И вошла она в тело, как в дом свой[8], Приняла его, как инструмент свой[9], И явилось единство из двух. Я тебя, человек, называю, Существом живым и разумным[10], Человеком двойным, состоящим Несказанно из двух природ: Неразумного, зримого тела, Бесчувственного совершенно[11], И незримой, по образу Бога[12], Словесной и умной души, Что живет среди всех — о чудо! - Среди тварей земных, — говорю Я. - О каких Ты тварях сказал? - О вещественных и духовных[13].

Вещественны те, что видишь, Невещественны ангелы Божьи, Итак, он стоит между ними - Живой и двойной человек. Среди чувственных он невеществен, А среди невещественных — чувствен, И как чувственного Я сделал Господином всего, что видит, И владыкой земли его. Ему одному подчинил Я, Как рабов, все земные творенья, Чтобы он дела Мои видел И Меня прославлял, Творца.

Как разумному же по природе И способному умственно видеть Я Себя ему видеть позволил, Удостоив ангельской чести[14]. Разумей, что сказал Я тебе! Человек двойной по природе, Он чувственными глазами Созерцал все Мои творенья, А глазами ума он видел Ежечасно Мой лик и славу И беседовал он со Мной.

Когда же вкусил он от древа, Нарушив Мое повеленье, В тот же миг ослеп, оказавшись В той смертной кромешной тьме. От Меня он на деялся скрыться[15], Но безумно он это задумал, Ибо где он мог скрыться от Бога И в каком же месте, скажи? Но ты мыслишь теперь еще хуже И еще неразумней, чем этот, Будто Я от тебя скрываюсь, Не хотя, чтоб ты видел Меня!

Если Я не хотел быть видим, Зачем Я явился во плоти, Зачем и с неба сошел Я, Зачем стал видим для всех? Не будь же совсем неразумным, Оцени Мое снисхожденье И пойми все Мои дела. Первозданный Адам, ослепнув, Обличен был Мною, Владыкой, Покаянию был научен, Но каяться не захотел, Не смирился Адам нисколько, А сказал: “Жена согрешила, Которую Ты мне дал[16], Боже”,- И так у него получилось, Что причиной греха был Я.

Подобно ему, возложила И жена всю вину на змия[17], И никто из них совершенно Не сознался в своем грехе. Потому они и лишились Несказанной сладости рая И попали в чувственный мир сей С бессловесными наравне. Бессловесными из словесных, Неразумными из разумных, Матерьяльными из духовных В этом мире стали они. Чудо странное!

Словно тело И душа без глаз оказались, Когда ослепла, и Бога Созерцать уже не могла. Но тело, хотя и ослепнет, От души получает движенье[18], А душа, если вдруг ослепнет, От кого движенье получит? Как душа сможет жить, ослепнув? Никак, но навеки умрет. Так и умерли, — говорю Я, - Прародители по неразумью, Оказавшись держимы тленьем, Оба вместе сошли во ад.

Но, над ними сжалившись, свыше Я сошел, по природе незримый, И тяжелую плоть воспринял И душу Себе приобрел. Неизменно оставшись Богом, Слово Божие стало плотью[19] - От плоти приняв начало, Человеком явилось для всех. Почему же это Я сделал? Потому что Адама Я создал, Чтобы он созерцал Меня, А поскольку ослеп он всецело, И потомки его рождались Ослепленными от слепца, Для Меня нестерпимо стало Пребывать в Божественной славе, Презирая тех, кто ослепли, Прельщенные змием коварным, Тех, кого Я Сам сотворил.

И Я чувственным стал человеком, Подобным всем чувственным людям, Возжелав единенья с людьми. Ты видишь, как Я желаю, Чтобы люди увидели Бога, Что Сам даже стал человеком И сделался видим для всех? Как же ты говорить дерзаешь, Что Я от тебя скрываюсь И совсем для тебя невидим? Я сияю, а ты не видишь? Но тайне великой внимай.

Видел Бога Адам — и жив был, А когда преступил повеленье, Он ослеп и сделался мертвым, Не желая раскаяться вовсе И сказать: “согрешил пред Тобой”. За это он был справедливо Осужден возвратиться в землю, Из которой был создан и взят[20]. И хотя приговором стало Все это для всех потомков, Неизбежным, как наказанье, Впрочем, это не наказанье, А скорее добро для людей.

Потому что Я не позволил Нетленному быть вместе с тленным, Ибо хуже им, чем разлучиться, Было б связанными пребывать. И намного было бы хуже, Если б зло бессмертным осталось И в теле людей, и в душе. Ибо если б душа человека, Отпав от тамошней жизни, На себе несла постоянно Матерьяльное тленное тело И с ним совершенно слилась, Не хуже ли было бы это Отделенья души от тела?

Ибо две, — говорю, — есть смерти: Есть смерть тела и смерть души. Жизнь того, кто душою умер, Но имеет тленное тело, Которое быстро стареет, Распадаясь и разрушаясь, И если б душа при этом Никогда не рассталась с ним, То такая жизнь, — говорю Я, - Неужели не будет хуже Любых наказаний в аду? Но ты посмотри на несчастных, Одержимых священной болезнью[21], Как их плоть истощается страшно, Разлагается тленное тело, Как без рук, без ног и без глаз, Без губ, без ушей, без носа, Неподвижные совершенно, Безголосые и глухие, Они голосами немыми Просят Бога, чтоб Он их избавил От плоти как можно скорей.

А если бы жизнь такая Навечно была бы дана им, То, — опять скажу, — неужели Жить не хуже, чем умереть? Итак, наказание стало Великим благодеяньем: Это не наказанье вовсе, А действие Божьей любви. Ибо смерть для людей означает От хлопот и забот избавленье, Прекращенье болезней, страданий, Отсеченье грехов и неправды, Избавленье от всякого зла.

А тем, кто жил свято и чисто, Смерть дает непрестанную радость. Утешенье и вечную сладость, Невечерний Божественный свет. Но еще до того, как ты с телом Разлучился, — тебе говорю Я, - Взирай на Мое снисхожденье, На Мои благие деянья, Познавай все Мои дары. Ибо Я явил всему миру И Себя и Отца; Я обильно Излил Всесвятого Духа, Поверь Мне на всякую плоть[22].