Но есть такие заповеди, которые неисполнимы в нашей жизни. Меня на плацу и слушать никто не будет, если я не заору благим матом». Военный что сапожник. Ему, кажется, легче не дышать, чем не ругаться, но, конечно, не всякому. Очень въедливый для воинского сословия грешок, которым заведует блудный бесенок. Да и не только воинскому сословию присущи выше названные грехи – мир гибнет от них.

Но представьте себе, офицеры раньше получали советский паек, для них в каком-нибудь маленьком приграничном городке, а то и в воинской части, огражденной колючей проволокой, убежать от излишества возлияний очень трудно. А там, где возлияния, там и невоздержание. В том числе и о военных сказал апостол Павел: и не упивайтесь вином, в нем же есть блуд: но паче исполняйтеся Духом (Еф.5, 18).

То есть в излишестве спиртного сокрыта нечистота, разжжение похоти, которое завершается всякими нечистыми делами. Наверное, самое тяжелое – это образ жизни. То есть нечто вошедшее в норму, в привычку. По слову Федора Михайловича Достоевского: «Ко всему-то подлец человек привыкает!» Вот почему нелегко приходится священникам, а тем паче юным, исполненным энтузиазма катехизаторам, которые попадают в общение с военными, особенно остепененными наградами на груди, звездами на погонах и лампасами на форменных брюках.

Ибо, оказывая все знаки почтения, уважения, лояльности к небесной канцелярии, они, как осетины, готовы поднять первый бокал водки «Тамбовский волк» за Господа Бога так, что батюшка даже боится в этом участвовать. Выказывают все знаки лояльности, приязни, готовы выступать спонсорами, кем угодно, но только не изменить собственную жизнь, въехавшую на дрезине воинской психологии в эту узкоколейку быта со всеми его издержками и больными местами, с точки зрения христианского благочестия.

Если вам доведется попасть в воинскую часть, есть вероятность, что вас приведут в плохо отапливаемый актовый зал, в клуб, где сядут перед вами зеленые бритоголовые курсанты или солдатики. А у них одно постоянное желание: поесть и поспать. Они всегда голодные и всегда не выспавшиеся. Нельзя этого не учитывать. И поэтому заранее даже предупреждаешь: «Дорогие курсанты, если мое слово, негромкое, чуждое трескучей фразеологии, направленное в глубины вашей души, подействует убаюкивающее – не противьтесь природе.

Я почту это комплиментом, если у меня на глазах ваша бритая синеющая голова наклонится вперед и я услышу тихое посапывание. Не стесняйтесь, каждый слушает, как может». Они тотчас вашим предложением воспользуются, прежде чем вы фразу успеете закончить. А для того, чтобы вас слушали, надо найти болевые точки. Такие, разговор о которых будет сильнее сна, сильнее голода.

А чтобы их поднять и обозначить, нужно хорошо представлять себе проблемы современной армии, проблемы именно той категории военных, перед которой вы собираетесь держать речь. (Впрочем, это касается абсолютно любой аудитории, будь то рабочие, интеллигенция, ученые, школьники.) И говорить об этих проблемах надо со знанием дела, хорошо изучив и суть проблем в связи с предстоящим разговором, и психологию тех людей, к которым вы пришли.

Излишне будет говорить, что к этому надо не просто готовиться, а приложить душу, принять этих людей с их проблемами в свое сердце. Далее, когда мы общаемся с молодыми военными, нужно помнить грубость нравов современной молодежи, в том числе и армейской. Ибо там существуют очень непростые неуставные отношения. Например, есть «деды» – это, так сказать, звезды боевой подготовки, и «духи» – новоиспеченные солдаты, только-только попавшие на прохождение службы.

«Дед», которому до дембеля осталось два месяца, – это уже какое-то неземное существо. Он живет уже в мире виртуальной реальности. Это счастливый, блаженный человек, который считает себя вправе даже поглумиться над неоперившимися юнцами. Для него нет ничего необыкновенного в том, чтобы заставить «духа» собственной зубной щеткой отхожее место вычистить. А что?

Пущай набирается знания о том, как поддерживать санитарное состояние в туалете! Есть и еще более серьезные язвы, которые роднят, может быть, подобные армейские точки с местами заключения. Все это архисложные проблемы, но не здесь говорить о них. Нам следует их пока что просто обозначить, чтобы вы представляли, с чем можете столкнуться, идя на это служение.

Обращаясь к воинскому сословию, неважно какому – от генералитета до бритоголовых «духов», слушающих вас, впрочем, не без апломба, – вы должны воскресить в вашем сознании и усвоить себе совершенно особые интонации, совершенно по-особому строить вашу речь. Начнете теоретизировать – услышите дружный храп. Проявите робость и неуверенность – не исключено, что из середины зала раздастся какой-нибудь здоровый задиристый голос: «Да что этому «Хазанову», пенделя под зад? Что он нам тут еще расскажет?!

» – или услышите еще какое-нибудь русское присловье типа: «Не учи ученого – съешь яблоко печеное». А все потому, что вы не убедили их и не заинтересовали, стали грубо воспитывать их, очевидно, неудачно замещая политработника – вот и получили этого словесного пенделя. Очень неприятно. Хотя есть некоторая группа ваших сторонников – те, кто собрали воинскую молодежь в клуб. Но их метод: «Встать! Сесть!

Значит, так: сейчас до 13:45 товарищ такой-то прочтет вам лекцию! Слушать в оба уха! Ясно? Потом отбой! Пожалуйста! (Последнее слово уже к вам относится)», – и этот метод вам вовсе не нравится, вы не просили и не хотите себе такой защиты! Итак, очень большие трудности вас ждут, лучше не записывайтесь в воинскую часть. Скажу еще, что на трибуне надо выглядеть молодцом.

Молодцом, но не распоясавшимся молодчиком. Если можно, вообще за трибуну не вставайте, потому что она убивает все живое. Рассохшаяся трибуна, служившая некогда партийным целям, плохо промытый стакан, нераспечатанная бутылка «Боржоми» (зубами вы ее что ли будете открывать?) и обязательно зеленое сукно. Кусок зеленого сукна, притащенный откуда-нибудь из бухгалтерии.