У батюшек в этом отношении дело обстоит полегче и поблагороднее, у нас есть свой табель о рангах, свои награды. Кресты отличаются в своем, так сказать, достоинстве. Но мы вспоминаем отца Иоанна Кронштадтского, который до поры до времени стыдился носить на своей груди дорогой крест из золота с каменьями – то есть стеснялся носить драгоценное изображение Того, Кто на своих плечах нес крест деревянный.

Батюшки понимают тщету земных наград и стараются идти путем смирения. И знают, что нет награды выше, чем первый священнический крест и само служение пастыря. У военных все-таки не так. Есть, безусловно, доминанты – «служить бы рад, прислуживаться тошно», есть глубоко вкоренившиеся понятия любви к Отечеству, защиты священных рубежей Отчизны, «чтобы наши жены и дети спокойно спали под ясным мирным небом». Это что такое?

Это содержание тостов, которые военные произносят на своих собраниях. И слова эти наполнены, между прочим, непреходящим вечным содержанием. Есть у военных свои приоритеты, есть свои доминанты, но есть и некоторая инерция, возникающая от того, что все определенным образом расписано. У них все идет своим чередом: от сержанта – к старшине, от старшины – к прапорщику, от прапорщика – к младшему лейтенанту и далее: лейтенант, майор, подполковник… Скажем и о том, что военные – это люди дисциплины.

Люди, вся жизнь которых принадлежит определенному порядку и распорядку. Все делай согласно уставу. «Действуй по инструкции: положено – не положено». У милиционеров мы обнаруживаем лишь «остатки сладки» этой воинской психологии. В этом смысле военные, когда воцерковляются, становятся прекрасными не только пасомыми, но и пастырями. Духовная жизнь у них сама собою упорядочивается в некоторую структуру.

Военные умеют ставить цель, добиваться ее, подчиняться дисциплине, в том числе и внутренней. Умеют при этом определять планы, схемы и четко им следовать. Умеют выбирать ориентиры, векторы. Поэтому духовная жизнь военного – это кристально четкая система, в которой все подчинено цели, все взаимосвязано и движется от меньшего к большему, от худшего к лучшему, от тьмы к свету, от идола к Живому Богу.

Исповедь военного – это что-то потрясающее. В порядке отчета. «Дорогой батюшка, в активе – ноль, в пассиве следующие пункты: первое – зол как бес; второе – вечный стресс». Ну, не будем шутить, а возвратимся к нашему материалу. Снисходя с неба на землю, скажем, что военное сословие, будучи достаточно инертным, связанно определенным кругом страстишек.

В первую очередь, это, конечно, бахус (работа нервная, спирт всегда под рукой), это мат-перемат, о чем сказано: [Братия, не обманывайтесь]: ни пьяницы, ни злоречивые -  Царства Божия не наследуют (1 Кор. 6, 10). Вот пойди, убеди военного оставить эту пагубную страсть. Он тебе на это скажет: «Батюшка, простите, я вас уважаю, и ваша профессия мне очень близка.

Но есть такие заповеди, которые неисполнимы в нашей жизни. Меня на плацу и слушать никто не будет, если я не заору благим матом». Военный что сапожник. Ему, кажется, легче не дышать, чем не ругаться, но, конечно, не всякому. Очень въедливый для воинского сословия грешок, которым заведует блудный бесенок. Да и не только воинскому сословию присущи выше названные грехи – мир гибнет от них.

Но представьте себе, офицеры раньше получали советский паек, для них в каком-нибудь маленьком приграничном городке, а то и в воинской части, огражденной колючей проволокой, убежать от излишества возлияний очень трудно. А там, где возлияния, там и невоздержание. В том числе и о военных сказал апостол Павел: и не упивайтесь вином, в нем же есть блуд: но паче исполняйтеся Духом (Еф.5, 18).

То есть в излишестве спиртного сокрыта нечистота, разжжение похоти, которое завершается всякими нечистыми делами. Наверное, самое тяжелое – это образ жизни. То есть нечто вошедшее в норму, в привычку. По слову Федора Михайловича Достоевского: «Ко всему-то подлец человек привыкает!» Вот почему нелегко приходится священникам, а тем паче юным, исполненным энтузиазма катехизаторам, которые попадают в общение с военными, особенно остепененными наградами на груди, звездами на погонах и лампасами на форменных брюках.

Ибо, оказывая все знаки почтения, уважения, лояльности к небесной канцелярии, они, как осетины, готовы поднять первый бокал водки «Тамбовский волк» за Господа Бога так, что батюшка даже боится в этом участвовать. Выказывают все знаки лояльности, приязни, готовы выступать спонсорами, кем угодно, но только не изменить собственную жизнь, въехавшую на дрезине воинской психологии в эту узкоколейку быта со всеми его издержками и больными местами, с точки зрения христианского благочестия.

Если вам доведется попасть в воинскую часть, есть вероятность, что вас приведут в плохо отапливаемый актовый зал, в клуб, где сядут перед вами зеленые бритоголовые курсанты или солдатики. А у них одно постоянное желание: поесть и поспать. Они всегда голодные и всегда не выспавшиеся. Нельзя этого не учитывать. И поэтому заранее даже предупреждаешь: «Дорогие курсанты, если мое слово, негромкое, чуждое трескучей фразеологии, направленное в глубины вашей души, подействует убаюкивающее – не противьтесь природе.

Я почту это комплиментом, если у меня на глазах ваша бритая синеющая голова наклонится вперед и я услышу тихое посапывание. Не стесняйтесь, каждый слушает, как может». Они тотчас вашим предложением воспользуются, прежде чем вы фразу успеете закончить. А для того, чтобы вас слушали, надо найти болевые точки. Такие, разговор о которых будет сильнее сна, сильнее голода.

А чтобы их поднять и обозначить, нужно хорошо представлять себе проблемы современной армии, проблемы именно той категории военных, перед которой вы собираетесь держать речь. (Впрочем, это касается абсолютно любой аудитории, будь то рабочие, интеллигенция, ученые, школьники.) И говорить об этих проблемах надо со знанием дела, хорошо изучив и суть проблем в связи с предстоящим разговором, и психологию тех людей, к которым вы пришли.