] .

Если ты живешь в пустыне, вдали от людей, будь уверен, что Хранитель твой с тобою: Он управляет всей вселенной и Он защитит тебя от всякого зла [5] . Одиночество является тем внутренним опытом пребывания наедине с собой, уединения в себе, который необходим человеку для соединения с Богом. Это также опыт отречения от «другого» — родственника, друга; в конечном счете — удаления и отречения от всего мира ради достижения единства с Богом.

Одиночество может быть болезненным опытом, исполненным внутреннего страдания, но без этого опыта невозможно приблизиться к полноте жизни в Боге, к причастию Святого Духа и духовному озарению: «Одиночество позволяет нам приобщаться божественному Уму и в короткий срок беспрепятственно приближает нас к просветленности ума» [6] . «Отрешение от материального предшествует союзу с Богом» [7] , — говорит Исаак Сирин.

По его учению, отказ от всего материального, отречение от мира ради одинокой жизни в Боге является необходимым условием для того, чтобы вступить на путь к Богу: «Никто не может приблизиться к Богу, если не удалится от мира» [8] . Слово «мир» в этом контексте понимается как собирательный термин, обозначающий все страсти вместе взятые [9] . Выйти из мира и умереть для мира — означает избавиться от страстей и «мудрований плоти», то есть от всего телесного и материального, что препятствует духовной жизни [10] .