Мы с вами часто повторяем, что духовное слово, обращенное к сердцу человека, должно само исходить от искреннего простого сердца. И уж если мы говорим о том, что маленькие дети прекрасно чувствуют меру искренности в общении с ними, и всего огорчительнее видеть фальшь в обращении с этими чистыми существами, то, наверное, еще более ответственно, еще более серьезно нужно обращаться к человеку страждущему.

Мы помним, что даже три друга многострадального Иова, обладавшие духовным ведением и просвещением, оказались непроницательными и неготовыми понять Божий Промысел, когда считали, что Иов наказан Богом за грехи, и убеждали неповинного ни в чем праведника покаяться. Праведник отвечал, что он страдает не за грехи, но что эти испытания посланы ему от Господа по непостижимой для человека Божественной воле.

Друзья, однако, не верили и продолжали считать, что Господь поступает с Иовом по закону человеческого возмездия, наказывая его за совершенные грехи. И тогда Сам Господь засвидетельствовал, что если бы не молитвы Иова праведного, то друзьям пришлось бы худо. Так вот, когда мы приближаемся к одру болящего человека, мы должны прислушиваться и к нему, и к себе и не спешить с суждениями и поспешными словами. И не считать себя святее папы римского.

Потому что опыт больного неизмеримо больше и глубже, чем наш. Он, человек страждущий, гораздо ближе к Богу, чем мы. Есть прекрасное русское изречение: «Чем глубже скорбь, тем ближе Бог». Святые Отцы говорят, что пока мы живы и здоровы, молоды, веселы и богаты, то мы по отношению к Господу являемся как бы побочными детьми; а вот когда человек терпит тесные обстоятельства, когда он Промыслом Божьим вводится в состояние скорби, болезни, то он становится родным Богу. И Бог являет ему Свое лицо.

В подтверждение этому служат слова: кого люблю, того и наказую. Собственно, апостол Павел говорит в Послании к Евреям о том, что человек, не терпящий скорби, – как бы незаконное дитя, но становится Богу родным, когда на него как из рога изобилия сыплются беды и несчастья[26] . Итак, приступаем к больному непременно с обостренным чувством своей немощи, ничтожества, греховности и недостоинства говорить ему что-либо.

Ибо его дело – это его болезнь, одр, на котором он распростерт. А у нас какое дело? С чем мы приходим к людям? Где печать нашей искренности, убежденности и твердости нашей веры? Поэтому кажется, что приличнее молчать в присутствии болящего, молиться о душе своей, но совесть подсказывает нам, что мы имеем нравственное право на слово, если оно исходит из сострадающего сердца, из сердца сожалеющего, сердца, исполненного сочувствия к человеку.

Ему не нужно наше слово, если оно формальное, черствое и является только внешним выражением соболезнования, как бы частью этикета, некоей условностью. Ему не нужна наша печальная мина при черствой душе. Ему нужно иное – наше сердце, чтобы мы свое внимание остановили на нем или хотя бы на малое время включили в свой внутренний мир драму, а может быть, трагедию его жизни.

Вот тогда он, конечно же, все почувствует и поймет без слов и с благодарностью посмотрит на нас. Возьмет нашу руку своими исхудавшими пальцами, и мы ощутим, что свершается дело действительно угодное Господу, некое таинство, соприсутствие здоровому и больному Христа – Врача душ и телес. Доктора до сих пор дискутируют о том, должно или не должно сообщать больному о постигшем его тяжелом недуге.

Интересно, что еще два десятилетия тому назад, когда ставили диагноз «рак», то на руки не выдавалось медицинское заключение, даже делали пометку: «На руки не выдавать». А, например, в Америке совсем иное восприятие онкологии, нежели в России. К ней относятся как к любому другому заболеванию, больные не скрывают ее, а ближние стараются не быть подавленными этой информацией, но со знаменитой американской улыбкой, а некоторые, наверное, и не без веры в Воскресение Христово несут этот крест.

На упомянутой телепередаче я, кстати, узнал о том, что легендарный американский велосипедист Лэнс Армстронг вылечился от рака с Божьей помощью. И, сам испытав такое, захотел помочь другим больным и открыл специальный фонд. Теперь почти в каждом магазине в Америке покупатель может за один доллар приобрести какой-нибудь желтый шнурочек или мешочек в знак сострадания и участия в борьбе с болезнью.

И сейчас это уже миллиардный фонд, очень много средств перечисляющий на новые технологии в лечении рака, на аппаратуру и лекарства. Нынче, правда, и наши медики считают, что нужно подготовить больного к тяжелому известию, дабы и врач не лишен был надежды на положительный результат и мог работать, и больной не был сражен этой новостью и убит духовно.

Многие полагают, что моральный фактор в деле врачевания рака очень важен. Да и, наверное, в борьбе с любой другой болезнью вера нужна. И вера в успех лечения, и, прежде всего, вера в Бога, Его всемогущество и благость. Немного отвлекусь от нашей темы, сказав, что прогресс в данной области замечательный, особенно в отношении лейкоза – рака крови.

Если еще 10 лет тому назад 90% детей умирали от этой болезни, то сейчас, благодаря многим достижениям и открытиям, болезнь эта во многих случаях врачуется. Кроме того, замечу, очень важна профилактика; жить надо здраво, честно, благородно. И ни в коем случае не затягивать обращение к врачу при первых подозрениях, потому что в этом деле самое главное – своевременно проконсультироваться, не запуская развития болезни.

Но вернемся к теме общения с тяжко болящим человеком. Во-первых, надо сказать о том, какие благотворные изменения производит болезнь в человеке. Он может и не осознавать этих изменений, но ведь все бывает по Промыслу Божию, все провиденциально. Господь близок к каждому страждущему. Не зря же в Писании сказано: страдающий плотию перестает грешить (1 Петр. 4, 1).